Агата Кристи - Смерть в облаках

Джейн была вынуждена признаться, что это действительно так.

– У него загорелое лицо и голубые глаза.

– Загорелое лицо может быть у кого угодно – достаточно позагорать на пляже или намазаться специальным кремом. Симпатичные мужчины всегда немного загорелы. Голубые глаза – это хорошо. Но стоматолог!.. Если он решит тебя поцеловать, ты сразу подумаешь: «А вот сейчас он скажет: «Пожалуйста, откройте шире рот»…

– Не говори глупости, Глэдис.

– Не нужно быть такой раздражительной. Я вижу, ты принимаешь это близко к сердцу. Да, мистер Генри, я иду… Проклятый Генри! Думает, будто он Господь Всемогущий и может помыкать нами, как ему заблагорассудится!

Письмо содержало приглашение поужинать в субботу вечером. Когда в субботу днем Джейн получила свою повышенную зарплату, ее душа ликовала.

Подумать только, говорила она себе, как я переживала тогда, в самолете. Все вышло как нельзя лучше… Воистину, жизнь прекрасна и удивительна.

Чувства переполняли ее, и она решила позволить себе небольшое расточительство: съесть ланч в «Корнер-хаус» под аккомпанемент музыки.

Она расположилась за столиком на четверых, за которым уже сидели женщина средних лет и молодой человек. Женщина заканчивала свой ланч. В скором времени она попросила счет, собрала множество пакетов и свертков и удалилась.

Джейн, по своему обыкновению, за едой читала книгу. Переворачивая страницу, она подняла голову и увидела, что сидевший напротив молодой человек пристально смотрит на нее. Его лицо показалось ей знакомым.

Встретившись с ней взглядом, молодой человек поклонился.

– Прошу прощения, мадемуазель. Вы меня не узнаете?

Джейн пригляделась к нему внимательнее: светлые волосы, мальчишеское лицо, обязанное своей привлекательностью в большей степени живости выражения, нежели какой-либо реальной претензии на красоту.

– Да, мы не были представлены друг другу, – продолжал молодой человек, – но вместе давали показания в коронерском суде.

– Да-да, конечно, – сказала Джейн. – Я смотрю, ваше лицо мне как будто знакомо. Вас зовут…

– Жан Дюпон, – подсказал молодой человек, снова церемонно поклонившись.

Ей вдруг вспомнилось одно из изречений Глэдис, не отличавшейся излишней деликатностью: «Если за тобой ухаживает один парень, то наверняка будет и другой. Закон природы. Иногда их бывает трое или четверо».

Джейн вела простую, скромную жизнь, отдавая много сил работе (как в описании пропавшей девушки, объявленной в розыск: «Веселая, жизнерадостная девушка, не имеющая друзей-мужчин… и т. д.). Она была именно такой «веселой, жизнерадостной девушкой, не имеющей друзей-мужчин». Теперь, похоже, в друзьях-мужчинах недостатка у нее не было. Лицо Жана Дюпона выражало нечто большее, чем просто вежливый интерес. Он не просто испытывал удовольствие от общения с ней, а наслаждался им.

Француз, подумала Джейн, а с ними, говорят, нужно держать ухо востро.

– Значит, вы все еще в Англии, – сказала Джейн и тут же мысленно обругала себя за это откровенно глупое замечание.

– Да. Отец ездил в Эдинбург читать лекции, а теперь мы гостим здесь у друзей. Однако завтра возвращаемся во Францию.

– Понятно.

– Полиция еще никого не арестовала? – спросил Жан Дюпон.

– Нет, в газетах ничего об этом не пишут. Вероятно, они оставили это дело.

Француз покачал головой:

– Нет, они это дело не оставят. Просто работают тихо. – Он сделал выразительный жест. – В потемках.

– У меня от ваших слов мурашки бегут по телу, – сказала Джейн.

– Да, не очень приятно сознавать, что рядом с тобой было совершено убийство…

Немного помолчав, он добавил:

– А я находился ближе к этому месту, чем вы. Совсем близко. Порой мне неприятно думать об этом…

– Кто, по-вашему, сделал это? – спросила Джейн. – Я все ломаю голову.

Жан Дюпон пожал плечами:

– Во всяком случае, не я. Она была слишком уродлива!

– Я полагаю, вы скорее убили бы уродливую женщину, чем симпатичную, не правда ли?

– Вовсе нет. Если женщина симпатична, вы влюбляетесь в нее… она играет вами, вызывает у вас ревность. «Хорошо, – говорите вы, – я убью ее, и это принесет мне удовлетворение».

– И это может принести удовлетворение?

– Не знаю, мадемуазель. Я пока еще не пробовал. – Он рассмеялся и покачал головой. – Но старая, уродливая женщина, вроде этой мадам Жизель, кому захотелось бы убивать ее?

– Все зависит от того, с какой точки зрения на это смотреть, – сказала Джейн, нахмурившись. – А если представить, что когда-то она была молода и красива?

– Я понимаю… – Он неожиданно посерьезнел. – Старение женщины – подлинная трагедия ее жизни.

– Похоже, вы много думаете о женщинах и их внешности, – заметила Джейн.

– Разумеется. Это самая интересная тема для размышлений. Вам это кажется странным, поскольку вы англичанка. Англичанин думает в первую очередь о своей работе, затем о спорте и только потом о своей жене. Да-да, это действительно так. Представьте, в одном маленьком отеле в Сирии останавливается англичанин с женой. Жена неожиданно заболевает, а ему нужно быть в определенный день в определенном месте в Ираке. Eh bien, что же он делает? Оставляет жену в отеле и едет к месту назначения, чтобы «выполнить работу в срок». И они оба считают это вполне естественным. Они оба считают, что он поступил благородно и самоотверженно. Но доктор, который не является англичанином, считает его варваром. Жена – человеческое существо и имеет гораздо большее значение, чем работа.

– Не знаю, – сказала Джейн. – По-моему, работа должна быть на первом месте.

– Но почему?.. Вот видите, вы тоже придерживаетесь этого мнения. Выполняя работу, человек зарабатывает деньги, а заботясь о женщине, он тратит их – стало быть, второе гораздо более благородно, чем первое.

Джейн рассмеялась.

– Ну ладно, – сказала она. – Я предпочла бы, чтобы ко мне относились как к предмету роскоши, а не как к объекту Первой Обязанности. Чтобы мужчина испытывал удовольствие, заботясь обо мне, а не чувствовал, что исполняет обязанность.

– Я уверен, ни один мужчина не чувствовал бы, что исполняет обязанность, заботясь о вас.

Молодой человек произнес эти слова настолько серьезно, что Джейн слегка покраснела.

– До этого я был в Англии лишь однажды, – продолжал он, – и мне было чрезвычайно интересно наблюдать во время… судебного следствия, так, кажется, это называется? – за тремя молодыми очаровательными женщинами, столь разными, столь не похожими друг на друга.

– И что вы о нас думали? – поинтересовалась Джейн, не скрывая любопытства.

– Если говорить о леди Хорбери, женщины этого типа мне хорошо известны – чрезвычайно экстравагантные и очень, очень дорогие. Такую женщину можно увидеть сидящей за столом, где играют в баккара – с жестким выражением на лице с мягкими чертами, – и вы можете легко представить, как она будет выглядеть, скажем, лет через пятнадцать. Она живет острыми ощущениями, азартом, возможно, наркотиками… Au fond[29] она не представляет интереса.

– А мисс Керр?

– О, это истинная англичанка. Она относится к тому типу, представительницы которого пользуются абсолютным доверием лавочников с Ривьеры. Ее одежда прекрасно скроена, но напоминает мужскую. Она шествует с таким видом, будто ей принадлежит весь мир. В ней нет никакого самодовольства – просто она англичанка. Она знает, из какой области Англии приехали те или иные люди. В самом деле. Я сталкивался с такими в Египте. «Что? А эти здесь? Те, что из Йоркшира? А эти из Шропшира».

Он смешно передразнил протяжное произношение, свойственное аристократам. Джейн рассмеялась от души.

– А теперь моя очередь, – сказала она.

– А теперь ваша очередь. Я говорил себе: «Как было бы здорово увидеть ее однажды еще раз…» И вот мы с вами сидим за одним столом. Иногда Божий промысел оказывается чрезвычайно удачным.

– Вы ведь археолог, не так ли? Занимаетесь раскопками? – спросила Джейн.

Она с интересом выслушала рассказ Жана Дюпона о его работе и, когда он замолчал, сказала со вздохом:

– Вы побывали в стольких странах, так много всего видели… Как это замечательно! А я уже никуда не поеду и ничего не увижу.

– Если вы будете вести подобную жизнь – ездить за границу, посещать отдаленные уголки мира, – у вас не будет возможности завивать волосы.

– Они у меня вьются сами собой, – со смехом сказала Джейн.

Взглянув на часы, она подозвала официанта, чтобы оплатить счет.

– Мадемуазель, – произнес Жан Дюпон, заметно смущаясь, – завтра я возвращаюсь во Францию, как уже говорил. Не согласились бы вы поужинать со мной сегодня вечером?

– К сожалению, это невозможно. Я уже приглашена сегодня на ужин.

– Ах, какая жалость… Вы не собираетесь в ближайшее время опять в Париж?

– Да вроде нет.

– И я не знаю, когда в следующий раз приеду в Лондон! Разве это не печально?

Молодой археолог взял Джейн за руку.

– Я все же очень надеюсь встретиться с вами снова, – сказал он, и его слова прозвучали вполне искренне.

В то самое время, когда Джейн покидала заведение Антуана, Норман Гейл занимался с очередной пациенткой.

– Потерпите немного… Если будет слишком больно, сразу говорите.

Бормашина вновь зажужжала в его умелых руках.

– Ну вот и всё. Раствор готов, мисс Росс?

Стоявшая рядом с креслом у столика ассистентка кивнула.

– Так, давайте подумаем, когда вы сможете прийти в следующий раз… – сказал врач, завершив операцию по установке пломбы. – Вторник вас устроит?

Прополоскав рот, пациентка принялась многословно объяснять, что она, к огромному сожалению, уезжает и вынуждена перенести следующий визит на неопределенное время. Она непременно даст ему знать о своем возвращении.

Сказав все это, женщина поспешила покинуть стоматологический кабинет.