— Не надо, — проговорила она. — Вы меня пугаете.

— Я сам немножко испуган, — сказал Гейл.

Глава 6

Совещание

Эркюль Пуаро вернулся к своему приятелю. Инспектор Джепп ухмыльнулся.

— Привет, старина, — сказал он. — Вы были на волосок от того, чтобы угодить в камеру.

— Боюсь, что подобный инцидент бросил бы тень на мою репутацию, — серьезно проговорил Пуаро.

— Ну, — Джепп опять ухмыльнулся, — сыщики тоже иногда оказываются преступниками — в романах.

К ним подошел худой высокий господин с умным унылым лицом.

— Мосье Фурнье из Сюртэ, — представил его Джепп. — Он прибыл к нам на помощь.

— Если не ошибаюсь, мосье Пуаро, я имел удовольствие познакомиться с вами несколько лет назад, — с поклоном сказал Фурнье, пожимая протянутую руку. — Я также наслышан о вас от мосье Жиро.

Тень улыбки скользнула по его губам. И мосье Пуаро, хорошо представляя себе, что мог сказать о нем мосье Жиро (которого сам он пренебрежительно звал не иначе как «гончий пес»), позволил себе слегка улыбнуться в ответ.

— Джентльмены, — сказал он, — я приглашаю вас обоих поужинать у меня. Я уже пригласил мэтра Тибо. Конечно, если вы и мой друг Джепп не возражаете против сотрудничества со мной.

— Да не петушитесь, старина. — Джепп дружески хлопнул его по спине. — Вы тут с нами на равных.

— Вы оказываете нам честь, — церемонно пробормотал француз.

— Видите ли, — объяснил Пуаро, — как я только что говорил одной весьма очаровательной юной даме, я спешу обелить свою репутацию.

— Ну да, присяжным явно не понравилась ваша внешность, — снова ухмыльнулся Джепп. — Это самая удачная шутка, какую я слышал за многие годы.

По общему уговору, во время великолепной трапезы, которую маленький бельгиец устроил для своих коллег, ни слова не было произнесено о деле.

— Выходит, и в Англии можно хорошо поесть, — удовлетворенно пробурчал Фурнье, деликатно орудуя предусмотрительно приготовленной зубочисткой.

— Ужин был великолепен, мосье Пуаро, — сказал Тибо.

— Малость по-французски затейливо, но чертовски здорово, — произнес Джепп.

— Еда не должна ложиться камнем на estomac, — пояснил Пуаро. — Она не должна парализовать мысль.

— Не могу сказать, чтобы мой желудок когда-нибудь мне мешал, — сказал Джепп. — Но спорить не буду. Что ж, перейдем к делу. Я знаю, что сегодня у мосье Тибо загруженный вечер, поэтому предлагаю для начала задать ему все интересующие нас вопросы.

— К вашим услугам, джентльмены. Конечно же, здесь я могу говорить свободнее, чем перед коронером. До дознания я обменялся несколькими словами с инспектором Джеппом, и он предложил политику умолчания — только необходимые факты без комментариев.

— Совершенно верно, — подтвердил Джепп. — Незачем сразу выворачиваться наизнанку. А теперь давайте выслушаем все, что вы можете рассказать об этой Жизели.

— По правде говоря, я знаю очень немногое. Я знаю о ней только то, что известно всем. О ее частной жизни мне почти ничего не известно. Возможно, мосье Фурнье сможет рассказать вам больше, чем я. Но вот что я вам скажу: мадам Жизель была, что называется, личностью. Единственной в своем роде. О ее прошлом у нас ничего нет. Мне кажется, что в молодости она была очень привлекательна. Полагаю, что ее красоту погубила оспа. Она была — это мое личное впечатление — женщиной, которая любит власть; и она имела власть. Она была деловой женщиной в истинном смысле этого слова — из тех расчетливых француженок, которые никогда не позволяют чувствам влиять на интересы дела; но, кроме того, она имела безукоризненную репутацию — в своем кругу.

Ища подтверждения своим словам, он взглянул на Фурнье.

— Да, — сказал тот, наклонив унылую темную голову. — Она была честной — согласно своим понятиям. И все же закон мог бы привлечь ее к ответу, если бы только были доказательства; но это… — Он грустно пожал плечами. — Зная человеческую натуру, об этом не приходится и мечтать.

— Что вы имеете в виду?

— Chantage!

— Шантаж? — повторил Джепп.

— Да, шантаж особого, необычного рода. Обыкновением мадам Жизель было одалживать деньги под то, что в вашей стране, кажется, называется «долговой распиской». Она держала в тайне как суммы, которые давала в долг, так и способы получения долгов; но я должен сказать вам, у нее были свои особые способы заставить клиента платить.

Заинтересованный Пуаро подался к нему.

— Как сказал сегодня мэтр Тибо, клиентами мадам Жизели являлись представители высших классов и лица свободных профессий. Эти люди особенно чувствительны к общественному мнению. У мадам Жизели была своя собственная разведка… Она имела обыкновение, прежде чем ссудить деньги (я имею в виду крупную сумму), собрать о клиенте как можно больше данных; а ее система, надо сказать, работала без малейших сбоев. Я повторю то, что тут только что сказал наш друг: согласно своим понятиям, мадам Жизель была безупречно честной. Она никогда не подводила тех, кто не подводил ее. Я искренне верю, что она никогда не использовала своих тайных сведений для получения денег, не причитающихся ей.

— Вы хотите сказать, что эти тайные сведения были для нее формой страховки? — спросил мосье Пуаро.

— Совершенно верно; но, используя их в своих целях, она была совершенно беспощадна и глуха к любым проявлениям чувств, и вот что я скажу вам, джентльмены: ее система работала! Очень, очень редко ей приходилось списывать безнадежный долг. Люди, занимающие видное положение, примут самые отчаянные меры, чтобы добыть деньги и избежать публичного скандала. Как я сказал, мы знали о ее деятельности, но что касается судебного преследования… — Он пожал плечами. — Это более сложный вопрос. Человеческая натура есть человеческая натура.

— А что было, если ей порой приходилось, как вы говорили, списывать безнадежный долг — что тогда?

— Тогда информация, которой она располагала, предавалась огласке или направлялась к заинтересованному лицу, — медленно проговорил Фурнье.

После минутного молчания Пуаро спросил:

— Это приносило ей финансовую выгоду?

— Нет, — ответил Фурнье, — в прямом смысле, нет.

— А косвенно?

— Косвенно — заставляло других платить, так? — сказал Джепп.

— Совершенно верно, — откликнулся Фурнье. — Это было, что называется, моральное воздействие.

— Я бы сказал, аморальное. — Джепп задумчиво потер нос. — Что ж, открывается хорошенькая цепочка мотивов убийства — весьма хорошенькая. Затем — один вопрос: кому перейдут ее деньги? Вы не могли бы нам в этом помочь? — обратился он к Тибо.

— Существует дочь, — ответил адвокат. — Она не жила с матерью — более того, я полагаю, мать не видела ее с раннего детства. Но много лет назад она составила завещание, по которому все, за исключением небольшой суммы, предназначенной служанке, отписано ее дочери Анни Моризо. Насколько мне известно, завещание она не переписывала.

— А ее состояние велико? — спросил Пуаро.

Адвокат пожал плечами:

— Примерно восемь-девять миллионов франков.

Пуаро чуть не присвистнул.

— Гляди на нее, кто бы подумал? — сказал Джепп. — Погодите, какой сейчас курс… это… Господи, да это же больше ста тысяч фунтов. М-да!

— Мадемуазель Анни Моризо будет очень богатой молодой дамой, — сказал Пуаро.

— Хорошо еще, что ее не было на борту, — сухо заметил Джепп. — Уж ее-то сразу бы заподозрили в том, что это она пришила мамочку, чтобы заграбастать денежки. Сколько ей может быть лет?

— Точно сказать не могу. Полагаю, двадцать четыре — двадцать пять.

— Что ж, ее как будто ничто не связывает с преступлением. Попробуем идти от шантажа. Все пассажиры утверждают, что не знакомы с мадам Жизель. Один из них лжет. И нам надо установить, кто именно. Нам не мешало бы хорошенько порыться в ее бумагах — что скажете, Фурнье?

— Друг мой, — ответил Фурнье, — как только я узнал об убийстве, сразу после телефонного разговора со Скотленд-Ярдом, я отправился к ней домой. Она хранила документы в сейфе. Так вот, все было уже сожжено.

— Сожжено? Кем? Зачем?

— У мадам Жизели была доверенная служанка Элиза. Элиза имела указания на случай, если что-либо произойдет с ее хозяйкой, открыть сейф (она знала комбинацию) и сжечь содержимое.

— Ну! Это поразительно! — выговорил потрясенный Джепп.

— Видите ли, мадам Жизель соблюдала свой кодекс чести, — сказал Фурнье. — Она никогда не подводила тех, кто не подводил ее. Она обещала своим клиентам полное соблюдение тайны. Она была беспощадной женщиной, но она была и человеком слова.

Джепп только покачал головой. Коллеги погрузились в безмолвные размышления о характере покойной…

Мэтр Тибо поднялся.

— Я должен покинуть вас, господа. Спешу на встречу. Если чем-нибудь смогу быть вам полезен, у вас есть мой адрес.

Он церемонно пожал всем руки и удалился.

Глава 7

Возможности

После ухода мэтра Тибо трое оставшихся теснее придвинулись к столу.

— Что ж, за дело. — Джепп отвинтил колпачок авторучки. — В заднем салоне аэроплана было всего одиннадцать пассажиров; другие не в счет — одиннадцать пассажиров и два стюарда — итого тринадцать человек. Стало быть, один из двенадцати и прикончил старушку. Пассажиры частью были англичане, частью — французы. Французов я поручаю мосье Фурнье. Англичан беру на себя. Кроме того, кое-какое расследование надо провести в Париже — это тоже работа для вас, Фурнье.

— И не только в Париже, — подхватил Фурнье. — Летом Жизель активно действовала на французских курортах — в Довилле, Ле-Пинэ, Вимеро. Она ездила и на юг — в Антиб, Ниццу и тому подобные места.