Я напишу тебе, если удастся получить место, о котором говорил мне доктор Райли. Тот американский джентльмен, сказал доктор, сейчас в Багдаде и сегодня к вечеру, вероятно, навестит меня. У него что-то с женой, какие-то, по выражению доктора Райли, «причуды». Толком он мне не объяснил, хотя каждому понятно, что это может означать (однако, надеюсь все же, это не delirium tremens[204]). Понятно, доктор Райли ничего такого не говорил, но у него был такой вид… ну, словом, ты понимаешь, о чем речь. Этот доктор Лайднер — археолог, он ведет раскопки кургана где-то в пустыне для одного американского музея.

На этом, дорогая, заканчиваю. По-моему, то, что ты рассказала об этой дурехе Стаббин, — просто умора! Интересно, что наша Матрона изрекла по этому поводу?

Ну, вот и все. Обнимаю тебя.

Эми Ледерен.

Вложив письмо в конверт, она написала адрес: сестре Кершоу, больница Святого Кристофера, Лондон.

Она завинчивала колпачок вечного пера, когда к ней подошел мальчик-посыльный:

— Вас спрашивает доктор Лайднер.

Мисс Ледерен оглянулась. Перед ней стоял среднего роста джентльмен, чуть сутуловатый, с темно-русой бородкой и добрыми усталыми глазами.

А доктор Лайднер увидел молодую особу лет, вероятно, тридцати с небольшим, статную, с уверенными манерами. Он увидел приветливое лицо с большими голубыми, слегка навыкате, глазами и блестящие каштановые волосы.

Типичная сестра милосердия, подумал он, именно такая и нужна, чтобы ходить за больными с расстроенной нервной системой. Лучше и не придумаешь: бодрая, с ясным, трезвым умом и практическим взглядом на вещи.

То, что надо, подумал он.

Глава 2,

которая знакомит читателя с Эми Ледерен

Я не претендую на роль писательницы и даже отдаленно не представляю себе, как приняться за дело. Взялась я за перо просто потому, что доктор Райли просил меня об этом, а если доктор Райли просит о чем-то, разве можно ему отказать?

— Но, доктор, — сказала я, — ведь у меня нет ни литературного образования, ни опыта в этом деле.

— Чепуха! — ответил он. — Представьте себе, например, что вы пишете историю болезни.

Что ж, конечно, если так подойти к делу, то можно и попробовать.

Как сказал доктор Райли, совершенно необходимо опубликовать наконец правдивый и неприкрашенный отчет о том, что произошло тогда в Тель[205] Яримджахе.

Если об этом напишет кто-то из заинтересованных лиц, это покажется неубедительным. Всегда найдутся люди, которые заподозрят автора в предвзятости.

Разумеется, он и тут прав. Что до меня, то я в этой трагедии, которая разворачивалась на моих глазах, играла, так сказать, роль стороннего наблюдателя.

— А почему бы вам самому не написать обо всем, доктор? — спросила я.

— Но я ведь не был очевидцем, как вы. А кроме того, — добавил он со вздохом, — дочь мне не позволит.

Просто позор, как он пасует перед этой девчонкой! Я чуть было не высказала ему все, что думаю по этому поводу, но заметила вдруг, как он насмешливо прищурился. Вот вечно так с доктором Райли — нипочем не поймешь, то ли он шутит, то ли всерьез. Такая уж у него манера — цедит слова с мрачным видом, а у самого чертики в глазах. И каждый раз так, ну если не каждый, то через раз уж точно.

— Ну, ладно, — сказала я неуверенно, — пожалуй, попробую, может, получится.

— Конечно, получится.

— Только совершенно не знаю, с чего начать.

— Как правило, это делается так — начинать надо с начала и идти к концу, ну а потом… остановиться.

— Не знаю толком, что считать началом, — настаивала я.

— Вот, говорят, лиха беда начало, но, поверьте, мисс Ледерен, самое трудное — это вовремя остановиться. Взять хоть меня, например. Если мне приходится держать речь, то кончается тем, что непременно кто-нибудь хватает меня за полу и силой стаскивает с кафедры.

— Вам бы все шутить, доктор.

— Напротив, я серьезен, как никогда. Ну что, договорились?

Признаться, еще кое-что меня тревожило. Помявшись немного, я брякнула:

— Знаете, доктор, боюсь… не обидеть бы кого-нибудь ненароком, водится за мной такой грех.

— Бог с вами, голубушка, не тревожьтесь об этом, чем непринужденнее будет ваш рассказ, тем лучше! Вам ведь придется писать не о куклах, а о живых людях! Не бойтесь обидеть кого бы то ни было, не бойтесь быть пристрастной, даже язвительной, будьте… какой вам заблагорассудится! Пишите как Бог на душу положит. В наших силах вычеркнуть потом то, что может бросить незаслуженную тень на чью-либо репутацию! Итак, приступайте к делу. У вас светлая голова, и, я уверен, вы толково и ясно изложите все, чему были свидетельницей.

Мне ничего не оставалось, как согласиться, и я обещала доктору Райли постараться.

Итак, приступаю, правда, как я уже сказала доктору, самое трудное для меня — начало.

Вероятно, следует сказать несколько слов о себе. Зовут меня Эми Ледерен, мне тридцать два года. Я обучалась в больнице Святого Кристофера, потом еще два года стажировалась в акушерской клинике. Затем четыре года провела в частной лечебнице мисс Бендикс в Девоншире. В Ирак я приехала с миссис Келси. Вот как это произошло. Я ухаживала за ней, когда она родила ребенка. А они с мужем как раз должны были ехать в Багдад и уже договорились насчет няни, которая несколько лет служила там у их друзей, а теперь их дети выросли и возвращались домой, в Англию, чтобы поступить в школу, и няня согласна была пойти в услужение к миссис Келси.

Так как миссис Келси была еще не совсем здорова и боялась пуститься в столь дальнее путешествие с маленьким ребенком, майор Келси предложил мне сопровождать их, обязавшись ассигновать деньги на обратную дорогу в том случае, если среди тех, кто будет возвращаться в Англию, не найдется никого, кто нуждался бы в услугах медицинской сестры.

Описывать подробно семейство Келси нет нужды: ребенок — само очарование, миссис Келси тоже очень мила, хотя несколько нервозна. Долгое путешествие по морю доставило мне несказанное удовольствие, тем более что оно было первым в моей жизни.

На пароходе я познакомилась с доктором Райли. Он длиннолиц, черноволос и имеет обыкновение с самым мрачным видом замогильным голосом отпускать уморительные шуточки. По-моему, ему очень нравится дразнить меня — бывало, сморозит какую-нибудь чушь несусветную и смотрит, что я. Он — хирург и служит в местечке под названием Хассани в полутора сутках езды от Багдада.

Не прошло и недели после приезда в Багдад, как я снова увиделась с доктором Райли. Он спросил меня, нуждается ли еще миссис Келси в моей помощи. Просто удивительно, что он заговорил об этом, сказала я, ибо Райты (знакомые миссис Келси, о которых я уже упоминала) и в самом деле собираются уехать домой раньше, чем предполагали, и их няня вот-вот освободится. На это доктор ответил, что он слышал об отъезде Райтов, поэтому и спросил меня.

— Дело в том, мисс Ледерен, что я, вероятно, смогу предложить вам работу.

— Какую? Ухаживать за больным?

Он поморщился, будто не знал, что ответить.

— Да нет, пожалуй. Речь идет об одной даме. Она, как бы это сказать… с причудами, что ли…

— О! — не удержалась я.

Алкоголь или наркотики — вот что обычно кроется под этими «причудами». Кто ж этого не знает!

Доктор Райли предпочел не пускаться в объяснения. Он был крайне сдержан.

— Да, — продолжал он. — Это миссис Лайднер. Ее муж — американец, швед по национальности. Он возглавляет крупную американскую археологическую экспедицию.

И доктор Райли рассказал мне, что археологи раскапывают большой ассирийский город, что-то вроде Ниневии. Их лагерь расположен хоть и неподалеку от Хассани, но в диком, пустынном месте, и с некоторых пор здоровье жены стало внушать доктору Лайднеру опасения.

— Он толком ничего не говорит, но, похоже, временами ее преследуют какие-то страхи, вызванные, видимо, нервным расстройством.

— Ее что, бросают на целый день одну, с местными? — спросила я.

— О нет, в лагере постоянно бывает несколько человек, думаю, семь-восемь. Уверен, что одну ее никогда не оставляют. Но тем не менее с ней, видимо, творится что-то неладное. У Лайднера забот по горло, но он души не чает в своей жене и, естественно, ее состояние тревожит его. Он чувствовал бы себя куда спокойнее, если бы знал, что за ней присматривает надежная, опытная сиделка.

— Интересно, что сама миссис Лайднер думает по этому поводу?

— Миссис Лайднер — просто прелесть, — без тени улыбки сообщил доктор Райли. — Правда, у нее семь пятниц на неделе. Но в целом она благосклонно отнеслась к этой мысли. А вообще миссис Лайднер — странная женщина, — добавил он. — Вечно у нее выдумки какие-то, и, по-моему, лгунья она отчаянная, но Лайднер, кажется, искренне верит, что она до смерти боится чего-то.

— А что говорит сама миссис Лайднер?

— О, она никогда ко мне на обращалась! Она меня не жалует, у нее, видимо, на то свои резоны. Это Лайднер советовался со мной, он и предложил пригласить к ней опытную медицинскую сестру. Ну так как, мисс Ледерен, что вы на это скажете? У вас будет возможность посмотреть страну — они собираются копать здесь никак не меньше двух месяцев. Да и раскопки сами по себе удивительно интересное занятие.

— Хорошо, — сказала я после минутного колебания, взвесив все доводы «за» и «против». — Пожалуй, стоит попробовать.

— Отлично, — обрадовался доктор Райли. — Лайднер сейчас в Багдаде, — добавил он вставая. — Скажу ему, чтобы зашел к вам и обо всем договорился.

Доктор Лайднер пришел в тот же день, после обеда. Это был джентльмен средних лет, державшийся как-то скованно и неуверенно. В нем чувствовалась мягкость, доброта, и, я бы сказала, даже некоторая беспомощность.