– Вы размышляли об этом убийстве, мадемуазель? Я имею в виду, размышляли вы о нем отстраненно, хладнокровно, объективно, рассматривая его как бы со стороны?

– Да я вообще не думала о нем до недавнего времени, – ответила Джейн.

Эркюль Пуаро понимающе кивнул.

– Вы не думали о нем до тех пор, пока оно не коснулось вас лично. А я занимаюсь расследованием преступлений уже много лет, и у меня имеются собственные взгляды и методы. О чем, по-вашему, следует думать в первую очередь, когда вы расследуете убийство?

– О том, как найти убийцу, – ответила Джейн.

– О правосудии, – сказал Норман.

Пуаро покачал головой:

– Существуют более важные вещи, чем установление виновного. И правосудие – хорошее слово, только порой бывает трудно точно сказать, что именно под ним подразумевается. По-моему, самое главное – установление невиновных.

– Ну, естественно, – сказала Джейн. – Само собой разумеется. Если кого-то обвинят несправедливо…

– Этого мало. Может и не быть никаких обвинений, но до тех пор, пока не доказана вина человека, совершившего преступление, все остальные, так или иначе имеющие отношение к этому преступлению, страдают в той или иной степени.

– Истинная правда, – с чувством произнес Норман Гейл.

– Нам ли не знать этого! – воскликнула Джейн.

Пуаро внимательно посмотрел на них.

– Понятно. Вы уже прочувствовали это на себе.

Последовала небольшая пауза.

– Послушайте, у меня есть здесь кое-какие дела. Поскольку наши цели совпадают, мы можем объединить усилия. Я собираюсь нанести визит нашему изобретательному мистеру Клэнси и предлагаю мадемуазель сопровождать меня в качестве моей секретарши. Вот блокнот с карандашом для стенографических записей.

– Я не умею стенографировать, – упавшим голосом произнесла Джейн.

– Разумеется, не умеете. Зато вы умны и сообразительны. Будете делать вид, будто стенографируете. С этим, надеюсь, вы справитесь? Очень хорошо. А с мистером Гейлом мы встретимся где-нибудь через час. Скажем, в «Монсеньоре»? Bon![31]

Он подошел к двери и позвонил в звонок. Слегка ошарашенная Джейн последовала за ним, держа в руке блокнот и карандаш.

Гейл открыл было рот, словно хотел что-то возразить, но затем, видимо, передумал.

– Хорошо, – сказал он. – Через час в «Монсеньоре».

Дверь открыла пожилая женщина довольно грозного вида, одетая во все черное.

– Могу я видеть мистера Клэнси? – спросил Пуаро.

Женщина отступила назад, и Пуаро с Джейн вошли в дом.

– Ваше имя, сэр?

– Эркюль Пуаро.

Грозная женщина проводила их в комнату на втором этаже.

– Мистер Эйр Куль Прот, – объявила она.

Пуаро сразу же оценил правдивость заявления мистера Клэнси, сделанного им в Кройдоне по поводу того, что он неаккуратный человек. В длинной комнате с тремя окнами и книжными шкафами и полками вдоль стен царил хаос. По всему полу были разбросаны бумаги, картонные папки, бананы, пивные бутылки, открытые книги, диванные подушки, тромбон, фарфоровая посуда, гравюры и множество авторучек. Посреди этого беспорядка возился с кинокамерой хозяин дома.

– Боже мой, – сказал он, рассматривая незваных гостей. Затем, поставив кинокамеру на пол, направился к ним, протянув руку. – Рад видеть вас.

– Надеюсь, вы меня помните? – спросил Пуаро. – Это моя секретарша, мадемуазель Грей.

– Очень приятно, мисс Грей. – Мистер Клэнси пожал Джейн руку и вновь повернулся к Пуаро: – Разумеется, я вас помню. Где мы с вами встречались?.. В «Клубе Веселого Роджера»?

– Мы вместе летели из Парижа на самолете, где во время полета произошло убийство.

– Ах да, ну конечно, – сказал мистер Клэнси. – И мисс Грей тоже. Только я не знал, что она ваша секретарша. В самом деле, мне почему-то казалось, что она работает в салоне красоты… что-то в этом роде.

Джейн с тревогой взглянула на Пуаро.

– Совершенно верно, – подтвердил тот. – Поскольку мисс Грей прекрасно справляется со своими обязанностями секретарши, у нее остается время, и она подрабатывает парикмахершей. Вы понимаете?

– Да-да, конечно, – ответил мистер Клэнси. – Я просто забыл. Вы ведь детектив – настоящий, не из Скотленд-Ярда. Частный сыщик… Садитесь же, мисс Грей. Нет-нет, не туда. На это кресло пролили апельсиновый сок. Сейчас я уберу эту папку… О боже, все обрушилось… Не обращайте внимания. А вы, месье Пуаро, садитесь вот сюда… Вам удобно? Не волнуйтесь, спинка не сломана; она лишь немного скрипит, когда на нее откидываешься. Наверное, не стоит слишком опираться на нее. Да, частный сыщик, вроде моего Уилбрэхема Райса… Публика, как ни странно, полюбила его. Он грызет ногти и ест много бананов. Откровенно говоря, я не знаю, почему я его придумал таким – он действительно производит отталкивающее впечатление, – но что вышло, то вышло. Он начал грызть ногти в первой же книге, и я был вынужден заставлять его делать это в каждой последующей. Бананы – это не так плохо. Они способны создавать забавные ситуации – преступники поскальзываются на их кожуре. Я сам ем бананы, поэтому, наверное, их так много в моих книгах. Но я не грызу ногти. Хотите пива?

– Спасибо, нет.

Мистер Клэнси вздохнул, уселся наконец сам и воззрился на Пуаро.

– Я догадываюсь о цели вашего визита. Вы пришли поговорить об убийстве мадам Жизель. Я много думал об этом деле. Можете говорить все, что угодно, но это чрезвычайно занимательно – духовая трубка и отравленный дротик на борту самолета… Я использовал эту идею, как уже говорил вам, и в романе, и в рассказе. Разумеется, это ужасный случай, но должен вам признаться, месье Пуаро, он вызвал у меня настоящий душевный трепет.

– Я вас понимаю, – сказал сыщик. – Это преступление должно было вызвать у вас профессиональный интерес.

Лицо писателя расплылось в улыбке.

– Именно. Можно было бы ожидать, что все поймут это – даже полицейские. Но ничего подобного. Вместо этого я попал под подозрение как со стороны инспектора, так и на следствии. Я всеми силами стараюсь способствовать торжеству правосудия и в благодарность не получаю ничего, кроме подозрения!

– Тем не менее, – заметил Пуаро с улыбкой, – это, похоже, не сильно отразилось на вас.

– Видите ли, Ватсон, – сказал мистер Клэнси, – у меня собственные методы. Извините за то, что назвал вас Ватсоном, я вовсе не хотел вас обидеть. Кстати, вас не удивляет, насколько прочно укоренились приемы, пропагандируемые такого рода идиотами? Лично я считаю, что восторги по поводу историй о Шерлоке Холмсе не вполне обоснованны. В них ошибка на ошибке, заблуждение на заблуждении… Так о чем я говорил?

– Вы сказали, что у вас собственные методы.

– Ах да… – Мистер Клэнси подался вперед. – Я вставлю этого инспектора – как его зовут? Джепп? Ну да, так вот, я вставлю его в мою следующую книгу. Вы увидите, как Уилбрэхэм Райс утрет ему нос.

– Между двумя бананами, надо полагать.

– Между двумя бананами – прекрасная мысль! – Мистер Клэнси рассмеялся.

– Будучи писателем, вы имеете большое преимущество, месье, – заметил Пуаро. – Вы можете вновь пережить свои чувства с помощью печатного слова. Вы обладаете властью над своими врагами, которую дает вам ваше перо.

Мистер Клэнси слегка откинулся на спинку кресла.

– Знаете, – сказал он, – я начинаю думать, что это убийство станет для меня настоящим благом. Я в точности опишу эту историю – конечно, в художественной форме – и назову ее «Тайна воздушной почты». Воссоздам образы всех пассажиров. Эта книга будет бестселлером, если только мне удастся вовремя издать ее.

– Не боитесь обвинений во вторжении в частную жизнь, клевете или в чем-нибудь подобном? – спросила Джейн.

Мистер Клэнси повернулся в ее сторону с улыбкой на лице:

– Нет-нет, моя дорогая леди. Конечно, если б я сделал одного из пассажиров убийцей, тогда от меня могли бы потребовать компенсацию морального ущерба. Но в этом заключается сильная сторона – совершенно неожиданное решение появляется в последней главе.

Пуаро в свою очередь подался вперед.

– И каково же это решение?

Мистер Клэнси снова рассмеялся.

– Хитроумное, – ответил он. – Хитроумное и сенсационное. Переодетая пилотом девушка проникает на борт самолета и прячется под креслом мадам Жизель. У нее при себе ампула с новейшим, только что разработанным газом. Она выпускает его – все находящиеся на борту теряют сознание на три минуты, – затем вылезает из-под кресла, стреляет отравленным дротиком и прыгает с парашютом через заднюю дверь.

Пуаро и Джейн смотрели на него с изумлением.

– А почему она тоже не теряет сознание под воздействием газа, как остальные?

– Респиратор, – лаконично ответил мистер Клэнси.

– И она опускается в Ла-Манш?

– Совсем не обязательно в Ла-Манш. Она может приземлиться на французском побережье.

– Но спрятаться под креслом не сможет никто. Для этого там недостаточно пространства.

– В моем самолете там будет достаточно пространства, – твердо произнес мистер Клэнси.

– Épatant[32], – сказал Пуаро. – И какой же мотив у этой леди?

– Я еще не решил, – задумчиво произнес мистер Клэнси. – Возможно, мадам Жизель разорила ее возлюбленного, и тот покончил с собой.

– А где она достала яд?

– Вот это действительно интересно, – сказал писатель. – Девушка – заклинательница змей. Она берет яд у своего любимого питона.

– Mon Dieu![33] – воскликнул Пуаро. – Вам не кажется, что это слишком сенсационное решение?

– Невозможно написать что-либо слишком сенсационное, – убежденно произнес писатель. – Особенно если вы имеете дело с ядом, используемым южноамериканскими индейцами для смазывания стрел. Я знаю, в самолете использовался змеиный яд, но принцип тот же самый. В конце концов, детективный роман не обязан в точности отражать реальные события. Посмотрите, о чем пишут газеты – тоска зе-леная.

– Да будет вам, месье. Уж не хотите ли вы сказать, что наше маленькое происшествие – тоска зеленая?