Шел инспектор с целеустремленным видом.

Он мог идти, следовательно, либо в «Пристанище», либо в «Голубятню». «Интересно, куда», — подумал Пуаро.

Он встал и прежним путем отправился обратно. Если инспектор Грейндж шел повидаться с ним, он бы хотел услышать, что тот собирается ему сказать.

Но, придя в «Пристанище», он не усмотрел никаких признаков гостя. Пуаро задумчиво взглянул в сторону «Голубятни». Вероника Крей, он знал это, не возвращалась в Лондон.

Он ощутил, как его интерес к Веронике Крей усиливается. Матовый блеск лисьего меха, разбросанные коробки спичек, внезапное, не вполне объяснимое вторжение субботним вечером и, наконец, откровения Генриетты Савернек.

«Занятный образчик, — подумал он. — Да, вот именно: образчик.

Столкновение личностей. Клубок смешанных чувств. И клубок необыкновенно запутанный — из темных нитей ненависти и вожделений.

Герда Кристоу ли стреляла в мужа? Или все не так просто?»

Генриетта поспешила с выводами, сочтя, что он подозревает ее в убийстве, хотя в действительности он и не заходил так далеко в своих предположениях. Чуть вероятнее была надежда, что Генриетта кое о чем знает. Кое о чем знает или кое-что скрывает?

Он недовольно пожал плечами.

Сцена у бассейна. Обдуманная сцена. Хорошо поставленная сцена. Кем поставленная? Ради кого поставленная?

Он сильно подозревал, что на второй вопрос следовало ответить: ради Эркюля Пуаро. Он стал так думать не сразу. Но сначала он вообще принял все за нелепую шутку.

Это и было нелепо, но не было шуткой.

А ответ на первый вопрос?

Он пожал плечами. Он не мог понять. У него не было даже малейшей догадки.

Однако он прикрыл глаза и вызвал в воображении — всех, — ясно видя их внутренним оком. Сэр Генри — прямой, достойный доверия, в прошлом — ответственный имперский чин. Леди Энгкетл — ускользающая и непонятная, и нелогично, против ожидания, обаятельная, с присущей ей неодолимой силой перескакивающей мысли. Генриетта Савернек, любившая Джона Кристоу больше, чем себя самое. Тихий невыразительный персонаж — Эдвард Энгкетл. Обаятельная, но некрасивая девушка по имени Мэдж Хадкасл. Ошеломленное потерянное лицо Герды Кристоу, держащей в руке револьвер.

Всех их накрыло теперь сетью закона. Ненадолго связали неумолимые последствия внезапной насильственной смерти. Для каждого эта трагедия имела свой смысл, каждый бы рассказал о ней по-своему.

И где-то в этой игре душ и страстей пряталась истина. Для Эркюля Пуаро важнее изучения людей в жизни было только одно — стремление к правде.

Он хотел знать правду о смерти Джона Кристоу.


— Ну разумеется, инспектор, — сказала Вероника, — я всей душой хочу вам помочь.

— Благодарю вас, мисс Крей.

Инспектор почему-то совсем иначе представлял себе Веронику Крей.

Он ожидал чар, волшебства, может быть даже фейерверка. Разыграй она какую-нибудь сцену, он бы ничуть не удивился.

Он и подозревал, что она разыграет сцену. Только не такую, на какую он рассчитывал.

Он увидел не слишком потрясающее женское обаяние — чары не были родником. Вместо этого он сознавал, что напротив него сидит женщина весьма миловидная и превосходно одетая, у которой явно благополучно идут дела. Вероника Крей, подумал он, отнюдь не дура.

— Нам нужен лишь ясный ответ, мисс Крей. Вы приходили в «Пещеру» в субботу вечером?

— Да. У меня кончились спички. Забываешь, как важны такие мелочи в деревне.

— И вы пешком пошли к «Пещере»? Почему не к вашему ближайшему соседу! Господину Пуаро?

Она улыбнулась — уверенной, роскошной, экранной улыбкой.

— Я не знала, кто мой ближайший сосед, а то бы обратилась к нему. Я думала, что это просто какой-то маленький иностранец, и решила, знаете ли, что он может начать надоедать своими визитами.

«Ага, — подумал Грейндж, — вполне правдоподобно. Она готова к любому вопросу».

— Вы берете спички — и вдруг узнаете старого друга, доктора Кристоу. Я верно понял?

Она кивнула.

— Бедный Джон. Да, я не видела его пятнадцать лет.

— В самом деле? — в голосе инспектора прозвучало вежливое недоверие.

— В самом деле, — ее тон был решительно категоричен.

— Вы были рады увидеть его?

— Очень. Это всегда восхитительно — встречать старинных друзей. Вы тоже так считаете, инспектор?

— В некоторых случаях, да.

Вероника Крей продолжала, не ожидая новых вопросов:

— Джон проводил меня домой. Вы захотите узнать, не говорил ли он чего-либо, что могло бы пролить свет на трагедию: я очень тщательно обдумала всю нашу беседу, но, честное слово, не нашла никаких намеков.

— О чем же вы говорили, мисс Крей?

— О прежних временах. «Ты помнишь?», «Л ты помнишь?», «А то?», «А это?» — она грустно улыбнулась. — Мы познакомились на юге Франции. Джон очень мало переменился. Хотя повзрослел, конечно, и увереннее стал. Я так поняла, что он добился хорошей профессиональной известности. Он совсем не говорил о своей личной жизни, но у меня осталось впечатление, что, возможно, его брак оказался не слишком счастливым — правда, это всего лишь самое неясное впечатление. Мне кажется, что его жена из числа женщин серых и ревнивых. Вечно, наверное, закатывала сцены из-за его смазливых пациенток.

— Нет, — сказал Грейндж. — Она такой совсем не выглядит.

— Вы имеете в виду, что все это было подспудно? — быстро сказала Вероника. — О да, да. Нетрудно представить, что это может оказаться куда более опасным.

— Вы совершенно уверены, что не ошибаетесь? По-моему, вы могли его встречать множество раз.

— Откуда, скажите на милость, такие предположения?

— Ну, кое о чем говорит вот это. — Инспектор Грейндж извлек из кармана письмо, пробежал его, откашлялся и прочел:

«Приди, пожалуйста, сегодня — и пораньше. Я должна тебя видеть. Вероника».

— Да-а, — она улыбнулась, — чуть повелительно, пожалуй. Боюсь, это влияние Голливуда — ну, излишняя самонадеянность.

— Доктор Кристоу, получив эту повестку, на следующее утро явился к вам. У вас с ним вышла ссора. Вас не затруднит объяснить мне: из-за чего?

Инспектор пустил в ход свою тяжелую артиллерию и от него не ускользнула вспышка гнева, раздраженно стиснутые челюсти.

— Мы не ссорились, — сказала она.

— Ну, нет, мисс Крей. Ваши последние слова были: «Я даже не думала, что способна ненавидеть кого-нибудь так, как ненавижу тебя».

На этот раз она промолчала. Он словно ощущал, как она соображает — поспешно, но осмотрительно. Другая женщина разразилась бы потоком слов. Но Вероника была слишком умна для этого.

Она пожала плечами и сказала беспечно:

— Ясно. Опять россказни слуг. У моей горничной богатое воображение. Как вам известно, существуют разные способы выражать свои мысли. Могу вас уверить, мне мелодраматизм не присущ. В действительности это было лишь игривое замечание. Мы с ним немного пикировались.

— Так это говорилось не всерьез?

— Ясное дело, нет. И могу заверить вас, инспектор, что я пятнадцать лет не видела Джона Кристоу. Это легко проверить.

— Я вижу, мисс Крей, вы считаете жену доктора убийцей.

— Мне не следовало так говорить. Не стоит никого обвинять заранее, верно? Я прошу прощения. Так получилось оттого, что моя горничная рассказала мне, как миссис Кристоу обнаружили стоящей над трупом мужа с револьвером в руке. Знаете, в этом захолустье все разносится с таким преувеличением, через прислугу в основном.

— Прислуга порой может оказаться полезной, мисс Крей.

— Да, вы, полагаю, получаете от нее массу необходимых сведений?

Грейндж продолжал бесстрастно:

— Вопрос состоит в том, у кого были причины…

Он умолк. Вероника сказала с легкой и сожалеющей усмешкой:

— Жену всегда подозревают первой? Как цинично! Но обыкновенно имеется и «другая женщина». Полагаю, ее можно причислить к тем, у кого есть причины?

— Вы думаете, в жизни доктора Кристоу была другая женщина?

— Ну да, мне кажется, что могла бы. У меня, знаете, создалось такое впечатление.

— Впечатления порой могут быть полезными, — сказал Грейндж.

— Как я поняла из его слов, эта скульпторша, она была, ну, что ли, его близким другом. Но вы-то, наверное, об этом уже знаете?

— Разумеется, мы во все вникаем.

Голос инспектора Грейнджа звучал на редкость уклончиво, но он успел заметить злорадную вспышку удовлетворения в этих больших голубых глазах.

Он спросил как можно официальнее:

— Вы сказали, что доктор Кристоу проводил вас домой. В котором часу вы простились?

— Верите ли, я никак не могу вспомнить! Помню, мы какое-то время разговаривали. Наверное, было довольно поздно.

— Он входил?

— Да, я предложила ему выпить.

— Понятно. Местом беседы вы избрали, как будто, павильон у плавательного бассейна?

Он увидел, как затрепетали ее веки. После мгновенного колебания она заговорила:

— Да вы и в самом деле сыщик, а? Да, мы сидели там, курили и болтали какое-то время. А как вы узнали?

На ее лице появилось радостное и нетерпеливое выражение ребенка, требующего, чтобы ему объяснили ловкий фокус.

— Вы оставили там свои меха, мисс Крей, — и добавил без малейшего нажима, — а также спички.

— Да, да, верно.

— Доктор Кристоу возвратился в «Пещеру» в три часа ночи, — сообщил инспектор опять без всякого нажима.

— В самом деле, так поздно? — в голосе Вероники звучало искреннее удивление.

— В самом деле, мисс Крей.

— Ну что ж, вполне возможно. Ведь мы столько лет не виделись, нам было о чем поговорить.

— Вы действительно так долго не встречали доктора Кристоу?