— Ты должна быть в черном на суде. — Резкий голос сестры прорвался сквозь неясные мысли Герды. — Будет более чем странно, если ты явишься туда в ярко-синем платье.

— Это разбирательство в суде, — произнесла Герда, прикрыв глаза. — Ужасно.

— Конечно, ужасно, дорогая, — быстро сказала Элси Паттерсон. — Но, когда все кончится, ты сразу поедешь к нам, и мы позаботимся о тебе.

Туманная пелена, словно обволакивающая ее мозг, сгустилась.

— Что же я буду делать без Джона? — проговорила она, и в ее голосе звучал почти панический испуг.

На это у Элси Паттерсон был готовый ответ:

— У тебя есть дети. Ты должна жить для них.

Зина, как же она плакала… «Мой папа умер!» И ничком на кровать… Тэрри, бледный, с бесконечными вопросами, не проливший ни слезинки.

«Несчастный случай, — сказала она детям. — С бедным папой произошел несчастный случай!»

Бэрил Колльер (очень предусмотрительно с ее стороны) спрятала все утренние газеты, чтобы дети их не видели. И предупредила слуг. В самом деле, Бэрил очень добра и внимательна!

Тэренс пришел к матери в темную гостиную. Губы мальчика были плотно сжаты, лицо необычно бледное, почти зеленоватое.

«Почему убили отца?»

«Несчастный случай, дорогой… Я… я не могу говорить об этом».

«Это не был несчастный случай. Почему ты говоришь неправду? Это было убийство. Так пишут в газете».

«Тэрри, где ты раздобыл газету? Я сказала мисс Колльер…»

Он несколько раз кивнул головой. Так странно, совсем как глубокий старик.

«Вышел и купил. Я знал, там должно быть что-то, о чем ты нам не сказала, иначе зачем было мисс Колльер их прятать?»

От Тэрри никогда нельзя было скрыть правду. Он такой дотошный, постоянно требовал объяснений.

«Мама, почему его убили?»

Совершенно потрясенная, почти в истерике она закричала: «Не спрашивай меня об этом… Не говори об этом… Я не могу говорить об этом… Это слишком ужасно!»

«Но они узнают, правда? Я хочу сказать, они должны узнать. Это необходимо».

Так разумно, так трезво… Герде хотелось закричать, и засмеяться, и заплакать… «Ему безразлично, — подумала она, — ему все равно… Он только задает вопросы. Он даже не заплакал».

Тэренс ушел, стараясь избежать утешений своей тетки Элси. Одинокий мальчуган с застывшим лицом. Он всегда чувствовал себя одиноким. Но до сегодняшнего дня это не имело значения. «Сегодня, — думал он, — все совсем иначе!» Хоть бы кто-нибудь ответил на его вопросы разумно и внятно.

Завтра, во вторник, он и Николсон Майнор должны были провести опыт с нитроглицерином. Он с таким волнением ждал этой минуты! Теперь радостное ожидание исчезло. Ему безразлично, даже если никогда больше он не получит нитроглицерин… При этой мысли Тэренс пришел в ужас. Никогда больше не мечтать о научных экспериментах?! «Но если отец убит… — думал он, — мой отец — убит…»

Что-то в нем шевельнулось… укоренилось… стало медленно расти… Гнев!

Постучав, Бэрил Колльер вошла в спальню. Она была бледна, собранна и как всегда практична.

— Пришел инспектор Грэйндж, — сообщила она.

Но когда Герда, судорожно вздохнув, жалобно посмотрела на нее, Бэрил поспешно добавила:

— Он сказал, что нет надобности вас беспокоить. Он поговорит с вами, перед тем как уйти. Это обычные вопросы, касающиеся практики доктора Кристоу, и я смогу сообщить все, что его интересует.

— О, спасибо, Колли!

Бэрил быстро вышла, а Герда вздохнула с облегчением:

— Колли так помогает! Она такая практичная.

— Да, разумеется, — согласилась миссис Паттерсон, — я думаю, она отличная секретарша. Очень некрасива, бедняжка, верно? Ну что ж, это даже лучше. Особенно, если работаешь с таким привлекательным мужчиной, как Джон.

— Что ты имеешь в виду? — набросилась на сестру Герда. — Джон никогда… он никогда… Ты говоришь так, словно Джон мог флиртовать или что-нибудь еще похуже, если бы у него была хорошенькая секретарша? Джон был совсем не такой!

— Конечно нет, дорогая, — сказала миссис Паттерсон, — но все-таки мы знаем, каковы мужчины!

В приемном кабинете инспектор Грэйндж был встречен холодным, воинственным взглядом Бэрил Колльер. Что взгляд был именно воинственный, инспектор заметил сразу. Ну что ж, может быть, это естественно.

«Некрасивая девица, — подумал он, — я думаю, между ней и доктором ничего не было. Хотя он, может быть, ей нравился. Иногда такое бывает».

«Но не в этом случае», — пришел он к выводу после пятнадцатиминутной беседы. Ответы Бэрил Колльер на все его вопросы были образцово четкими. Она отвечала быстро и, совершенно очевидно, знала все детали врачебной практики доктора Кристоу как свои пять пальцев. Инспектор сменил тактику и начал потихоньку интересоваться отношениями между Джоном Кристоу и его женой.

— Они были, — сказала Бэрил, — в прекрасных отношениях.

— Полагаю, все же ссорились время от времени, как все супружеские пары? — Голос инспектора звучал естественно и доверительно.

— Я не помню никаких ссор. Миссис Кристоу была невероятно преданна своему мужу… прямо-таки рабски преданна.

В голосе Бэрил мелькнул легкий оттенок презрения.

Инспектор его заметил. «Да она феминистка![190]» — подумал он, а вслух спросил:

— Совсем не могла постоять за себя?

— Нет. Просто для нее он всегда был непререкаемым авторитетом.

— Деспотичен?

Бэрил задумалась.

— Нет, я бы этого не сказала. Но он был, по-моему, очень эгоистичным человеком и принимал как должное то, что миссис Кристоу всегда все делала так, как он того хотел.

— Какие-нибудь трудности с пациентами? Я имею в виду с женщинами. Не бойтесь быть откровенной, мисс Колльер. Всем известно, что у докторов бывают трудности в этом плане.

— О, вот вы о чем! — презрительно сказала Бэрил. — Доктор Кристоу прекрасно справлялся с подобными трудностями. У него были превосходные манеры и отличные отношения с пациентками. Он в самом деле был замечательным доктором, — добавила она с невольным восхищением в голосе.

— Были у него связи с женщинами? — спросил Грэйндж. — Отбросьте щепетильность, мисс Колльер, нам это очень важно знать!

— Да, я поняла. Мне об этом ничего не известно.

«Пожалуй, несколько резко, — подумал инспектор, — она не знает, но, видимо, догадывается».

— А что вы скажете о Генриетте Сэвернейк? — прямо спросил инспектор.

Бэрил крепко сжала губы.

— Она была близким другом семьи.

— Не было… неприятностей из-за нее между доктором и миссис Кристоу?

— Разумеется, нет!

Ответ был категоричен. Слишком категоричен.

— А что вы можете сказать о мисс Веронике Крэй?

— Вероника Крэй?

Удивление в голосе Бэрил было искренним.

— Она была другом доктора Кристоу, не так ли? — спросил инспектор.

— Я никогда о ней не слышала. Хотя мне, кажется, знакомо это имя…

— Киноактриса.

— Конечно! — Нахмуренные брови Бэрил расправились. — Недаром мне казалось, я где-то его слышала. Но я не знала, что доктор Кристоу был с ней знаком.

Она говорила так уверенно, что инспектор решил оставить этот вопрос. Он начал расспрашивать о том, каким был доктор Кристоу в предыдущую субботу. И тут ответы Бэрил стали не столь четкими.

— Его поведение не было обычным, — сказала она раздумчиво.

— Чем же оно отличалось?

— Он казался рассеянным. Он долго не вызывал в кабинет последнюю пациентку, хотя обычно накануне выходных он всегда торопился поскорее закончить прием. Я думаю… да, я уверена, он был чем-то озабочен.

Но ничего более определенного она не сказала.

Инспектор Грэйндж был не очень доволен результатами допроса. Он так и не смог установить мотив преступления, а сделать это было необходимо — до того, как дело поступит к прокурору.

В глубине души Грэйндж был уверен в том, что Герда Кристоу застрелила своего мужа. Он подозревал, что она сделала это из ревности, но до сих пор не нашел никаких подтверждений. Сержант Кумбз беседовал с прислугой, но все слуги повторяли одно и то же: миссис Кристоу готова была целовать землю, по которой ступал ее муж.

«Если что-то произошло, — думал он, — то это связано с „Лощиной“». Вспоминая «Лощину», инспектор испытывал определенное беспокойство. Все они там, мягко говоря, странные.

На письменном столе зазвенел телефон, и мисс Колльер сняла трубку.

— Это вас, инспектор, — сказала она.

— Алло! Грэйндж у телефона. Слушаю. Что?..

Бэрил почувствовала перемену в его голосе и с любопытством на него посмотрела. Лицо инспектора было еще менее выразительным, чем обычно. Он слушал… что-то ворчал…

— Да… да, понял… Это абсолютно точно? Да? Ни тени сомнения. Да… да… да. Сейчас еду. Я здесь почти кончил… Да!

Он положил трубку и какое-то время сидел молча. Наконец, взяв себя в руки, спросил совсем другим голосом, не таким, каким задавал предыдущие вопросы:

— У вас, вероятно, нет собственного мнения обо всей этой истории?

— То есть?..

— Нет ли у вас соображений относительно личности убийцы?

— Ни малейших, инспектор, — ответила она решительно.

— Когда обнаружили тело, миссис Кристоу стояла возле него с револьвером в руке… — Инспектор умышленно не закончил фразу.

Реакция Бэрил была быстрой и четкой.

— Если вы подозреваете миссис Кристоу, то вы ошибаетесь. Миссис Кристоу совсем не из решительных женщин. Она очень мягкая, покорная и была полностью у мужа под башмаком. Мне кажется крайне странным, что кто-то может хоть на мгновение вообразить, будто она его застрелила. Если даже обстоятельства складываются против нее.