Джейн повеселела.

— Ты понял? — возбужденно спросила она. — Он боится преследования и путает следы.

— Ты так думаешь?

— Разумеется. Зачем иначе ходить кругами?

— О!

Они быстро завернули за угол и чуть не сбили с ног свою жертву. Мистер Кленси стоял и рассматривал витрину мясной лавки. Лавка, естественно, была закрыта, но нечто вверху витрины явно приковывало его внимание.

— Отлично, — вдруг сказал он вслух. — То, что нужно. Какое везенье!

Он вынул маленькую книжечку и что-то неторопливо записал. Затем, напевая себе под нос, заспешил прочь.

Теперь он несомненно направлялся в Блумсбери[56]. Время от времени он оглядывался, и преследователи видели, как шевелятся его губы.

— Тут что-то есть, — заключила Джейн. — Он сильно расстроен. Говорит сам с собой и не замечает этого.

Когда он остановился у перехода в ожидании зеленого света, Норман и Джейн рискнули подойти совсем близко.

Верно: мистер Кленси говорил сам с собой. Лицо у него было бледное, напряженное. Норман и Джейн разобрали несколько невнятных слов:

— Почему она не говорит? Почему? Должна быть причина…

Когда они перешли улицу, мистер Кленси сказал:

— Теперь понятно. Конечно же. Поэтому и надо, чтобы она замолчала!

Джейн яростно подтолкнула Нормана.

Теперь мистер Кленси шел быстрым размашистым шагом. Плащ его безнадежно волочился по тротуару. Писатель завершал путь, очевидно, не замечая своих преследователей.

Наконец с обескураживающей внезапностью он остановился у какого-то дома, открыл ключом дверь и вошел.

Норман и Джейн переглянулись.

— Он здесь живет, — сказал Норман. — Кардингтон-сквер, сорок семь. Этот адрес он назвал на дознании.

— Может, он вскоре снова выйдет, — сказала Джейн. — Вообще-то, мы что-то все-таки услышали. Какую-то женщину хотят заставить молчать, а другая не хочет говорить. О, Боже, это ужасно похоже на детективный роман.

— Добрый вечер, — донесся до них голос из темноты.

Сказавший это сделал шаг вперед. Фонарь высветил великолепнейшие усы.

— Eh bien, — сказал Эркюль Пуаро. — Прекрасный вечер для охоты, не так ли?

Глава 15

В Блумсбери

Молодые люди невольно вздрогнули. Первым оправился Норман Гейл.

— A-а, это же мосье… мосье Пуаро, — сказал он. — Вы все еще стараетесь обелить себя, мосье Пуаро?

— Ах, вы помните наш разговор! И вы заподозрили бедного мистера Кленси?

— Как и вы, — нашлась Джейн, — иначе бы вас не было здесь.

Пуаро задумчиво посмотрел на нее.

— Вы когда-нибудь размышляли об убийстве, мадемуазель? Размышляли со стороны — бесстрастно и хладнокровно?

— До недавнего времени подобные темы меня не интересовали, — ответила Джейн.

Эркюль Пуаро кивнул.

— Понимаю, зато теперь интересуют, поскольку убийство коснулось вас лично. Но я — я занимаюсь этим уже много лет. И у меня выработался собственный взгляд на такие вещи. Как по-вашему, какая главная задача стоит перед тем, кто пытается раскрыть преступление?

— Поимка убийцы, — сказала Джейн.

— Свершение правосудия, — сказал Норман Гейл.

Пуаро покачал головой.

— Есть вещи поважнее. Правосудие — это, конечно, замечательное слово, только иногда трудно понять, что под ним подразумевается. По-моему, самое главное — снять подозрение с невиновных.

— Ну, разумеется, — подхватила Джейн. — О чем тут говорить. Если кого-то ложно обвинили…

— Даже не это. Может не быть никакого обвинения. Но в таком случае, пока не будет признан виновным конкретный человек, все остальные, связанные с убийством, будут так или иначе страдать.

— Как это верно, — выразительно сказал Норман Гейл.

— Ну еще бы не верно! — воскликнула Джейн.

Пуаро поглядел на него, потом на нее.

— Понятно. Вы с этим уже столкнулись.

Неожиданно он оживился.

— Ладно, пора заняться делами. Так как цель у нас одна, давайте объединим усилия. Я собираюсь нанести визит нашему хитроумному другу мистеру Кленси. Я бы попросил мадемуазель сопроводить меня — под видом моей секретарши. Вот, мадемуазель, карандаш и записная книжка для стенограммы.

— Я не знаю стенографии, — выдохнула Джейн.

— Еще бы! Но вы человек сообразительный, разумный — вы ведь можете изобразить подходящие закорючки. Так? Прекрасно. Ну а мистер Гейл пусть встретит нас, скажем, через час. Допустим, на втором этаже «Монсеньора»[57]. Воn![58] Тогда и обменяемся впечатлениями.

И он шагнул вперед и нажал на звонок.

Джейн, слегка ошарашенная, сжимая записную книжку, последовала за ним.

Гейл открыл рот, явно намереваясь воспротивиться, но передумал.

— Хорошо, — сказал он. — Через час у «Монсеньора».

Дверь открыла грозная пожилая женщина в черном.

— К мистеру Кленси, — сказал Пуаро.

Она отступила, впустив их.

— Что сказать, сэр?

— Мистер Эркюль Пуаро.

Суровая женщина провела их на второй этаж.

— Мистер Эр Кюль Протт, — объявила она.

Пуаро сразу оценил искренность мистера Кленси, сообщившего тогда в Кройдоне, что дома у него беспорядок. В длинной, в три окна, комнате с полками и книжными шкафами вдоль стен царил невероятный хаос. Повсюду были разбросаны бумаги, папки, бананы, пивные бутылки, раскрытые книги, диванные подушки, тромбон, фарфоровые безделушки, гравюры и множество самопишущих ручек всех цветов и форм.

Посреди этой неразберихи мистер Кленси сражался с фотокамерой и рулончиком пленки.

— Боже мой, — произнес мистер Кленси, когда ему сообщили о посетителях. Он отложил камеру, и скатившаяся на пол пленка сразу же развернулась. Он приветственно протянул руки. — Очень рад видеть вас, честное слово.

— Надеюсь, вы меня помните? — начал Пуаро. — Это моя секретарша мисс Грей.

— Добрый вечер, мисс Грей. — Он пожал ей руку и повернулся к Пуаро. — Разумеется, я помню вас, по крайней мере… где мы виделись? В клубе «Череп и кости»?

— Мы летели вместе из Парижа рейсом, на котором случилось некое трагическое происшествие.

— Ну да, конечно же, — воскликнул мистер Кленси. — И мисс Грей тоже! Только тогда я не понял, что она ваша секретарша. Я почему-то считал, что она работает в каком-то косметическом салоне — что-то в этом роде.

Джейн встревоженно поглядела на Пуаро, который, как всегда, оказался на высоте положения.

— Совершенно верно, — ответил он. — Как весьма квалифицированная секретарша мисс Грей иногда выполняет поручения временного характера — вы меня поняли?

— Конечно, — проговорил Кленси. — Я совсем забыл. Вы же детектив — первый класс, не какой-нибудь Скотленд-Ярд. Частный сыщик! Садитесь, пожалуйста, мисс Грей. Только не сюда — на этот стул я, кажется, пролил апельсиновый сок. Если я слегка сдвину эту папку… Боже, все полетело. Ничего. А вы садитесь сюда, мосье Пуаро, — я не ошибся? Пуаро? Спинка не сломана. Она только скрипит, если прислониться. Может быть, не стоит слишком налегать на нее. Да, частный сыщик, как мой Уилбрахам Райс. Читатель так полюбил Уилбрахама Райса. Он грызет ногти и съедает несметное число бананов. Прямо скажем, я понятия не имею, почему я заставил его грызть ногти — это ведь довольно противно, — но что поделаешь? Раз уж он начал грызть ногти, теперь он обязан грызть их в каждой книжке. Так однообразно! Бананы — это совсем неплохо; из них можно извлечь массу смешного — преступник может поскользнуться на банановой кожуре. Я сам ем бананы, потому это и пришло мне в голову. Но я не грызу ногти. Хотите пива?

— Нет, спасибо.

Мистер Кленси вздохнул, уселся сам и с самым серьезным видом уставился на Пуаро.

— Я догадываюсь, что вы пришли по поводу смерти Жизели. Я много размышлял над этим делом. С какой стороны ни взглянуть, это поразительно — отравленные стрелы и духовая трубка в самолете. Я вам уже говорил, что использовал подобную идею как в романе, так и в небольшом рассказе. Конечно, история отвратительная, но вам я должен признаться, мосье Пуаро, — я был взволнован и почти восхищен.

— Я могу понять, что это преступление должно было увлечь вас с профессиональной точки зрения, мистер Кленси.

Мистер Кленси просиял.

— Совершенно верно. Я предполагал, что уж это ясно всякому, — даже официальной полиции. Отнюдь нет. Подозрение — вот все, чем наградили меня и инспектор и коронер. Я из кожи вон лезу, чтобы содействовать правосудию, и получаю в ответ примитивнейшее подозрение!

— Ну, это, кажется, не слишком вас задело, — улыбнулся Пуаро.

— Гм… — произнес мистер Кленси. — Но, видите ли, у меня свои методы, Ватсон. Не сердитесь, что я назвал вас Ватсоном. Я не хотел вас обидеть. Кстати, забавно, насколько традиционным с руки Конан Дойла стало включение в текст друга-простака. Лично я полагаю, что рассказы о Шерлоке Холмсе довольно посредственны. В этих рассказах масса просчетов — непростительнейших просчетов… Но на чем я остановился?

— На том, что у вас свои методы.

— Ах да. — Мистер Кленси подался к собеседнику. — Я вставлю этого инспектора — как его фамилия? Джепп? Да, я вставлю его в мою следующую книгу. Увидите, как Уилбрахам Райс с ним разделается.

— Между бананами, так сказать.

— Между бананами — прекрасно сказано. — Мистер Кленси хихикнул.

— Вы как писатель обладаете огромным преимуществом, мосье, — сказал Пуаро. — Вы можете отвести душу посредством печатного слова. Ваше перо имеет власть над вашими врагами.

Мистер Кленси осторожно откинулся на спинку стула.

— Знаете ли, — начал он, — я начинаю думать, что с этим убийством мне по-настоящему повезло. Я опишу все точно, как было, — только, разумеется, в виде романа — и назову его «Тайна почтового самолета». Точнейшие портреты всех пассажиров. Книга будет расходиться со скоростью лесного пожара — если только я успею написать ее вовремя.