– Каким? – переспросила его жена. Теперь до Аллейна дошло, что она глуховата.

– Загадочным! – прокричал мистер Харрис.

– Память у моего мужа уже не так хороша, – пояснила миссис Харрис, кротко улыбаясь Аллейну и Фоксу. – Его сильно вывела из равновесия та авария с велосипедом, что случилась несколько месяцев назад. Полагаю, вы пришли насчет страховки.

Повысив голос, Аллейн снова изложил обстоятельства дела. На сей раз его не перебивали, но поскольку никто из Харрисов не проявил никаких признаков понимания, было нельзя определить, не впустую ли он говорит. Когда Аллейн закончил, мистер Харрис смотрел на него с тем же отрешенным видом. Миссис Харрис, однако, обратилась к мужу со словами:

– Помнишь кровь на ковре, Уолтер? В милом старом Фальконбридже?

– Боже мой, да! Так вот, что я пытался припомнить. Конечно. Бедный малый. Бедный ма-алый!

– Так вы помните? – почти крикнул Аллейн.

– Конечно, помню, – укоризненно произнесла миссис Харрис. – Молодая жена, бедняжка, написала нам такое прелестное письмо, благодаря за то малое, что мы сделали для него. Я хотела ей ответить, но, к сожалению, мой муж потерял письмо.

– Эдит, я нашел письмо от доброго старого Уорсли! Оно было у меня в кармане. Представляешь!

– Представляю, дорогой, конечно.

– Насчет писем, – обратился Аллейн к миссис Харрис. – Не помните ли что-нибудь о том письме, которое было утеряно в связи с аварией капитана О’Брайена? Мне кажется, к вам уже обращались с запросом, не нашлось ли оно в вашем доме.

– Боюсь, я не уловила…

Аллейн повторил.

– Конечно, помню, – сказала миссис Харрис. – Прекрасно помню.

– И вы не смогли предоставить никакой информации об этом письме?

– Напротив.

– Что?

– Напротив, – твердо повторила миссис Харрис. – Я отослала письмо ему вслед.

– Кому вслед? – рявкнул Фокс так громко, что миссис Харрис слегка вздрогнула. – Прошу прощения, сэр, – поспешно произнес Фокс. – Не знаю, что на меня нашло. – И он несколько сконфуженно раскрыл записную книжку.

– Миссис Харрис, – не расскажете ли нам все, что помните, об этом письме?

– Да, будь добра, Эдит, – неожиданно вмешался ее муж. – Она вам найдет его, – шепнул он Аллейну. – Не беспокойтесь.

– Ну, так вот, – начала миссис Харрис. – Прошло уже много времени, и боюсь, как бы что-то не напутать. Вспоминается мне, что уже после того, как его увезли, мы нашли это письмо под диваном в кабинете. Это когда мы заметили то пятно на ковре, которое ты помнишь, Уолтер. Сначала, конечно, я подумала, что это одно из писем мужа – оно было не в конверте. Но, взглянув на него, сразу поняла, что нет, потому что оно начиналось словами «Дорогой папа», а у нас нет детей.

– «Дорогой папа», – повторил Аллейн.

– Потом уже я поняла, что это было «Дорогой Пэдди», но поскольку моего мужа зовут Уолтер Бернард, все равно не подходило. «Боже, – сказала я или что-то в этом роде. – Боже, должно быть, оно выпало из кармана куртки того бедного молодого человека, когда его осматривал санитар из “скорой помощи„». И тогда – да, сейчас я вспомнила все так ясно, словно это было вчера, – и тогда я сказала малышке Вайолет: «Мигом садись на велосипед, дорогая, и как можно скорее отвези это в больницу, потому что они, наверное, его ищут». И малышка Вайолет…

– Скажите, кто это такая? – перебил ее Аллейн.

– Что, простите?

– Кто эта малышка Вайолет? – закричал Аллейн.

– Моя маленькая племянница. Третья дочка брата моего мужа. Она проводила у нас каникулы. Сейчас она уже выросла и получила замечательное место в Лондоне, у леди Каррадос.

– Спасибо, – сказал Аллейн. – Продолжайте, пожалуйста.

Аллейн планирует развязку

Но продолжать было особенно нечего. По-видимому, Вайолет Харрис выехала на велосипеде с письмом Пэдди О’Брайена и, вернувшись, сказала, что отдала его тому джентльмену, который привез леди на машине. Джентльмен сидел в автомобиле возле больницы. По словам миссис Харрис – а они с мужем углубились в извилистую историю семьи, дабы это доказать, – маленькой Вайолет было в ту пору пятнадцать лет. Аллейн записал ее показания, без всех бесконечных отступлений, и она подписала их. На всем протяжении беседы ни она, ни ее муж не проявили никаких признаков любопытства. Очевидно, ни одному из них не показалось странным, что интерес к письму, пропавшему восемнадцать лет назад, почему-то приобрел сегодня столь большое значение, что полицейским Скотленд-Ярда потребовались подписанные показания аж из самой глубинки Букингемшира.

Старики пожелали показать Аллейну и Фоксу свой сад. У Аллейна не хватило духу отказаться, а кроме того, он питал слабость к садам. Миссис Харрис подарила каждому из них по букету из лаванды и розмарина, цветы которых, как она сказала, будут не так бросаться в глаза в руках джентльменов, как более яркие цветы. Вид Фокса, торжественно сжимающего в громадном кулаке букетик цветов и осматривающего бордюр из пересаженных анютиных глазок, был зрелищем почти невообразимым для его начальника. Когда экскурсия была окончена, часы показывали уже два.

– Обязательно заходите, когда будете в наших краях, – приговаривала миссис Харрис, дружелюбно подмигивая Аллейну, – а я запомню, что вы говорили о садике вашей матушки.

– Да, да, – подхватил мистер Харрис. – Как только будете в наших краях. Конечно. Любой человек из старого доброго Фальконбриджа – желанный гость.

Аллейн развернул машину и тронулся по переулку Оукэпл-лейн, а старики все стояли рядом у калитки и махали им, немного похожие на детей.

– Ну и ну! – вырвалось у Фокса. – Ну и ну!

– Ни слова больше, – сказал Аллейн, – пока не доедем до того паба на въезде в Барбикон-Брэмли. Ты помнишь, что мы еще не обедали? Я отказываюсь произнести хоть слово, пока не пропущу пинту горького.

– А к нему – хлеба с сыром и пикулями, – добавил Фокс. – А в пикулях чтобы побольше лука.

– Боже, Боже, Фокс, что за выбор! Хотя, знаешь, звучит чертовски здорово. «Хлеб, сыр и пикули», Фокс, это именно то, что нам нужно. Свежий белый хлеб, простой деревенский сыр, соленья домашнего приготовления и горькое пиво.

– И я о том же, мистер Аллейн. Вы большой гурман, – сказал Фокс, который сам обучился французскому. – И не думайте, что я не наслаждался теми обедами, которыми вы угощали меня, когда дела порой заворачивались каким-то странным образом. Еще как наслаждался. Но когда проголодаешься и находишься в английской деревне, тут уж ничто не сравнится с сыром и пикулями.

В пабе нашлись необходимые деликатесы. С четверть часа у них ушло на еду, а затем они опять тронулись в путь.

– Ну так что? – спросил Аллейн.

– Что меня наповал убивает, – сказал Фокс, вытирая платком свои короткие усы, – так это малышка Вайолет. Ведь мы знали, что она племянница этого старого джентльмена, верно? Но, черт возьми, как мы могли предполагать, что она гостила там в то время?

– Ты прав, Братец Лис, мы никак не могли этого знать.

– Мне кажется, она и сама может об этом не догадываться, – продолжал Фокс. – Ведь мисс Вайолет Харрис может и не осознавать, что леди Каррадос и есть та самая миссис О’Брайен, чьего умирающего мужа привезли в дом ее дяди-викария, где она гостила пятнадцатилетним подростком.

– Вполне возможно. Надеюсь, она хоть помнит ту поездку на велосипеде. Вижу, нам придется освежить ее память.

– Да. А теперь, когда я размышляю над услышанным, сдается мне, что именно Каррадос забрал письмо у юной Вайолет. Каррадос, который сидел в машине у ворот больницы, пока бедняга, получивший письмо из Австралии, умирал там. А потом, когда поднялась суматоха из-за пропавшего письма, как же он поступил?

Понимая, что вопрос этот чисто риторический, Аллейн промолчал.

– Он говорит вдове, – продолжал Фокс, – что повсюду наводил справки, но письмо так и не нашлось.

– Да, – кивнул Аллейн. – Несомненно, именно это он ей и сказал.

– Ладно. Ну а зачем он так поступил? Полагаю, это оттого, что сэр Герберт Каррадос по натуре – как бы это сказать – в какой-то мере «моральный трус», с некоторым психологическим вывертом. Это то, что психоаналитики называют подавлением, вытеснением или как-то там еще. Думается, он не хотел признать, что видел письмо, потому что его прочел. Тот австралийский парень знал, что капитан О’Брайен женат на душевнобольной, и написал ему, желая уведомить о том, что теперь он овдовел. Если, по словам леди Каррадос, ее нынешний муж действительно был давно в нее влюблен, то письмо должно было потрясти его. Теперь предположим, что этот человек, заносчивый и чванливый, но при этом страстно желающий ее, говорит себе: не надо будить спящую собаку, пусть все останется как есть.

– То есть делает вид, что не читал никакого письма? Да, весьма здравая мысль. Это в его характере.

– И я об этом, – удовлетворенно отозвался Фокс. – Но вместе с тем письмо он не уничтожил. Или все-таки уничтожил?

– Именно это нам предстоит выяснить.

– И все-таки, сэр, у нас есть свои подозрения на этот счет, не так ли?

– Да. И сегодня, еще до вечера, Фокс, я хочу превратить эти подозрения в уверенность.

– Ей-богу, мистер Аллейн, если нам это удастся, дело будет раскрыто очень аккуратно. Конечно, я понимаю, цыплят по осени считают, но если мы произведем арест в течение двух суток с момента преступления, да еще в таком запутанном деле, как это, значит, не так уж плохо работаем, что скажете?

– Не так уж плохо, старый мой вояка, не так уж. Жаль только… – коротко вздохнул Аллейн. – О Боже, Фокс, как бы мне хотелось, чтобы он был жив. Ну, да что попусту говорить. Еще мне очень хотелось бы, чтобы нашелся какой-то ощутимый след в такси, хоть что-нибудь. Но увы!

– Похороны завтра в три часа, не так ли, сэр?

– Да. Леди Милдред попросила меня нести гроб. Как ни странно в данных обстоятельствах, но я рад, что приму участие. И хотелось бы к этому времени знать, что убийца уже схвачен. Когда приедем, Фокс, вызовем всех этих людей в Скотленд-Ярд. Нам нужны мисс Харрис, Бриджет Каррадос, ее мать, сам Каррадос, Дэвидсон, Уитерс, Димитри и миссис Хэлкат-Хэккетт. С леди Каррадос я сначала поговорю отдельно. Хочу смягчить потрясение насколько возможно.