Найо Марш - Смерть в белом галстуке

— Миссис Харрис, — продолжил Аллейн, — не будете ли вы столь любезны рассказать нам все, что сможете припомнить об этом письме?

— Да, Эдит, расскажи уж, пожалуйста, — неожиданно произнес ее супруг и добавил как бы в сторону: — Она сейчас расскажет. Только не волнуйся.

— Н-ну, — начала миссис Харрис, — это было уже давно, и воспоминания мои, боюсь, покажутся туманными. Мне кажется, они его сначала унесли, а потом мы обнаружили письмо под диваном в кабинете. Вспомни-ка, Уолтер, мы тогда же заметили пятно на ковре. Сперва я, разумеется, подумала, что это одно из писем моего мужа, потому что оно было не в конверте. Но, взглянув на него, я поняла, что это не так, — оно начиналось словами «Дорогой папочка», а у нас детей нет.

— Дорогой папочка, — повторил Аллейн.

— Потом я решила, что, возможно, там было написано «Дорогой Пэдди[44]», но так как моего мужа зовут Уолтер Бернард, то я не придала этому никакого значения. «Что ж, — сказала я, или что-то подобное. — Что ж, оно, должно быть, выпало из пальто этого несчастного, когда его осматривал врач скорой помощи». И я — вот это помню, словно все произошло вчера, — сказала маленькой Вайолет: «Садись-ка на велосипед и побыстрее, как только можешь, поезжай в больницу, они его могут уже хватиться». И маленькая Вайолет…

— Простите, а кто она? — спросил Аллейн, не веря своим ушам.

— Простите?

— Кто такая маленькая Вайолет?

— Моя племянница. Третья дочка брата моего мужа. Она была у нас на каникулах. Сейчас она уже взрослая и получила прекрасное место в Лондоне у леди Каррадос.

— Благодарю вас, — проговорил Аллейн. — Продолжайте, пожалуйста.

Но продолжать-то было, в общем, и нечего. Ясно, что Вайолет Харрис уехала на велосипеде с письмом Пэдди О'Брайена, а возвратившись, сказала, что отдала его джентльмену, который привез даму на автомобиле. Джентльмен этот находился в машине возле больницы. Насколько могла установить миссис Харрис, а дабы подтвердить свой вывод, и она и ее супруг тут же углубились в хитросплетения своих родственных связей, маленькой Вайолет в ту пору было лет пятнадцать. Аллейн записал за миссис Харрис показания, отсекая при этом бесконечные отступления, и она подписала их. Причем за всю беседу ни она, ни ее супруг не выказали ни малейшего любопытства. Они явно не придали значения тому, что интерес к письму, пропавшему восемнадцать лет назад, может быть до такой степени острым, что офицерам полиции потребуется в самом сердце Бэкингемшира снимать письменные показания.

Супруги настояли на том, чтобы провести Аллейна и Фокса по своему саду; у Аллейна не хватило духу отказаться, да к тому же он испытывал интерес к садам. Миссис Харрис вручила каждому по ветке лаванды и розмарина, заметив при этом, что эти цветы на джентльменах смотрятся гораздо лучше, чем яркие летние сорта. Вид Фокса, торжественно сжимающего в огромном кулаке букет цветов и осматривающего бордюр из только что пересаженных анютиных глазок, показался его начальнику почти непереносимым. Было уже два часа пополудни, когда экскурсия по саду наконец завершилась.

— Когда бы вам ни случилось здесь проезжать, вы непременно должны зайти, — сказала миссис Харрис, с симпатией подмаргивая Аллейну, — а я запомню все, что вы рассказали о лекарственных растениях вашей матери.

— Да-да, — согласился мистер Харрис, — когда бы вам ни случилось здесь проезжать. А всякому, кто приехал из милого старого Фэлконбриджа, здесь рады вдвойне.

Супруги стояли рядом у своей калитки и, пока Аллейн разворачивался и выезжал на Оукэппл-лейн, по-детски махали руками.

— Ну! — выдохнул Фокс. — Ну и ну!

— Ни слова больше, — заметил Аллейн, — пока не доберемся до того паба, что при въезде в Барбикон-Брэмли. Вы не забыли, что мы еще не завтракали? Я отказываюсь хоть что-нибудь произносить, пока не выпью пинту пива.

— С хлебом, с сыром, с огурчиками, — добавил Фокс, — и чтоб с огурчиками было побольше луку.

— Господи, Фокс! Что за меню! Хотя, если подумать, это звучит чертовски аппетитно. Хлеб, сыр и огурчики… Фокс, это то, что нам надо. Свежий белый хлеб, «мышиный прикорм»,[45] огурчики домашнего соления и пиво.

— Вот это мысль, мистер Аллейн. Вы — гурман, — сказал Фокс, самостоятельно занимавшийся французским, — и не думайте, будто мне не нравятся те обеды, которыми вы кормите меня, когда все куда-то ускользает из рук. Мне они нравятся. Но если помираешь с голоду посреди английской деревни, нет ничего лучше хлеба с сыром и огурцами.

И в пабе им предоставили все эти деликатесы. Насыщались они примерно с четверть часа, затем отправились дальше.

— Ну что? — спросил Аллейн.

— Что меня доконало, — ответил Фокс, вытирая платком коротко подстриженные усы, — так это маленькая Вайолет. То, что она племянница этого старого джентльмена, нам было известно, но что она в то время жила здесь, этого мы не знали. Разве не так?

— Нет, братец Лис, не знали.

— Полагаю, она и сама может не знать об этом, — продолжал Фокс. — Я хочу сказать, что мисс Вайолет Харрис может не догадываться, что, когда ей было пятнадцать лет, леди Каррадос была миссис О'Брайен, мужа которой перенесли в дом ее дяди — священника.

— Вполне возможно. Надеюсь, она вспомнит свой велосипедный заезд. Мне представляется, что нам предстоит освежить ее память.

— Да, и я очень надеюсь на то, что, как мы слышали, это был именно Каррадос, человек, взявший письмо у маленькой Вайолет. Каррадос, сидевший в машине возле больницы, где умирал этот несчастный парень, получивший перед тем письмо из Австралии. А затем, когда поднимается суматоха по поводу пропавшего письма, что он делает?

Аллейн сообразил, что вопрос этот чисто риторический, и не стал прерывать Фокса.

— Он сообщает вдове, — продолжал Фокс, — он сообщает вдове, что повсюду наводил справки и что письмо так и не обнаружено.

— М-да, — согласился Аллейн, — это он ей, несомненно, и сказал.

— Так. Теперь, зачем он это сделал? Полагаю, потому, что сэр Герберт Каррадос из тех людей, кого можно назвать моральным трусом — таков уж склад его характера. Это то, что все эти психоребята называют подавленностью или как-то там еще. Как мне представляется, он не захотел признаться, что видел письмо, потому что прочел его. Австралийцу было известно, что капитан О'Брайен женат на чокнутой, и он сообщал ему, что он теперь вдовец. Если то, что рассказала вам леди Каррадос, правда, а он ее долго любил, то письмо это должно было сильно его потрясти. А так как он и гордец и сноб, а кроме того, предан ей душой, то, возможно, он сказал себе, что худая ложь на воротах не виснет.

— И концы в воду? Что ж, звучит убедительно. Это в его духе.

— Таково мое мнение, — закончил Фокс с удовлетворением в голосе. — Но в то же время он письмо не уничтожил. Или уничтожил?

— Вот это-то, — сказал Аллейн, — нам и предстоит выяснить.

— Да, сэр, и кое-какие подозрения у нас имеются, не так ли?

— Имеются, и, пока до вечера еще есть время, я хочу эти подозрения укрепить.

— Господи, мистер Аллейн, да если нам это удастся, мы прекрасно справимся и со всем этим делом! Знаю-знаю, цыплят по осени считают, но если мы в состоянии произвести арест в столь сложном деле через два дня после преступления, то поработали мы не так уж и плохо, а?

— Надеюсь, старый воин, надеюсь, неплохо, — Аллейн махнул рукой. — Я бы хотел… Боже, Фокс, я бы предпочел, чтобы он не умирал. Что болтать попусту. И я бы предпочел также, чтобы мы сумели обнаружить хоть какие-нибудь следы в такси. Хоть какие-нибудь! Но ничего нет.

— Похороны завтра в три? — спросил Фокс.

— Да. Леди Милдред попросила меня нести гроб. Это может показаться довольно странным, но мне и самому хотелось это сделать. И еще мне хотелось бы думать, что нам удастся упрятать нашего убийцу. Фокс, когда мы вернемся, нам нужно будет собрать всех этих людей в Скотленд-Ярде. Нам понадобятся мисс Харрис, Бриджет Каррадос, ее мать, сам Каррадос, Дэйвидсон, Уитерс, Димитрий и миссис Хэлкет-Хэккет. Но сначала я увижусь наедине с леди Каррадос. По возможности, я хочу смягчить удар.

— В котором часу нам их собрать, сэр?

— В Ярд мы возвратимся часам к четырем и соберем всех, я думаю, этим вечером. Скажем, в девять. Это надо проделать чертовски хитро. Я рассчитываю на то, что Димитрий растеряется. Хотя он, черт его дери, достаточно хладнокровен, его так просто не собьешь. Что касается хладнокровия, то тут придется рассчитывать на бравого капитана. После всего, что мне сообщил в своих показаниях Доналд Поттер, я буду не я, если не потреплю ему хорошенько нервы. Это утешает.

Они долго молчали, и только, когда выехали на Кромвель-роуд. Фокс сказал:

— Полагаю, сэр, мы действуем правильно. Знаю, может показаться странным, что я говорю об этом сейчас, но уж больно это неприятное дело, и это факт. Столь искусно построенных доказательств я еще не встречал. Ведь мы теперь во многом опираемся на то, что в большинстве случаев служит лишь подозрением.

— Не понимаю. Нет, Фокс, мне кажется, это надежно. Разумеется, все зависит от того, что эти люди скажут сегодня вечером, на повторном допросе. Если мы сумеем предъявить факты — два портсигара, потайной ящичек, телефонный разговор и украденное письмо, — мы выиграли. Господи, это звучит как перечень названий старых историй о Шерлоке Холмсе. Мне кажется, что, по крайней мере отчасти, очарование этих великолепных рассказов заключено в случайных, но чрезвычайно интригующих упоминаниях Ватсона о делах, о которых мы больше не услышим.

— Два портсигара, — медленно повторил Фокс, — потайной ящичек, телефонный разговор и украденное письмо. Да. Да-да, все верно. Я думаю, на эти четыре крючка мы и повесим наше дело.