Артур Конан Дойл - Собака Баскервилей. Этюд в багровых тонах (сборник)

– Уезжайте! – промолвила она. – Уезжайте отсюда немедленно. Возвращайтесь в Лондон.

Я молча уставился на нее, от неожиданности потеряв дар речи. Она сверкнула глазами и даже нетерпеливо топнула ногой.

– Но почему я должен уезжать?

– Я не могу вам объяснить, – тихо, но взволнованно сказала мисс Стэплтон. Мне показалось, что она немного шепелявит. – Но ради всего святого, делайте то, что я вам говорю. Уезжайте и никогда больше не появляйтесь на болотах.

– Но я ведь только что приехал!

– О боже! – воскликнула она. – Неужели вы не понимаете, что я говорю серьезно?! Уезжайте в Лондон! Сегодня же. Во что бы то ни стало покиньте это место! Тише, брат идет. Ни слова о том, что я говорила. Вы не могли бы сорвать для меня вон ту орхидею{26}? Вон она, выглядывает между ветками хвоща. На наших болотах орхидей очень много, хотя, конечно, вы немного опоздали и не увидите эти места во всей красе.

К нам подошел Стэплтон, запыхавшийся и раскрасневшийся после погони.

– Привет, Берилл! – сказал он, и мне показалось, что в его голосе не было радости.

– Джек, ты весь взмок.

– Да, я погнался за циклопидесом. Редкое насекомое, поздней осенью оно вообще практически не встречается. Как жаль, что я упустил его! – Любитель энтомологии{27} говорил спокойно, но его маленькие белесые глазки так и бегали с девушки на меня. – Вижу, вы уже познакомились.

– Да. Я рассказывала сэру Генри, что он приехал слишком поздно, чтобы успеть полюбоваться красотами болота.

– А кто, по-твоему, перед тобой?

– Я полагаю, сэр Генри Баскервиль.

– Нет, нет, что вы! – воскликнул я. – Я всего лишь его друг. Меня зовут доктор Ватсон.

На выразительном лице девушки мелькнуло досадливое выражение.

– Значит, мы говорили, не понимая друг друга, – сказала она.

– У вас было не так уж много времени на разговоры, – заметил Стэплтон, все так же вопросительно глядя на сестру.

– Я разговаривала с доктором Ватсоном, предполагая, что он собирается здесь жить, а оказывается, он всего лишь гость в наших местах, – пояснила она. – Ему, очевидно, все равно, когда здесь цветут орхидеи. Но вы же не откажетесь заглянуть к нам в Меррипит-хаус?

Пара минут ходьбы, и мы вышли к неказистому, унылого вида дому. Когда-то, в более благодатные времена, это, скорее всего, была ферма какого-нибудь скотовода, но теперь, после определенной реконструкции, здание было превращено в жилой дом. Вокруг него в изобилии росли орхидеи, но деревья, как и везде на болоте, были чахлыми и невысокими. В общем, это место можно было охарактеризовать как неприветливое и безрадостное. Нас встретил сухой бесцветный старик слуга в старом, таком же выцветшем, как он сам, костюме. Всем своим видом старик очень подходил этому дому. Впрочем, внутри оказалось на удивление просторно и уютно. В обстановке комнат угадывался вкус леди. Посмотрев в окно, за которым до самого горизонта тянулись бескрайние болота, усеянные каменистыми холмами, я невольно задался вопросом: что могло заставить этого в высшей степени образованного мужчину и столь прекрасную женщину поселиться в подобном месте?

– Странное мы выбрали место, не так ли? – раздался у меня за спиной голос Стэплтона, как будто прочитавшего мои мысли. – Тем не менее мы здесь счастливы, правда, Берилл?

– Вполне счастливы, – откликнулась она, но особенной уверенности в ее словах не было.

– Знаете, когда-то у меня была школа, – сказал Стэплтон. – На севере страны. Для человека с таким характером, как у меня, работа эта кажется однообразной и малоинтересной, но вот жить рядом с молодыми, растущими людьми, что-то вкладывать в них, видеть, как твои мысли и убеждения оседают в их умах, вот это мне было действительно дорого. К сожалению, судьба отвернулась от нас. В школе началась эпидемия, и трое мальчиков умерли. После этого дела у меня стали идти все хуже и хуже и бóльшая часть моего капитала была безвозвратно потеряна. Но все же, если бы не разлука с моими дорогими мальчишками, я был бы счастлив, что все обернулось именно так. При моей любви к ботанике и зоологии здесь непочатый край работы. И моя сестра любит природу не меньше, чем я. Когда вы любовались болотом за окном, доктор Ватсон, мне показалось, что вас занимает этот вопрос.

– Не скрою, мне действительно подумалось, что жизнь здесь может показаться несколько скучной… не столько вам, сколько вашей сестре.

– Ну что вы, я здесь совсем не скучаю, – поспешила возразить мисс Стэплтон.

– У нас много книг, есть чем заняться, к тому же рядом с нами живут интересные люди. Например, доктор Мортимер, весьма образованный в своей области человек. Несчастный сэр Чарльз также был прекрасным собеседником. Мы были с ним близко знакомы, и я не могу вам передать, каким ударом для меня стала его смерть. Как вы думаете, уместно ли будет мне сегодня вечером зайти к вам, чтобы познакомиться с сэром Генри?

– Я уверен, что он будет очень рад.

– Тогда, может быть, вы как-нибудь дадите ему знать о моем предложении? В меру своих сил нам бы хотелось хоть как-то помочь сэру Генри освоиться в наших краях и привыкнуть к здешним порядкам. Доктор Ватсон, вы не хотели бы подняться наверх и посмотреть мою коллекцию чешуекрылых{28}? Я считаю, что мое собрание самое полное во всей юго-западной Англии. Вы как раз успеете ознакомиться с ним, пока готовится обед.

Но мне не терпелось вернуться на свой пост рядом с сэром Генри. Уныние, навеянное болотом, смерть несчастного пони, странный звук, напомнивший о мрачной легенде, связанной с родовым проклятием Баскервилей, – все это никак не улучшало настроения. К тому же к этим более-менее смутным ощущениям добавилось совершенно конкретное и однозначное предостережение мисс Стэплтон, причем преподнесенное в такой искренней форме, что у меня не возникло никаких сомнений в том, что оно основывалось на веских и не предвещающих ничего хорошего предпосылках. Не поддавшись на уговоры остаться на обед, я отправился в обратный путь по той же поросшей травой тропинке, по которой мы пришли.

Однако оказалось, что, по-видимому, существовал какой-то более короткий путь, потому что, к своему несказанному удивлению, не дойдя до большой дороги, я снова увидел мисс Стэплтон. Она сидела на большом камне, держась рукой за левый бок и тяжело дыша. Лицо ее раскраснелось от быстрой ходьбы, отчего казалось еще красивее.

– Я бежала всю дорогу, чтобы перехватить вас, доктор Ватсон, – сказала она. – Не успела даже шляпу надеть. Но я не буду долго разговаривать, иначе брат меня хватится. Я хочу извиниться перед вами за эту глупую ошибку. Прошу вас, забудьте мои слова, они не имеют к вам никакого отношения.

– Но я не могу забыть их, мисс Стэплтон, – сказал я. – Сэр Генри – мой друг, и мне небезразлично его благополучие. Скажите, почему вы так настаивали, чтобы сэр Генри вернулся в Лондон?

– Так, женские причуды. Доктор Ватсон, если бы вы знали меня получше, вы бы понимали, что я не всегда могу объяснить причины своих слов или действий.

– Что вы, я же видел, как вы были взволнованы. Я помню ваш взгляд. Прошу вас, будьте со мной откровенны, мисс Стэплтон. Я и так, с тех пор, как приехал сюда, уже шарахаюсь от собственной тени. Жизнь здесь чем-то напоминает Гримпенскую трясину с зелеными провалами, в которых без проводника можно запросто увязнуть и пойти на дно. Объясните, что вы хотели сказать, и я обещаю, что передам все сэру Генри.

Мисс Стэплтон посмотрела на меня в нерешительности, но голос ее снова сделался твердым, когда она ответила мне:

– Вы придаете этому слишком большое значение, доктор Ватсон. Нас с братом сильно потрясла смерть сэра Чарльза, ведь мы его очень хорошо знали, можно сказать, дружили с ним. Он больше всего любил гулять по тропинке, ведущей через болото к нашему дому. Знаете, сэра Чарльза ужасно тревожило это проклятие, которое висит над их родом, и когда случилась эта трагедия, я, естественно, сразу же подумала, что его страх не был безосновательным. Поэтому я и разволновалась, когда сюда приехал еще один представитель их семейства. Мне показалось, что его нужно предупредить об опасности, которая ему угрожает. Вот и все!

– Но в чем же заключается опасность?

– Вам ведь известна история про собаку.

– Я не верю в эти глупости.

– А я верю. Если вы имеете какое-то влияние на сэра Генри, увезите его из этого места, которое принесло его родственникам только смерть. Ведь мир так огромен! Зачем жить именно там, где тебе угрожает опасность?

– Именно потому, что здесь небезопасно. Таков уж характер у сэра Генри. Боюсь, если вы не поделитесь со мной еще какой-нибудь информацией, мне будет трудно заставить его уехать.

– Ничего более определенного я не могу вам рассказать, потому что ничего более определенного мне не известно.

– Разрешите задать вам еще один вопрос, мисс Стэплтон. Если, приняв меня за сэра Генри и заговорив со мной, вы ничего особенного не имели в виду, почему же вы не хотели, чтобы наш разговор услышал ваш брат? Ведь вы не сказали ничего такого, что могло бы вызвать подозрения у него или у кого-нибудь другого.

– Брату очень не хочется, чтобы Баскервиль-холл пустовал, он считает, что это может в худшую сторону изменить жизнь простых людей нашей округи. Он бы очень рассердился, если бы узнал, что я пыталась сделать так, чтобы сэр Генри уехал. Но хватит вопросов, я сделала то, что должна была сделать, и больше ничего говорить не буду. Мне нужно домой, потому что если брат заметит, что меня долго нет, он начнет подозревать, что я встречалась с вами. Всего доброго!

Она повернулась и через пару минут скрылась из виду среди каменистых холмов. Я же, ощущая смутный страх, продолжил путь в Баскервиль-холл.

С этого момента обо всем, что происходило в дальнейшем, я буду рассказывать, опираясь на свои письма Шерлоку Холмсу, которые сейчас лежат передо мной на письменном столе. Одной страницы не хватает, но в остальном они сохранены в том самом виде, в котором были написаны, и по точности передачи подозрений и чувств, испытываемых мною в те дни, письма намного превосходят мою память, несмотря на то что из нее до сих пор не выветрились трагические события, участником которых мне довелось быть.