– Какое мне до этого дело, черт возьми? – буркнул он. – Послушайте, если вы меня…

– И все-таки это вас тоже касается, – перебил я его. – Они все сейчас там: и дама Ван Равен, и Вулрих, и Грэг Бейли, и эта ищейка Бойд. Они сговорились заложить вас, Луи, и повесить на вас убийство, причем так, что у вас не будет никаких шансов выпутаться. Вам надо немедленно идти на галеон. Немедленно, иначе будет поздно.

Он попытался что-то сказать, но я повесил трубку.

– Что это значит? – удивленно спросила Эйприл. Вместо ответа, я приложил палец к губам и прислушался. Из главной каюты доносились звуки трубы. Мускат играл.

– О’кей, – сказал я ей. – Кажется, время пришло.

Она испуганно посмотрела на меня:

– А что… что мы будем делать, если все сорвется?

– Тогда мы сделаем вид, что внезапно сошли с ума, – успокоил я ее. – Не надо волноваться. На этот раз все должно получиться.

Мы подошли к двери кают-компании, и я, прикрыв собой Эйприл, заглянул туда. Никто не обратил на меня никакого внимания.

Глория и Бейли все еще сидели на кушетке, занятые только собой. Вулрих громко и взволнованно вещал что-то растерявшемуся Вальдесу. А Мускат играл на трубе – одинокий и погруженный в себя, словно принадлежал другому миру.

Проигрыватель я подготовил заранее и велел Вальдесу ничего не ставить без моего разрешения. Теперь оставалось только одно: выключить свет.

Глория нервно хихикнула, когда каюта погрузилась в темноту, освещенная лишь слабым мерцанием китайских фонариков.

Я сделал знак Эйприл, чтобы она сбросила накидку, быстро прошел к проигрывателю, включил его и вновь отступил назад, вытирая тыльной стороной ладони холодный пот со лба.

Через несколько секунд послышались звуки блюза «Тело и душа». Пела Элен Фицрой.

Мускат медленно поднял голову и прислушался к голосу Элен, который, казалось, доносился откуда-то из темноты.

– Элен? – прошептал он.

Он поднялся и замер, пошатываясь, с вытаращенными от страха глазами.

В этот момент дверь кают-компании открылась, и вошла девушка. В сумеречном свете фонариков ее нельзя было хорошо разглядеть: только темные волосы, обрамлявшие ее лицо, и белое шелковое бикини с черными точечками.

– Нет! Нет! – вскричал вдруг Мускат и вытянул руки навстречу девушке, словно защищаясь от нее. – Ты мертва, Элен!.. Ты не имеешь права…

– Ошибаешься, Мускат, – ответила девушка каким-то отрешенным голосом. – Я не мертва… для тебя не мертва… Мы всегда будем вместе. Неужели ты этого не хочешь?

– Ты мертва! – истерично закричал Мускат. – И нечего мелькать у меня перед глазами! Ты все время мучила меня, пока была живой… И я не хочу, чтобы ты продолжала это делать мертвой!

– Мускат, дорогой! – вкрадчиво проговорила девушка. – Наша любовь подобна «Милому старому блюзу». Я ушла, но останусь с тобой навсегда. Навсегда, как ты говоришь об этом в своей музыке.

Трубач поднес к лицу сжатые кулаки и потряс ими в бессильном гневе. По лбу и щекам его стекали капельки пота.

– Ты мертва! – Голос его немного окреп. – Ты знаешь, что ты мертва, Элен! Тебя убили из револьвера. Пуля попала тебе как раз между глаз…

– Я мертва для всех, – сказала девушка. – Но не для тебя, Мускат!

– Мертва, – словно выдохнул музыкант, а потом слова полились из него, словно вода из крана. – У меня был револьвер, – захлебываясь, говорил он. – Я прицелился и нажал на спуск. И увидел темное пятно между глаз, ты выглядела очень странно… Очень странно. Но ты заслужила эту смерть. Вышла замуж за этого дешевого и маленького бизнесмена с Уолл-стрит, а потом говорила, что все равно не расстанешься со мной. Только нужно быть осторожнее, сказала ты… – Он с нескрываемой ненавистью посмотрел на девушку. – А потом эта ночь, – прошептал он. – Вы с твоим мужем-сутенером хотели заставить раскошелиться кинозвезду… – Мускат медленно покачал головой, словно сам не верил тому, что говорил. – Я по уши был влюблен в тебя, Элен, – продолжал он. – И ты это знала. Нас объединяла и музыка, и блюз, который я посвящал тебе. А потом ты начала высмеивать меня…

Призрачная фигура замерла на пороге, когда Мускат шагнул ей навстречу и сунул руку в карман.

– Ты снова умрешь, Элен! Оставайся там, где тебе положено!

Я прыгнул на него прежде, чем он успел вытащить руку с револьвером из кармана. От моего первого удара в лицо он потерял равновесие, а потом двумя ударами в грудь я свалил его на пол.

Вальдес подошел к выключателю и зажег свет. Эйприл Мауэр, белая как мел, стянула с головы парик и медленно встряхнула своими светлыми волосами.

– Вы были великолепны, дорогая, – заверил я ее. – Просто великолепны!

– Я рада, что ваша очередная сумасшедшая идея не обернулась моей смертью, Дэнни, – отозвалась она дрожащим голосом. – Но теперь с меня хватит. Все! Конец!

– Как вы догадались, что это он? – спросил Вулрих, нетерпеливо дергая меня за руку.

– Ну, я думаю, дело в моей проницательности, – скромно ответил я.

– А просто он исключил всех остальных, – заметила Эйприл. – Помните, Дэнни, как вы сказали, что Мускат вне всяких подозрений, потому что у него не было мотива для убийства.

– Просто все ошибались, связывая убийство со страховкой, – сказал я невозмутимо.

– А как же Свайн, Дэнни? – спросила Эйприл. – Зачем Мускату понадобилось его убивать?

– Мы полагали, Свайна пристрелили из-за того, что он выбил из убийцы всю правду и тот, испугавшись, что он донесет в полицию, убил его, – ответил я. – Но Муската не так-то легко было запугать. Я вчера видел, как его ударил Кусок Мяса и как Мускат за это чуть не проткнул ему горло мундштуком трубы. А я вполне верю, что первого удара Свайна было достаточно, чтобы вывести Муската из равновесия и заставить его схватиться за револьвер…

Позади меня раздался тихий болезненный стон: это Мускат поднимался с пола. Потом он увидел Эйприл, которая стояла с париком в руке, и глаза его расширились.

В тот же момент снаружи раздались тяжелые шаги, дверь кают-компании распахнулась, и вошел Луи Барон.

– Черт побери! – крикнул он с красным от гнева лицом. – Что здесь происходит?

– Все уже кончилось, – спокойно заявил Бейли. – Можешь идти туда, откуда пришел, Барон!

– Вот как? – Луи с ненавистью посмотрел на него. – Так просто ты от меня не отделаешься, негодяй! Мне сказали, что здесь что-то затевается против меня! Ну так выкладывайте, в чем дело?

Я услышал позади себя слабый шорох и быстро повернулся, но было уже поздно. Мускат стоял на ногах с револьвером в руке. Я заслуживал смерти уже только потому, что забыл вытащить револьвер у него из кармана.

– Никому не шевелиться! – приказал он своим тоненьким голоском.

Все замерли. Даже Барон остолбенел и застыл, широко раскрыв рот от удивления. Мускат посмотрел на Эйприл.

– Ты здорово меня разыграла, – сказал он.

– И ты попался, Мускат, – констатировал я.

Он повернулся в мою сторону, и меня мороз пробрал от той холодной ненависти, что горела в его глазах.

– И кто тот гений, что до этого додумался? – спросил он. – Кому пришло в голову натянуть на нее парик и белое бикини, чтобы выдать за Элен?

В этот последний момент меня осенила спасительная идея.

– Конечно, он. – Я показал на Барона. – Он решил, что такого пьяницу, как вы, можно легко разоблачить, устроив маленькое представление. К тому же у него были к вам и личные счеты – ведь вы убили парня, которого он нанял, этого Майка Свайна.

– Так кто же это? – повторил Мускат.

– Мистер Барон, – ответил я невинно. – Он все и придумал!

– Вы что, с ума сошли? – Барон отпрянул. – Не слушайте его, трубач, он лжет. Вы, все, скажите, что он лжет. Вы… – Два выстрела прозвучали один за другим. – Вы… лжете… Мускат… – беспомощно выдохнул Барон, глядя на красное пятно, расплывавшееся у него на груди. – Вы… убили меня.

Мгновение он смотрел на трубача даже как-то удивленно и потом рухнул на пол.

– Это еще не все, – равнодушно произнес Мускат и повернулся к Эйприл: – Тебе не надо было этого делать, крошка. Не надо было возвращать к жизни мою Элен. Это нехорошо. И теперь ты составишь ей компанию. Вы будете петь мой блюз вместе…

В моем распоряжении оставалась какая-то пара секунд.

– Барон! – крикнул я. – Он шевельнулся, он жив…

Мускат резко повернулся, чтобы бросить взгляд на тело, и в то же мгновение я сорвал со стены сверкающий толедский меч. Пальцы сжали рукоять, и Эйприл закричала в голос, когда голова трубача упала к моим ногам.


– Вы были великолепны, – восхищенно повторяла Глория, пока мы втроем сидели и пили в ее домике. – Просто потрясающе.

– Хорошо бы и лейтенант Хардинг думал так же, – мрачно отозвался я. – Послушать его, так мне запросто светило обвинение в убийстве или даже двух. Хотя откуда я знал, что толедская сталь такая острая?

– Ладно, Дэнни, – примирительно проговорила Эйприл. – Согласитесь, лейтенант был достаточно любезен, он врезал вам всего один раз и после этого взял себя в руки.

– А мой профиль? – Я потрогал распухший нос.

– Так или иначе, – Глория тепло улыбнулась мне, – я вернусь на студию вовремя.

– И то хлеб, – согласился я.

– А что, собственно, с мистером Бейли и страховой суммой? – спросила Глория.

– Ну, это уже известно, – сказал я. – Вулрих передал ему право на получение страховки вместе с другими документами, и Бейли получил бы деньги по страховому полису, если бы не одно «но». Лейтенант уже говорил со страховой компанией, и ему объяснили, что хотя Вулрих и внес первые три взноса, но один из чеков был недействительным. Поэтому ни Вулрих, ни Бейли не получат ни цента.

На лице у Глории отразилось сильное разочарование, видимо, Бейли многое ей пообещал, когда получит страховку.

– Я рада, что буду сниматься в новом фильме, – наконец сказала она. – Есть тут и еще кое-что, о чем я чуть не забыла.

Она обогнула стол и подошла ко мне, нагнувшись так, что я мог увидеть все, что скрывается под вырезом.