Агата Кристи - Смерть в облаках

– Мы очень признательны вам, месье Зеропулос, – сказал Фурнье. – Вы узнали бы эту духовую трубку и дротик? В настоящий момент они находятся в Лондоне, как вы понимаете, но вам будет предоставлена возможность опознать их.

– Трубка была вот такой длины. – Торговец раздвинул руки, показывая длину трубки. – И толщиной с эту ручку. Светлоокрашенная. К ней прилагались четыре дротика. Они представляли собой длинные заостренные шипы с обес-цвеченными кончиками и легким оперением из красного шелка.

– Красный шелк? – неожиданно переспросил Пуаро.

– Да, месье. Вишнево-красный, немного выцветший.

– Это любопытно, – заметил Фурнье. – Вы уверены, что ни один из них не имел черно-желтого оперения?

– Черно-желтое? Нет, месье. – Грек покачал головой.

Фурнье заметил, как по лицу Пуаро скользнула удовлетворенная улыбка. Интересно, подумал он, почему: потому, что Зеропулос, по его мнению, лгал, или же существовала какая-то иная причина?

– Вполне возможно, – сказал Фурнье, – что эта духовая трубка не имеет никакого отношения к данному делу. Вероятность – примерно один шанс из пятидесяти. Тем не менее мне хотелось бы иметь как можно более подробное описание этого американца.

Зеропулос развел руками.

– Это был просто американец. Гнусавил. Не говорил по-французски. Жевал резинку. Очки в оправе из черепахового панциря. Высокий, не очень пожилой.

– Волосы светлые или темные?

– Трудно сказать. Он был в шляпе.

– Вы узнали бы его, если б увидели снова?

Лицо Зеропулоса выразило сомнение.

– Не знаю. Ко мне приходит столько американцев… Ничего примечательного или запоминающегося в нем не было.

Фурнье показал ему фотографии, но Зеропулос никого не узнал.

– По-моему, это напоминает погоню за призраком, – сказал француз, когда они вышли на улицу.

– Возможно, – согласился Пуаро. – Но я так не считаю. Ценники имели ту же форму, что и на нашей трубке; кроме того, в истории месье Зеропулоса есть несколько интересных моментов. А теперь, друг мой, после того, как мы поучаствовали в одной погоне за призраком, сделайте мне одолжение, позвольте устроить вторую.

– Где?

– На бульваре Капуцинок.

– Подождите, подождите… вы имеете в виду…

– Офис «Юниверсал эйрлайнс».

– Да-да, конечно. Но мы там уже провели опрос сотрудников. Они не смогли сообщить нам ничего интересного.

Пуаро добродушно похлопал его по плечу:

– Видите ли, друг мой, зачастую ответ зависит от вопроса. Вы не знали, какие вопросы следует задавать.

– А вы знаете?

– У меня имеется на этот счет одна идея…

Больше он ничего не сказал, и спустя некоторое время они прибыли на бульвар Капуцинок. Офис компании «Юниверсал эйрлайнс» занимал небольшое помещение. За полированным деревянным столом сидел щеголеватого вида темноволосый мужчина. Юноша лет пятнадцати что-то печатал на пишущей машинке.

Фурнье предъявил удостоверение мужчине, которого звали Жюль Перро. Тот сказал, что находится в их полном распоряжении.

По предложению Пуаро, юноша с пишущей машинкой переместился в дальний угол ком-наты.

– Наш разговор носит сугубо конфиденциальный характер, – пояснил бельгиец.

Жюль Перро явно волновался.

– Я вас слушаю, месье.

– Речь идет об убийстве мадам Жизель.

– Ах, вот что… Мне кажется, я уже ответил на все вопросы по этому делу.

– Да-да, совершенно верно. Но нам необходимо знать точные факты. Когда мадам Жизель приобрела билет?

– Она забронировала место по телефону семнадцатого числа.

– На двенадцатичасовой рейс следующего дня?

– Да, месье.

– Но ее горничная утверждает, что мадам забронировала место на рейс восемь сорок пять.

– Нет-нет. Горничная просила забронировать место на рейс восемь сорок пять, но на этот рейс свободных мест уже не было, поэтому мы забронировали ей место на двенадцатичасовой рейс.

– А-а, понятно, понятно… Но все равно, это любопытно – очень любопытно…

Клерк вопросительно посмотрел на него.

– Дело в том, что мой друг в то утро неожиданно решил лететь в Англию, и самолет, вылетавший в восемь сорок пять, был наполовину пуст.

В течение нескольких минут месье Перро перебирал какие-то бумаги, затем громко высморкался.

– Вероятно, ваш друг перепутал дни. Днем раньше и днем позже…

– Нет. Это было именно в день убийства, поскольку мой друг сказал, что если б он опоздал на этот самолет – а он чуть не опоздал, – то оказался бы одним из пассажиров «Прометея».

– Да, в самом деле, очень любопытно… Конечно, иногда случается, что люди опаздывают, и тогда в самолете остаются свободные места… А иногда случаются и ошибки. Мне нужно связаться с Ле-Бурже. Они не всегда бывают точны…

Немой вопрос в глазах Пуаро, казалось, смутил Жюля Перро. Взгляд его беспокойно блуждал из стороны в сторону, на лбу выступили блестящие бисеринки.

– Два вполне возможных объяснения, – сказал сыщик. – Но они представляются мне безосновательными. Вам не кажется, что будет лучше признаться?

– В чем признаться? Я вас не понимаю.

– Бросьте. Вы меня прекрасно понимаете. Произошло убийство, месье Перро. Пожалуйста, помните об этом. Если вы что-нибудь утаите, это будет иметь для вас самые серьезные последствия. Полиции вряд ли понравится, что вы препятствуете осуществлению правосудия.

Жюль Перро смотрел на него с открытым ртом. Его руки сотрясала мелкая дрожь.

– Ну, говорите же. – В голосе Пуаро прозвучали властные нотки. – Нам нужна точная информация. Сколько вам заплатили и кто вам заплатил?

– У меня не было дурных намерений… Я не предполагал, что это имеет такое значение…

– Сколько и кто?

– П-пять тысяч франков. Я никогда не видел этого человека прежде. Я… Со мной все кончено.

– С вами будет все кончено, если вы не заговорите. Худшее мы уже знаем. А теперь расскажите в точности, что произошло.

По лбу Жюля Перро катились капли пота. Он быстро заговорил, то и дело запинаясь:

– У меня не было дурных намерений… Клянусь вам. Пришел человек и сказал, что собирается лететь в Англию на следующий день. Он собирался взять ссуду у мадам Жизель, но хотел, чтобы их встреча оказалась неожиданной для нее, поскольку в этом случае его шансы получить деньги увеличивались. Ему было известно, что она летит в Англию на следующий день. От меня требовалось сказать ей, что на самолет, вылетающий в восемь сорок пять, свободных мест нет, и продать ей билет на кресло номер два в «Прометее»… Честное слово, месье, я не заподозрил в этом ничего плохого. «Какая разница? – подумал я. – Эти американцы не могут обойтись без причуд».

– Американцы? – переспросил Фурнье.

– Да, этот человек был американец.

– Опишите его.

– Высокий, сутулый, седые волосы, очки в роговой оправе, маленькая козлиная бородка.

– Себе он забронировал место?

– Да, месье, кресло номер один – рядом с тем, которое я должен был забронировать для мадам Жизель.

– На какое имя?

– Сайлас… Сайлас Харпер.

– Среди пассажиров человек с таким именем отсутствовал, и кресло номер один осталось незанятым. – Пуаро медленно покачал головой.

– В документах это имя не значилось. Именно поэтому я и решил, что нет нужды упоминать об этом. Раз человек не поднимался на борт самолета…

Фурнье бросил на него ледяной взгляд.

– Вы скрыли от полиции ценную информацию, – сказал он. – Это очень серьезно.

Они с Пуаро вышли из офиса, оставив за дверями насмерть перепуганного Жюля Перро.

Оказавшись на улице, Фурнье снял перед своим спутником шляпу и склонил голову.

– Поздравляю вас, месье Пуаро. Что навело вас на эту мысль?

– Две отдельных фразы. Во-первых, сегодня утром в нашем самолете на пути сюда я услышал, как один из пассажиров сказал, что летел в Кройдон утром в день убийства в почти пустом самолете. Во-вторых, по словам Элизы, когда она позвонила в офис «Юниверсал эйрлайнс», ей сказали, что на утренний рейс свободных мест нет. Эти два заявления противоречили друг другу. Я вспомнил, как стюард «Прометея» говорил, что не раз видел мадам Жизель в самолете, летевшем утренним рейсом, из чего следует, что она обычно летала рейсом восемь сорок пять. Но кому-то понадобилось, чтобы она летела двенадцатичасовым рейсом, кому-то, кто находился на борту «Прометея». Почему клерк сказал, что все места на утренний рейс забронированы? Что это, ошибка или умышленная ложь? Я решил, что последнее… и оказался прав.

– С каждой минутой это дело представляется все более таинственным! – воскликнул Фурнье. – Сначала мы искали женщину. Теперь оказывается, это мужчина. Американец…

Он остановился и посмотрел на Пуаро. Тот едва заметно кивнул.

– Да, друг мой. Так легко быть американцем – здесь, в Париже! Гнусавый голос, жевательная резинка, маленькая козлиная бородка, очки в роговой оправе – традиционные атрибуты типичного американца…

Он достал из кармана лист, вырванный из «Скетча».

– Что это вы там рассматриваете?

– Графиню в купальном костюме.

– Вы думаете?.. Нет-нет. Такая маленькая, очаровательная, хрупкая… Она просто физически не смогла бы предстать в образе высокого сутулого американца. Да, она была актрисой, но сыграть такую роль ей явно не по силам. Нет, друг мой, это невозможно.

– Я и не говорю, что это возможно, – сказал Эркюль Пуаро.

Тем не менее он продолжал внимательно изучать фотографию на вырванном из журнала листе.

Двадцатисемилетний лорд Стивен Хорбери стоял у буфета и рассеянно накладывал в тарелку почки. Узкая голова, длинный подбородок – он выглядел именно таким, каким был в действительности: спортивным молодым человеком не самых блестящих умственных способностей. Он был доброжелательным, немного педантичным, верным своим принципам и невероятно упрямым.

Поставив наполненную верхом тарелку на стол, лорд принялся есть. Спустя некоторое время он раскрыл газету, но тут же, нахмурившись, отшвырнул ее в сторону. Отодвинув в сторону тарелку с недоеденными почками, выпил чашку кофе и поднялся на ноги. Постояв некоторое время в нерешительности, кивнул, вышел из столовой, пересек холл и поднялся по лестнице. На стук в дверь спустя минуту до его слуха донесся чистый, ясный голос: