— Она по-прежнему работает?

— Насколько мне известно, да.

— Насколько вам известно? Похоже, вы не слишком хорошо осведомлены.

— Ну, а что вы знаете о том, как там у вас все организовано?

— Вообще ничего. Поступают инструкции…

— Кстати, а как вы во все это втерлись?

— Простите. Этого я сказать не могу. Даже за дополнительную плату.

— Но тогда откуда мне знать, что вам можно верить?

Бредон рассмеялся, оставив его вопрос без ответа.

— Возможно, для вас не окажется лишним мой канал снабжения, — сказал он. — Если вы не удовлетворены своей сетью распространения, вы можете подписаться на мою клиентуру. Поставки по воскресеньям и четвергам. А пока — в качестве образца — можете поинтересоваться воротником моего плаща. Прекрасно выглядит, не правда ли? Роскошный бархат. Вероятно, на ваш взгляд, немного показной шик, чуть жестковатая бортовка? Возможно, вы и правы. Зато очень функционально. Просвет почти не виден. Аккуратно просовываем в него указательный и большой пальцы, осторожно тянем петельку и вытаскиваем вот этот изящный мешочек из водоотталкивающего шелка, тонкого, как луковичная шелуха, но удивительно прочного. Внутри вы найдете вдохновение в количестве, достаточном для значительного числа жаждущих. Плащ волшебника. Вещество, из которого рождаются грезы.

Миллиган молча исследовал содержимое маленького мешочка. Это был порошок из знаменитого пакета, невольно обретенного мистером Гектором Панчоном в «Сером лебеде».

— Вроде все в порядке. Где вы это взяли?

— В Ковент-Гардене.

— Не в агентстве Пима?

— Нет.

Миллиган, казалось, был разочарован.

— И когда вы это получили?

— В пятницу утром. Как и вы, я получаю товар по пятницам.

— Послушайте, — сказал Миллиган, — нам с вами надо объединиться. Дайана, детка, иди поиграй. Мне нужно переговорить с твоим приятелем по делу.

— Прелестная манера обращаться со мной в моем собственном доме, — проворчала мисс де Момери, однако, видя, что Миллиган не шутит, сдержалась, подхватила шаль и удалилась в спальню.

Миллиган, сидя за столом, наклонился вперед.

— Я скажу вам то, что знаю, но предупреждаю: если вы ведете со мной двойную игру, то сильно рискуете. Я не желаю иметь никаких подозрительных дел с этим вашим чертовым кузеном.

Мистер Бредон описал свое отношение к лорду Питеру Уимзи в нескольких отборных выражениях.

— Хорошо, — сказал Миллиган. — Повторяю: вы предупреждены. Теперь слушайте. Если мы сможем выяснить, кто и по какой схеме заправляет этим делом, у нас появится шанс прибрать дело к рукам. С одной стороны, это сулит большую выгоду, с другой — дьявольски рискованно, очень хлопотно и дорого. Мне нужно понаблюдать за этим местом. Большие доходы получает тот, кто находится в центре круга. И мне, и вам известно, сколько мы платим за товар и какая головная боль — распространять его среди всех этих тупиц и собирать выручку. Так вот что мне известно. Всей этой комбинацией руководят из вашего Рекламного агентства Пима. Я узнал это от человека, который уже мертв. Не стану рассказывать, как я на него вышел, — это долгая история. Но открою вам то, что он мне поведал. Однажды мы обедали с ним в «Карлтоне», и он немного перебрал. В какой-то момент в зал вошла компания, в ней был один тип, и мой сотрапезник сказал мне: «Знаешь, кто это?» «Не имею ни малейшего представления», — ответил я. Он объяснил: «Это старик Пим, владелец рекламного агентства». — А потом рассмеялся и добавил: «Если бы он только знал, что творится в его агентстве, его бы удар хватил». «Это как?» — спросил я. «А ты что, не знаешь? — удивился он. — Весь этот наркотрафик управляется оттуда». Естественно, я начал расспрашивать, как он все это проведал, но его вдруг охватил пароксизм осторожности, он напустил на себя таинственность, и я больше ничего не смог из него вытянуть.

— Знаю я такую форму опьянения, — сказал Бредон. — Вы думаете, он действительно знал, о чем говорил?

— Думаю, да. Мы с ним снова увиделись на следующий день, он был совершенно трезв и чуть в обморок не упал, когда я пересказал ему то, что он мне поведал накануне. Однако признал, что все это правда, и умолял держать язык за зубами. Это все, что мне удалось от него узнать, а в тот же вечер он попал под грузовик.

— Вот как? На удивление вовремя.

— Я тоже так подумал, — согласился Миллиган. — И это заставило меня сильно занервничать.

— Но как во все это ввязался Виктор Дин?

— А тут я сделал промашку, — признался Миллиган. — Однажды вечером его привела Дайана…

— Минутку. Когда произошел разговор с вашим опрометчивым другом?

— Около года назад. Разумеется, я пытался разузнать об этом деле побольше и, когда Дайана представила мне Дина и сказала, что он работает у Пима, я подумал: это именно тот, кто мне нужен. Но оказалось — ничего подобного. Он ничего не знал, однако из нашего разговора учуял, что тут что-то есть. А вскоре я обнаружил, что он пытается влезть в мои дела, и велел Дайане порвать с ним.

— На самом деле, — сказал мистер Бредон, — вы пытались выкачать из него информацию так же, как сейчас — из меня, но обнаружили, что это он ее из вас выкачивает.

— Что-то вроде этого, — признал Миллиган.

— А вскоре после этого он упал с лестницы.

— Да, но я его с нее не сталкивал. Выкиньте это из головы. Я не хотел его убивать, хотел только, чтобы он мне не мешал. Дайана слишком много болтает, особенно когда накачается джином. Беда в том, что на таких людей никогда нельзя положиться. Казалось бы, здравый смысл должен подсказывать им, что молчать — в их собственных интересах, но здравого смысла у них не больше, чем у обезьян в клетке.

— Ну, коль скоро мы пичкаем их порошком, который, как печально известно, лишает человека контроля над собой, мы не должны жаловаться на последствия.

— Не должны, но порой это создает большие неудобства. Эти люди с одной стороны хитры, как лисы, а с другой — полные идиоты. Да еще и злобные.

— Да. Но Дин ведь не стал наркоманом, правда?

— Не стал. Если бы стал, я бы мог его лучше контролировать; но, к сожалению, он имел голову на плечах. Однако он знал, что ему хорошо заплатят за любую информацию.

— Весьма вероятно. Беда в том, что он брал деньги и от другой стороны. По крайней мере, я так думаю.

— Не пытайтесь сами играть со мной в эту игру, — заметил Миллиган.

— Я не любитель падать с лестниц. Что вы хотите знать, насколько я понимаю, так это как работает система и кто ею управляет. Думаю, это я смогу для вас разузнать. Каковы условия?

— Моя идея состоит в том, чтобы, используя эту информацию, внедриться в их организацию, а там уж каждый будет заключать собственную сделку.

— Это один вариант. В качестве альтернативы предлагаю другой: мы нажмем на джентльмена в агентстве Пима, когда поймаем его, и разделим добычу. В этом случае я — как человек, делающий бóльшую часть работы и больше всех рискующий, — претендую на семьдесят пять процентов.

— Ни за что. Пятьдесят на пятьдесят. Я буду вести переговоры.

— Вы? Хорошенькое дело. Зачем мне вообще брать вас в долю? Вы не можете начать никаких переговоров, пока я не сообщу вам, с кем их нужно вести. Вы что, думаете, я вчера на свет родился?

— Нет. Но я могу сделать так, что завтра вы вылетите из агентства Пима. Как вы думаете, если Пим узнает, кто вы на самом деле, продержит он вас еще хоть день в своем добропорядочном заведении?

— Ладно. Проведем переговоры вместе, и я возьму шестьдесят процентов.

Миллиган пожал плечами.

— Давайте отложим пока этот вопрос. Думаю, сейчас мы все равно не договоримся. На что мы должны нацелиться в первую очередь, так это на то, чтобы взять бразды правления в свои руки.

— Как скажете. А когда мы это сделаем, у нас будет достаточно времени, чтобы решить, кому щелкать кнутом.

Когда Бредон ушел, Миллиган отправился в спальню и нашел Дайану, стоявшую на коленях на широком подоконнике и глазевшую на улицу.

— Ты с ним обо всем договорился?

— Да. Он, конечно, ловкач, но у меня есть способы заставить его понять, что со мной нужно играть по-честному.

— Лучше бы ты оставил его в покое.

— Не говори чепуху, — ответил Миллиган, употребив, впрочем, более крепкое слово.

Дайана повернулась и посмотрела ему прямо в лицо.

— Я тебя предупредила, — сказала она. — Мне плевать, что будет с тобой. Ты мне действуешь на нервы, Тод. Очень забавно будет посмотреть, как из тебя сделают лепешку. Но лучше держись от этого человека подальше.

— Подумываешь о том, чтобы продать меня?

— В этом не будет необходимости.

— И все же предупреждаю: лучше тебе этого не делать. Что, потеряла голову из-за этого фигляра в трико?

— Ну почему нужно быть таким вульгарным? — презрительно сказала Дайана.

— Тогда в чем дело?

— Я боюсь, вот и все. Не похоже на меня, правда?

— Боишься этого рекламного жулика?

— Нет, Тод, все-таки порой ты бываешь совершеннейшим дураком. Не видишь того, что у тебя прямо под носом. Наверное, это написано слишком большими буквами, чтобы ты увидел.

— Ты пьяна, — сказал Миллиган. — А все потому, что тебе не удалось подцепить этого твоего джокера…

— Заткнись. Подцепить его? Да я бы скорее захотела подцепить государственного палача.

— С тебя сталось бы. Тебе лишь бы испытать новое острое ощущение. Чего ты добиваешься? Ссоры? Если так, то, боюсь, я не могу испытывать свои нервы ради твоего удовольствия.

Принято считать, что окончательному разрыву отвратительно низменной связи должна предшествовать серия не менее отвратительных скандалов. Но в данном случае мисс де Момери, видимо, решила нарушить традицию.