– Кажется, он держал авторучку. Когда он возвращался, в руке у него была оранжевая книга.

– Он был единственным, кто проходил по салону в вашем направлении? Вы сами вставали с места?

– Да, я ходил в туалет – и у меня тоже не было в руке духовой трубки.

– Вы опять позволяете себе недопустимый тон… Можете идти.

Мистер Норман Гейл на все вопросы дал отрицательные ответы. Наконец его место занял возмущенный мистер Клэнси. Он мало что сообщил следствию – еще меньше, чем супруга пэра. Тем не менее журналисты воодушевились: «Известный автор детективных романов дает показания! Он сознается в приобретении смертельного оружия! Сенсация в суде!» Но, вероятно, ощущение сенсации было несколько преждевременным.

– Да, сэр, – произнес мистер Клэнси пронзительным голосом, – я действительно приобрел духовую трубку – и более того, принес ее сюда. Я категорически протестую против предположения, будто преступление совершено с помощью моей духовой трубки. Вот она.

Величественным жестом он продемонстрировал духовую трубку.

Репортеры записали: «В суде появляется вторая духовая трубка».

Коронер не стал церемониться с мистером Клэнси и заявил ему, что он приглашен сюда для того, чтобы помочь правосудию, а не для того, чтобы опровергать мнимые обвинения в свой адрес. Заданные ему вопросы относительно произошедшего на борту «Прометея» не принесли сколько-нибудь значимых результатов. Мистер Клэнси, как он – излишне многословно – объяснил коронеру, был слишком ошеломлен странностями сервиса французского железнодорожного сообщения и после утомительного двадцатичетырехчасового путешествия ничего вокруг себя не замечал. Все пассажиры салона могли бы обстреливать друг друга дротиками, смазанными змеиным ядом, и он не заметил бы этого.

Мисс Джейн Грей не дала репортерам ни малейшего повода продолжить записи.

За нею последовали два француза. Месье Арман Дюпон показал, что прибыл в Лондон, чтобы прочитать лекцию в Королевском Азиатском обществе. Они с сыном были увлечены беседой и происходящего вокруг почти не замечали. Он обратил внимание на покойную, только когда в салоне поднялась суматоха.

– Вы знали мадам Морисо – или мадам Жизель – в лицо?

– Нет, месье. Я никогда не видел ее прежде.

– Но в Париже она является хорошо известной личностью, разве не так?

Старый месье Дюпон пожал плечами:

– Но не мне. Я вообще в последнее время провожу в Париже не так уж много времени.

– Насколько я понимаю, вы недавно вернулись в Париж с Востока?

– Совершенно верно, месье. Из Персии.

– Вы и ваш сын много путешествовали по местам, где отсутствует цивилизация?

– Прошу прощения?

– Вы путешествовали по отдаленным уголкам мира?

– О да.

– Вам приходилось встречаться с людьми, которые смазывают кончики своих стрел змеиным ядом?

Этот вопрос требовал перевода, и, поняв его суть, месье Дюпон энергично затряс головой.

– Никогда… никогда ни с чем подобным я не сталкивался.

После него суд заслушал его сына, который практически повторил показания отца. Он ничего не заметил. По его мнению, женщина могла умереть от укуса осы, поскольку это насекомое докучало и ему, пока он не убил его.

Дюпоны были последними свидетелями.

Откашлявшись, коронер обратился к жюри присяжных. Это, сказал он, вне всякого сомнения, самое поразительное и невероятное дело, с каким ему когда-либо приходилось иметь дело в суде. В воздухе, в небольшом замкнутом пространстве, убита женщина – вероятность самоубийства или несчастного случая исключалась. Не было никаких сомнений в том, что преступление совершил кто-то из пассажиров заднего салона самолета. То есть убийца находился среди свидетелей, которых они только что заслушали.

Характер убийства был беспримерным по своей дерзости. На виду у десяти – или двенадцати, если считать стюардов – свидетелей убийца поднес к губам духовую трубку, послал роковой дротик в смертоносный полет, и никто этого не видел. Это казалось совершенно невероятным, но факт оставался фактом, который подтверждали обнаруженные дротик, духовая трубка и след укола на шее покойной, явившегося причиной смерти.

В отсутствие других улик, свидетельствовавших против какого-либо конкретного лица, он может лишь просить присяжных вынести вердикт в отношении неизвестного лица. Все присутствующие отрицали знакомство с покойной женщиной. Полиции предстояло выявить возможные связи. В отсутствие мотива преступления он мог лишь посоветовать присяжным вынести тот самый вердикт, о котором только что говорил.

Член жюри присяжных с квадратным лицом и подозрительным взглядом подался вперед, тяжело дыша.

– Могу я задать вопрос, сэр?

– Конечно.

– Вы сказали, что духовая трубка была обнаружена за подушкой одного из кресел. Какого именно кресла?

Коронер сверился со своими записями. Сержант Уилсон приблизился к нему и произнес вполголоса:

– Кресло номер девять. Его занимал Эркюль Пуаро. Осмелюсь заметить, месье Пуаро является известным и уважаемым частным детективом, который неоднократно сотрудничал со Скотленд-Ярдом.

Член жюри присяжных перевел взгляд на месье Эркюля Пуаро, и его квадратное лицо не выразило никакого удовольствия при виде маленького бельгийца с длинными усами. «Нельзя доверять иностранцам, даже если они находятся в хороших отношениях с полицией», – говорили его глаза.

Вслух он сказал:

– Это тот самый месье Пуаро, который обнаружил шип, не так ли?

– Да.

Присяжные удалились. Через пять минут они вернулись, и председатель протянул коронеру лист бумаги.

– Что это?.. – Тот нахмурился. – Ерунда. Я не могу принять такой вердикт.

Спустя несколько минут ему был вручен исправленный вердикт, который гласил: «Мы считаем, что покойная умерла в результате воздействия яда. Свидетельства относительно причастности к ее убийству кого бы то ни было недостаточны».

Глава 5. После следствия

Когда Джейн вышла из зала суда после оглашения вердикта, она увидела, что рядом идет Норман Гейл.

– Интересно, каков был первый вердикт, который так не понравился коронеру? – произнес он.

– Думаю, я могу удовлетворить ваше любопытство, – раздался голос сзади.

Обернувшись, Джейн и Гейл увидели искрящиеся глаза Эркюля Пуаро.

– Согласно этому вердикту, в умышленном убийстве обвинялся я, – сказал маленький бельгиец.

– Не может быть! – воскликнула Джейн.

Пуаро радостно кивнул.

– Mais oui. Выходя из зала, я услышал, как один человек говорил другому: «Вот увидите, убийство совершил этот маленький иностранец». Присяжные придерживались того же мнения.

Джейн не знала, что делать – посочувствовать ему или посмеяться. В конце концов она выбрала последнее. Пуаро рассмеялся вместе с ней.

– Да, теперь волей-неволей я должен взяться за это дело – хотя бы для того, чтобы вернуть себе честное имя.

С улыбкой раскланявшись, он отправился восвояси. Джейн и Норман медленно двинулись вслед за его удаляющейся фигурой.

– Все-таки странный человек, – сказал Гейл. – Называет себя детективом… Что-то я сильно сомневаюсь в его способности раскрывать тайны. Любой преступник распознает его за милю. Не представляю, каким образом он смог бы маскироваться.

– По-моему, у вас устаревшие понятия о детективах, – сказала Джейн. – Фальшивые бороды и прочая чепуха остались в далеком прошлом. Современные детективы сидят в кабинетах и расследуют дела, решая психологические задачи.

– Это отнимает гораздо меньше сил.

– Физических – да. Но для такой работы требуется холодный, ясный ум.

– Понимаю. Болвану такое не под силу.

Они рассмеялись.

Щеки Гейла слегка порозовели, и он сбивчиво заговорил:

– Послушайте… вы не возражаете… я имею в виду… с вашей стороны было бы очень любезно… уже довольно поздно… но не согласились бы вы выпить со мной чаю? Как-никак, мы товарищи по несчастью и…

Он запнулся и подумал про себя: «Что с тобой, идиот? Уже не можешь пригласить девушку на чашку чая, не краснея и не заикаясь? Что девушка подумает о тебе?»

Смущение Гейла лишь подчеркивало хладнокровность и самообладание Джейн.

– Благодарю вас, – сказала она. – Я с удовольствием выпила бы чаю.

Они нашли кафе, и надменная официантка с мрачным видом приняла у них заказ. На ее лице было написано сомнение, словно она хотела сказать: «Не вините меня, если вас постигнет разочарование. Говорят, будто мы подаем здесь чай, но я никогда не слышала об этом».

В кафе было практически пусто, что создавало атмосферу интимности. Джейн сняла перчатки и бросила взгляд на своего спутника, сидевшего напротив. Он был весьма привлекателен – голубые глаза, обаятельная улыбка – и очень мил.

– Вся эта история с убийством напоминает некое причудливое шоу, – сказал Гейл, спеша завязать разговор, поскольку все никак не мог окончательно избавиться от своего смущения.

– Наверное, – согласилась Джейн. – Меня не покидает чувство тревоги – я имею в виду из-за моей работы. Не знаю, как они воспримут это.

– Да? А что такое?

– Антуану может не понравиться, что работающая у него девушка оказалась замешанной в дело об убийстве, была вынуждена давать показания в суде и тому подобное.

– Странные люди, – задумчиво произнес Гейл. – Жизнь так несправедлива… Вы же ни в чем не виноваты… – Он нахмурился. – Это черт знает что!

– Ну, пока еще ничего не случилось, – заметила Джейн. – В конце концов, в этом есть определенный смысл – ведь я, как и любой другой пассажир салона, могу оказаться убийцей! А кому приятно делать прическу у помощницы парикмахера, подозреваемой в таком страшном преступлении?

– Да стоит лишь взглянуть на вас, чтобы понять, что вы не способны на убийство! – воскликнул Норман, глядя на нее с искренним восхищением.

– Я в этом не столь уверена, – возразила Джейн. – Иногда мне хочется убить кое-кого из моих клиенток. И я бы сделала это, будь у меня уверенность в том, что мне удастся остаться безнаказанной! Особую ненависть у меня вызывает одна – вечно всем недовольна и постоянно ворчит своим противным скрипучим голосом… Я действительно считаю, что ее убийство было бы благим делом, а вовсе не преступлением. Так что, видите, я вполне подхожу на роль убийцы.