Дороти Л. Сэйерс - Смерть по объявлению

— К черту воспитательный процесс, — отозвался Питер, уже стоя в дверях.

— Дядя!

— Спокойной ночи!

— А сейчас уже завтра?

— Еще нет. Спи. Завтра не наступит, если ты не проспишь ночь.

— Почему?

— Таково правило.

— А! Тогда я засну прямо сейчас, дядя Питер.

— Отлично. Так и сделай.

Уимзи взял сестру за руку, вывел из детской и закрыл дверь.

— Полли, я больше никогда в жизни не пожалуюсь на детское непослушание.

— В чем дело? Я же вижу: что-то тебя прямо распирает.

— Я понял! «Слезы, слезы…» Этот ребенок заслужил полсотни моторных лодок в качестве награды за свои капризы.

— О господи!

— Конечно, ему этого не надо говорить. Пойдем вниз, и я тебе кое-что покажу.

Он стремительно потащил Мэри в гостиную, взял свои записи с датами и победно ткнул в них карандашом.

— Видишь эту дату? Это вторник перед той пятницей, когда кокаин раздавали в «Сером лебеде». Именно в тот вторник наконец был утвержден заголовок для рекламы «Нутракса» на следующую пятницу. И каким был этот заголовок? — риторически спросил Уимзи.

— Не имею ни малейшего понятия. Я никогда не читаю рекламных объявлений.

— Тебя следовало задушить прямо в колыбели. Заголовок был такой: «Стоит ли винить женщину?» Заметь, начинается он на букву «С», как и «Серый лебедь». Улавливаешь?

— Пожалуй. Это довольно просто.

— Именно. Дальше. Вот здесь заголовок рекламы «Нутракса» был — «Слезы, слезы…», строка из стихотворения.

— Пока все понятно.

— В этот день заголовок был отправлен в печать, понимаешь?

— Да.

— И это тоже вторник.

— Да, я заметила.

— В тот же вторник мистер Толбой, руководитель группы по «Нутраксу», отправил письмо, адресованное «С. Смиту, эсквайру». Улавливаешь связь?

— Да.

— Чудесно. Это объявление появилось в пятницу.

— Ты хочешь сказать, что все подобные рекламные объявления передаются в типографию по вторникам и появляются в печати по пятницам?

— Точно.

— Тогда почему бы так и не сказать, вместо того чтобы без конца повторять одно и то же?

— Ладно, не придирайся. А теперь подумай: мистер Толбой имеет обыкновение посылать письма по вторникам мистеру Смиту, какового, между прочим, не существует в природе.

— Я знаю. Ты нам об этом рассказывал. Мистер Смит — это на самом деле мистер Каммингс, только мистер Каммингс это отрицает.

— «Он все отрицает, — сказал Король. — Не вносите в протокол!»[71] Дело в том, что мистер Смит не всегда С. Смит. Иногда он выступает в других ипостасях. Но в тот день, когда реклама «Нутракса» начиналась на «С», он был мистером С. Смитом.

— А каким мистером Смитом он был в тот день, когда реклама «Нутракса» начиналась на «В»?

— К сожалению, я не знаю. Но могу догадаться, что он был мистером В. Смитом. Так или иначе, в тот день, когда я пришел в агентство Пима, заголовок рекламы «Нутракса» был «Капризные люди». И в тот день мистер Смит…

— Стоп! Дай угадаю. Он был мистером К. Смитом.

— Да. Может, Кеннетом или Киркпатриком, или Киллерни. Очаровательное имя — Киллерни Смит.

— И в следующую пятницу кокаин распространялся в пабе «Королевская голова»?

— Как пить дать. Ну что ты об этом думаешь?

— Думаю, тебе нужно больше доказательств. У тебя нет пока точки, к которой можно свести инициал мистера Смита, первую букву заголовка и название паба.

— Да, это слабое звено, — признался Уимзи. — Но посмотри сюда. Вот вторник, когда произошел большой скандал по поводу «Нутракса», и заголовок был изменен в последний момент, поздно вечером. В пятницу той же недели, со слов Дайаны де Момери, что-то пошло не так с поставкой порошка майору Миллигану. Она так и не состоялась.

— Питер, думаю, ты что-то нащупал.

— Правда, Полли? Я тоже так думаю. Но не был уверен, что это покажется убедительным кому-нибудь, кроме меня. Да, кстати! Я помню еще один день. — Уимзи начал хохотать. — Забыл, какое это было число, но заголовок представлял собой пустую строку с единственным восклицательным знаком, и Толбой был страшно раздражен. Интересно, как они действовали на той неделе? Наверное, использовали первую букву подзаголовка. Отличная шутка!

— Но как все это работает, Питер?

— Я не знаю подробностей, но могу себе представить, что все происходит следующим образом. Во вторник, как только заголовок проходит утверждение, Толбой отправляет конверт в лавку Каммингса, адресованный А. Смиту или Б. Смиту, эсквайру, — в зависимости от первой буквы этого заголовка. Каммингс видит инициал и с делано возмущенным видом возвращает письмо почтальону. После этого он сообщает букву главному по распространению или непосредственно распространителям. Как — не знаю. Вероятно, тоже с помощью объявления, потому что, насколько я понимаю, суть схемы состоит в том, чтобы между ее участниками было как можно меньше личных контактов. Товар привозят в страну в четверг, агент встречает его и расфасовывает в пакетики с ярлычками «Бикарбонат натрия» или еще чего-нибудь столь же безобидного. Потом он берет лондонский телефонный справочник и находит в списке следующий паб, название которого начинается с той буквы, которую им указывает Каммингс. Как только паб открывается в пятницу утром, агент уже на месте. Розничные распространители, если можно их так назвать, тем временем, получив информацию в «Морнинг стар» и телефонном справочнике, устремляются в нужный паб, и там им передают расфасованный товар. Покойный мистер Маунтджой, судя по всему, и был одним из них.

— А как оптовый распространитель узнает розничного?

— У них должно быть какое-то кодовое слово, и наш незадачливый друг Гектор Панчон, видимо, случайно его произнес. Надо будет спросить у него. Он ведь сотрудник «Морнинг стар», так что это может иметь какое-то отношение к газете. Маунтджой, кстати, выходил на «работу» ранним утром, потому что всегда покупал газету сразу же после ее выхода из типографии, — вот почему в пятницу на рассвете он болтался на Флит-стрит. После этого он расфасовывал свою долю товара по пакетикам (для этого ему и нужна была папиросная бумага) и приступал к его распространению по собственному усмотрению. Поэтому в половине пятого утра он был в Ковент-Гардене в полной боевой готовности. Вероятно, в пабе он подал условный знак — какой, нам неизвестно, может, Панчон вспомнит. Разумеется, мы многого еще не знаем. Как осуществлялись расчеты, например. У Панчона денег никто не спросил. Толбой, похоже, получает свою долю наличными. Но это все мелочи. Гениальность схемы состоит в том, что товар никогда не расходится дважды из одного и того же места. Неудивительно, что у Чарлза возникли трудности со слежкой. Между прочим, сегодня я его, беднягу, отправил не в то место. Представляю, как он меня проклинает!

По возвращении мистер Паркер действительно обрушил на голову Уимзи лавину проклятий.

— Это полностью моя вина, — смиренно признал Уимзи. — Я послал тебя в «Темпл», между тем как надо было в «Антилопу» или «Аргонавтов». Но мы накроем шайку на следующей неделе — если доживем.

— Если доживем, — совершенно серьезно подтвердил Паркер.

Команда агентства Пима заполнила большой автобус; вдобавок к игрокам большое количество народа отправилось наблюдать за матчем на своих «остинах». Было решено играть матч из двух иннингов. Игра начиналась в десять утра, и мистер Пим пожелал, чтобы на ней присутствовало как можно больше зрителей. Несколько сотрудников в это субботнее утро остались держать оборону в офисе, но ожидалось, что большинство из них также подтянутся в Ромфорд с двенадцатичасовым поездом. Мистер Дэс Бредон, прибывший в сопровождении леди Мэри и главного инспектора Паркера, забрался в автобус одним из последних.

Фирма «Бразерхуд» исповедовала принцип создания идеальных условий для своих сотрудников. Это отвечало их приверженности «домашней разновидности» христианства, а кроме того, выигрышно смотрелось в их рекламных проспектах и служило грозным оружием в борьбе с профсоюзами. Разумеется, в «Бразерхуд» абсолютно ничего не имели против профсоюзов как таковых. Просто знали, что сытые и довольные люди органически не склонны к каким бы то ни было совместным действиям — именно этот факт объясняет ослиную кротость плательщиков подоходного налога.

Для определявшегося принципом «хлеба и зрелищ» режима «Бразерхуд» организованные спортивные мероприятия, естественно, играли большую роль. Над павильоном у дальнего конца обширного крикетного поля развевался великолепный алый стяг с вышитой на нем торговой эмблемой фирмы — ладони, соединенные в рукопожатии. Такая же эмблема украшала алые блейзеры и кепи одиннадцати бразерхудовских игроков. В отличие от них игроки команды рекламного агентства имели отнюдь не рекламный вид. На их фоне мистер Бредон являл собой яркое пятно: его фланелевые брюки были безукоризненны, а блейзер с эмблемой Баллиола, хоть и старомодный, нес на себе отпечаток истинного благородства. Мистер Инглби тоже выглядел корректно, хоть и немного расхристанно. Общий вид мистера Хэнкина, восхитительно отстиранного и отглаженного, портила коричневая фетровая шляпа; у мистера Толбоя, безупречного во всех иных отношениях, рубашка на груди и брюки на талии обнаруживали неприятную тенденцию опасно натягиваться, за что, безусловно, несли солидарную ответственность его портной и белошвейка. Остальные в разных вариантах сочетали белые брюки с коричневыми туфлями, белые туфли с неподходящей рубашкой, твидовые пиджаки с белыми парусиновыми шляпами — и так вплоть до позорного вида, который являл собой мистер Миллер, не снизошедший до того, чтобы задуматься о приличной одежде ради простой спортивной игры, и представший в полосатой рубашке и серых фланелевых брюках на подтяжках.