Вульф повернулся ко мне.

— Мы это знаем, Арчи?

— Нет, сэр. Но я могу узнать, если это важно.

— Мог он знать это уже месяца четыре? — спросил Баллу.

— Конечно, — я пожал плечами.

— Мне бы хотелось это выяснить. Быть может, сейчас это уже не столь важно, но я бы хотел знать. — Он взял стакан и отпил из него. — Могу еще добавить, что я не убивал мисс Керр. Стал бы человек с моим положением, с моим весом в обществе… Нет, это для вас не аргумент. Для меня даже мысль такая показалась бы фантастической. Вы хотите, чтобы я помог найти убийцу. Если Кэтер невиновен, а факты таковы, какими вы их представили, то я бы искренне рад помочь, но как?

— Сначала покончим с вами, — произнес Вульф. — Где вы были в субботу утром?

— Все утро я провел дома, часов до трех. К обеду мы ждали гостей.

— Если потребуется, вы сможете обеспечить себе алиби на каждые полчаса, начиная с восьми утра?

— Думаю, что да. Мне много раз звонили.

— А у вашей жены есть алиби?

— Причем тут моя жена, черт возьми?

Вульф покачал головой.

— Не заводитесь. До сих пор вы вели себя безупречно; не портите впечатление. Не я втягиваю вашу жену, а обстоятельства. Знала ли она о вашей связи с мисс Керр?

— Нет.

— Насколько вы уверены?

— Совершенно уверен. Я принял все мыслимые меры предосторожности.

Вульф нахмурился.

— Вы ставите нас в трудное положение. Для меня или для мистера Гудвина было бы весьма желательно повидаться с вашей женой, но как придумать такой повод, чтобы не вовлекать вас? Надеюсь, что мистеру Гудвину удастся…

— Нет, не удастся! Я не позволю вам встречаться с моей женой!

— Вы опять за старое? Вы сами признали, что попались, вот и не трепыхайтесь. Если не вы и не ваша жена, то кто? Я должен иметь факты, или имя, или хотя бы намек. Вы провели с этой женщиной много времени. Она рассказывала вам о своих знакомых, о местах, куда ходила. Мне надо об этом знать.

На шее Баллу начала подергиваться мышца.

— Я настаиваю, категорически настаиваю, чтобы вы не втягивали мою жену в эту историю. Вы, конечно, рассчитываете на то, что вам заплатят. Я никогда не «трепыхаюсь». Сколько вы хотите?

Вульф кивнул.

— Ничего другого от вас я не ожидал. Богатые люди даже не мыслят других путей расчета. Я веду расследование от имени мистера Кэтера, так что вы не можете нанять меня или заплатить мне. Я, конечно, давлю на вас, но только для того, чтобы получить нужные сведения. И вашу жену мы побеспокоим только в том случае, если иного выхода не будет. От вас же мне нужно…

Зазвонил телефон. Я повернулся и снял трубку.

— Контора Ниро…

— Это Саул, Арчи. Я…

— Минутку.

Я отложил трубку в сторону, прошел в прихожую, а оттуда на кухню и поднял трубку параллельного аппарата.

— У нас посетитель. Вываливай, что там у тебя.

— У вас будут еще посетители. Я опростоволосился. Встретил себе равного. Это Джулия Джекет. Отдал бы недельное жалованье, чтобы посмотреть, как бы справился с ней ты. Беда в том, что Ниро Вульф — знаменитость, по ее словам, а также в том, что она обожает орхидеи. Если Вульф покажет ей орхидеи, то она готова хоть часами рассказывать про Изабель Керр. Мне же не скажет ничего. Вообще ничего.

— Да, просто жуть. Боюсь, что мне пришлось бы угрохать на нее целых десять минут.

— Милости прошу. Я уже сказал — даю недельное жалованье. Она…

— Где ты находишься?

— В телефонной будке на Кристофер-стрит. В «Десяти маленьких индейцах» к телефону не пробиться. Сейчас она выступает. Будет на сцене до восьми, а потом снова с десяти минут десятого до десяти с четвертью.

— Тогда это пара пустяков. Приведи ее в половине девятого.

— Пара пустяков — ха!

Послышался щелчок, и связь оборвалась.

Я не надеюсь, что вы мне поверите, когда я скажу, каковы были первые слова, что я услышал по возвращении в кабинет, но вы имеете право знать, почему мы добились от Эвери Баллу так же мало, как Саул от Джулии Джекет. Вот что сказал Баллу:

— Редьярд Киплинг.

Я подошел к столу, не веря своим ушам и не сводя глаз с Баллу.

— Стихи? — спросил Вульф, когда я усаживался.

— В основном стихи, — ответил Баллу, — но также некоторые рассказы. Еще Роберт Сервис и Джек Лондон. Кое-что другое, но эти трое, Киплинг, Сервис и Лондон, есть у меня целиком, в кожаных переплетах. И все хранится там. Кстати, я хотел вас спросить — могут ли они снять отпечатки пальцев с кожаных переплетов? Кожа — не гладкая, а пупырчатая.

Вульф повернул голову.

— Арчи?

— Возможно, не смогут, — сказал я. — Но ваши отпечатки могут быть на других предметах. У вас когда-нибудь брали отпечатки пальцев? Они где-нибудь хранятся?

— Не знаю. Просто не знаю.

Плечи Вульфа поднялись на одну четвертую дюйма, потом опустились.

— Тогда вам остается только надеяться. Но мне трудно поверить, мистер Баллу, что вы проводили там десять часов в неделю, или пятьсот часов в год в течение трех лет, и мисс Керр никогда не говорила, как проводит оставшиеся… почти двадцать пять тысяч часов. Куда ходит, с кем общается…

— Я уже сказал, — нервно ответил Баллу, — уступая вашему давлению. Кроме физической близости у нас не было ничего общего. Разве что еще обсуждение прочитанных стихов и рассказов.

— Все равно — не могу поверить. Она никогда не упоминала сестру?

— Нет, несколько раз невзначай упоминала, но ничего не рассказывала.

— И вы не знали, что сестра была резко против вашей связи?

— Нет, не знал. И сейчас не знаю.

— Тем не менее это факт. Мисс Керр когда-нибудь называла имя Джулии Джекет?

— По-моему, нет. Если и называла, то как-то между прочим, и я его не помню.

— Поразительно. Вы часто и помногу общались в течение трех лет. Я просил вас назвать мне хоть несколько имен, и вы назвали три: Джек Лондон, Роберт Сервис и Редьярд Киплинг. — Вульф отодвинул кресло назад. — Вопрос: почему вы хотели знать, когда мистер Кэтер впервые услышал ваше имя?

— Я… мне было просто любопытно.

— Вы сказали, что сейчас это уже не важно. А когда это могло быть важно и почему?

— Я имел в виду — важно только для меня, а не для вас и не для ваших целей. Какую цель вы преследуете? Вы говорите, что я не могу нанять вас или заплатить вам, но почему? Я не вижу противоречия между интересами Кэтера и моими. Что вы скажете, если я предложу вам десять тысяч в задаток? Двадцать тысяч?

— Нет. — Вульф поднялся. — Я уже связан обязательством.

И вышел.

8

В четверть девятого мы вновь сидели в кабинете, а Фриц убирал кофейные приборы; я еще этого не знал, но шла подготовка к одному из самых грандиозных представлений, которые когда-либо разыгрывались в нашем старом особнячке красного кирпича. Выпроводив Баллу, я отправился на кухню и рассказал Вульфу про звонок Саула. Конечно, Вульф получил бы большее наслаждение от лукового супа и мяса с овощами по-кентуккийски, если бы я подождал хотя бы до кофе. Но меня интересовал вопрос: что перевешивает у этого чревоугодника — аппетит или пищеварение. Оказалось, что испортить ему аппетит можно только чудом.

Впрочем, пищеварению тоже немного досталось. Вульф выпил кофе больше обычного, опустошив весь кофейник, и теперь, поскольку я был рядом — а обычно по вторникам я провожу вечера вне дома, — Вульф решил продолжить беседу, начатую за ужином. Речь шла о Вьетнаме, хотя он не слишком интересовался Вьетнамом. Во всяком случае в те минуты. Он готовился к встрече с женщиной, что само по себе уже портило ему настроение, но эта женщина к тому же пела в ночном клубе, что было выше его сил. Вечер обещал быть чудовищным. Когда в дверь позвонили, Вульф злобно зыркнул на меня, хотя виноват был не я, а Саул, о чем я не преминул напомнить Вульфу, отправляясь открывать.

Даже через одностороннее стекло ею можно было залюбоваться. Она возвышалась над Саулом на пару дюймов, и если шубка была из настоящего соболя, то на нее пошло не меньше сотни соболиных шкурок. Войдя, она сверкнула ослепительной улыбкой, которой я тут же удостоился вторично, повернувшись после того, как повесил шубку. Саул с трудом сдерживал ухмылку, предвкушая удовольствие. Редкостный негодяй. Взяв меня за руку, она нежно промурлыкала грудным голосом:

— Где он, Арчи?

После чего, не выпуская моей руки, устремилась прямехонько в кабинет. Там она освободила мою руку, протанцевала до середины комнаты, повернулась лицом к Вульфу, отбросила сумочку на пол и пропела:

Вперед, толстяк, вперед!

Смелей, толстяк, смелей.

Бери меня, толстяк,

Смелей же, не робей.

Любезный толстячок,

Люби меня, люби.

Я жду тебя, малыш,

Приди ко мне, приди.

Люби меня, любии-и-и-и-и-и…

Смелей!

Потом протянула к Вульфу две длинные, изящные, оголенные руки и изрекла:

— Теперь орхидеи. Показывайте!

Признаться, зрелище было впечатляющее. Похоже, правда, Вульф тоже не собирался сдаваться, показывая, что и он не лыком шит. Он хмуро пялился на нее, причем на лице его было точно такое же выражение, которое я не раз видел, когда он никак не мог угадать нужное слово в кроссворде.

Вульф перенес хмурый взгляд на меня и рыкнул:

— Это ты подстроил?

— Нет, — звонко ответила она. — Со мной никто никогда ничего не подстраивает. Это ни к чему. Где орхидеи, толстяк? Смелей!

— Мисс Джексон, — произнес Вульф.

— Только не здесь, — отрезала она. — Я Джулия Джекет.

— Только не здесь, — жестко сказал Вульф. — Возможно, что много лет назад, при других обстоятельствах, я бы воздал должное этому спектаклю, но только не здесь и…

— Это не спектакль, парень, это я.

— Не верю. Создание, которое ворвалось сюда в прогнусавило сии скверные вирши, не способно есть, или спать, или читать, или мечтать… или любить. Вы способны любить?

— Ха! Это я-то!!