Он встал.

— Если вы мне еще понадобитесь, Мэри, я напишу вам сюда.

— Да я-то собираюсь уйти с этого места. Не нравится мне деревня. И поступила я сюда, потому что считала, что лучше мне быть поближе к тете. А теперь… — снова слезы показались у нее на глазах, — незачем мне здесь оставаться. Я переберусь в Лондон, там девушке жить веселее.

— Я хотел бы, чтобы, уезжая, вы сообщили мне свой новый адрес. Вот моя карточка.

Пуаро протянул девушке карточку. Она с удивлением посмотрела на нее и нахмурилась:

— Так вы… вы не из полиции, сэр?

— Я частный детектив.

Некоторое время она молча смотрела на него и наконец сказала:

— А что… дело нечисто, сэр?

— Да, милая. Дело нечисто. Позже вы, вероятно, будете мне полезны.

— Я… Я на все готова, сэр. Не по-человечески это… что тетю убили.

Необычные слова — но они глубоко меня тронули.

Через несколько секунд мы уже ехали назад в Эндовер.

Глава б

Место преступления

Переулок, в котором произошла трагедия, выходил на главную улицу. Лавка миссис Эшер была расположена на полпути от улицы, по правой стороне.

Когда мы свернули в переулок, Пуаро посмотрел на часы, и я понял, почему мы отложили осмотр места преступления. Было как раз полпятого. Пуаро хотел воспроизвести атмосферу вчерашних событий как можно точнее.

Но если он и ставил перед собой такую цель, его постигла неудача. Вне сомнения, в этот момент переулок выглядел совсем иначе, чем предыдущим вечером.

Между домиками бедноты там и сям виднелись мелкие лавочки. Вероятно, в обычные дни по этому переулку проходило немало народу — преимущественно люди победнее, а на тротуаре и мостовой, наверное, играли стайки ребятишек.

Однако сейчас перед одним домом с лавкой внизу собралась толпа, и не требовалось большой проницательности, чтобы догадаться, что это за дом.

Толпа, судя по всему, с напряженным интересом разглядывала то место, где лишили жизни человеческое существо.

Так оно и оказалось, когда мы подошли ближе. Перед мрачной лавчонкой с зашторенной витриной стоял растерянный молодой полисмен и тупо заклинал толпу «разойтись». Вмешательство второго полицейского привело толпу в движение — кое-кто, недовольно вздыхая, отправился по своим делам, но свободное место сразу же заняли другие зеваки, чтобы досыта наглядеться на дом, где совершено убийство.

На некотором расстоянии от толпы Пуаро остановился. Отсюда довольно четко видна была надпись на вывеске. Пуаро негромко прочел ее:

— Э. Эшер. Oui, c'est peuttre la…[111]

Он умолк.

— Давайте зайдем внутрь, Гастингс.

Я только этого и ждал.

Мы пробрались через толпу и предстали перед молодым полисменом. Пуаро предъявил удостоверение, выданное ему инспектором. Констебль кивнул и, отперев дверь, пропустил нас в лавку. Под любопытными взглядами зевак мы вошли внутрь.

Поскольку штора была опущена, в лавке было совсем темно. Констебль нашел выключатель и зажег свет. Тусклая лампочка едва освещала помещение.

Я осмотрелся.

Мрачная лавчонка. Там и сям несколько запылившихся дешевых журналов и вчерашних газет. За прилавком — доходящие до потолка полки, на полках — табак и пачки сигарет. Несколько банок с мятными леденцами и ячменным сахаром. Обычная лавочка — такая же, как тысячи ей подобных.



Констебль, медлительный, как все гэмпширцы, доложил mise en scene[112].