— Значит, они у вас с собой. Это очень предусмотрительно с вашей стороны. Послушайте, мисс Вавасур, что толку разговаривать в таком ключе? Вы можете быть со мной совершенно откровенны. Ведь ваша цель состоит в том, чтобы пригрозить Толбою: мол, если он не заплатит, вы покажете эти письма мистеру Пиму, разве не так?

— Разумеется, нет.

— Вы так преданны Толбою, что всегда носите его письма с собой?

— Да… Нет… Я не говорила, что они со мной.

— Нет? Но вы понимаете, что теперь это очевидно? Так вот послушайтесь совета человека, который вдвое старше вас. (Это было чрезмерно великодушной оценкой возраста мисс Вавасур, потому что ей в лучшем случае было лет двадцать восемь.) Если вы устроите здесь скандал, ничего особенного не произойдет, разве что Толбой лишится работы, а вместе с ней и денег — для вас или для кого угодно другого. А если вы попытаетесь продать ему эти письма, то для этого существует название, и вам оно хорошо известно.

— Все это прекрасно, — недовольно сказала мисс Вавасур, — но как быть с той неприятностью, которую он на меня навлек? Я, видите ли, манекенщица, а если моя фигура будет навсегда испорчена и я потеряю работу…

— Вы уверены, что не ошибаетесь?

— Разумеется, уверена. За кого вы меня принимаете? За невинную девочку?

— Упаси бог, — ответил Бредон. — Не сомневаюсь, что Толбой будет готов прийти к взаимовыгодному соглашению. Но позвольте мне дать вам совет: никаких угроз и никаких скандалов. В мире — вы уж меня простите — существуют и другие мужчины.

— Существуют, — простодушно ответила мисс Вавасур, — но вы же понимаете, что они не горят желанием взять девушку с бременем. Вы бы ведь не взяли, правда?

— О, я? Я в этих соревнованиях не участвую, — сказал Бредон, быть может, с чуть большей поспешностью и резкостью, чем требовалось, чтобы высказывание прозвучало лестно. — Но если говорить о ситуации в целом, то я уверен: вы сочтете за благо не поднимать бучу — по крайней мере, здесь. Потому что это одна из тех старомодных фирм, в которых не любят, чтобы что-нибудь неприятное или… э-э… нежелательное происходило в их стенах.

— Конечно, не любят, — лукаво произнесла мисс Вавасур, — именно поэтому я и здесь.

— Ну да, только, поверьте мне, вы ничего не добьетесь, устроив скандал. Совсем ничего. И… О, а вот и пропавший джентльмен. Пожалуй, мне надо идти. Привет, Толбой. Я тут развлекал даму в ваше отсутствие.

Толбой, с побелевшим лицом и дрожащими губами, молча смотрел на Бредона секунду-другую, а потом сдавленно произнес:

— Премного благодарен.

— О, не благодарите меня, — ответил Бредон. — Это я должен вас благодарить за удовольствие. — Он вышел и закрыл дверь, оставив их наедине.


«Хотел бы я знать, — размышлял мистер Бредон, поднимаясь по лестнице и возвращаясь в свою сыщицкую ипостась, — не ошибаюсь ли я насчет Виктора Дина. Не был ли он обыкновенным шантажистом, намеревавшимся обратить слабости своих коллег к собственной выгоде? Достаточно ли этого, чтобы размозжить человеку череп и скинуть его с лестницы, с железной, заметьте, лестницы, падение с которой смертельно? Кто, вероятно, мог бы помочь мне в этом разобраться, так это Уиллис, но почему-то старина Уиллис глух к моему прославленному красноречию. Стóит ли снова попытаться разговорить его? Если бы только я был уверен, что он — не тот самый джентльмен, который напал на моего зятя Чарлза и вынашивает планы относительно моей бренной оболочки. Не то чтобы я был против того, чтобы кто-нибудь вынашивал планы относительно меня, но мне не хотелось бы стать конфидентом человека, за которым я охочусь, — вроде того тупоголового героя детективных рассказов, который в конце оказывается злодеем. Вот если бы удалось увидеть Уиллиса во время спортивных занятий, все стало бы яснее, но он, похоже, презирает любую активность на свежем воздухе — и это, если вдуматься, само по себе странно».

Поразмыслив еще немного, он отправился в кабинет Уиллиса.

— Простите, Уиллис, не помешаю? — спросил он.

— Нет. Входите.

Уиллис поднял голову от листа бумаги, на котором красовался завлекательный слоган: «МАГНОЛИЯ БЕЛАЯ, МАГНОЛИЯ ШЕЛКОВИСТАЯ — вот что скажут о ваших руках». Выглядел он подавленным и больным.

— Послушайте, Уиллис, — сказал Бредон, — мне нужен ваш совет. Я знаю, мы с вами не слишком ладим…

— Нет-нет, это моя вина, — перебил его Уиллис. С минуту казалось, что в нем происходит какая-то внутренняя борьба, а потом речь его полилась потоком, будто бы вопреки его собственной воле: — Думаю, я должен перед вами извиниться. Похоже, я ошибся.

— Что конкретно вы имеете против меня? Я, по правде говоря, так и не смог этого понять.

— Я думал, что вы принадлежите к этой чертовой компании наркоманов и пьяниц Виктора Дина и пытаетесь снова заманить в нее Памелу… мисс Дин. Но она сказала мне, что это не так. Но я же видел ее там с вами, а теперь она говорит мне, что это я виноват в том, что вы… что вы… о, черт!

— Так в чем же все-таки дело?

— Я скажу вам, в чем, — с горячностью ответил Уиллис. — Вы навязали мисс Дин свое знакомство — бог знает, что вы ей сказали, она мне не говорит. Притворились, будто были другом ее брата или что-то в этом роде. Так ведь?

— Не совсем. Я познакомился с мисс Дин благодаря делу, связанному с ее братом, но мы с ним никогда знакомы не были, и она это знает.

— Тогда какое это имеет к нему отношение?

— Боюсь, этого я вам сказать не могу.

— Звучит чертовски подозрительно, — заметил Уиллис, помрачнев. Потом он, видимо, вспомнил, что собирался извиниться, и продолжил: — Но в любом случае вы зачем-то повели ее в то отвратительное место у реки.

— Это тоже не совсем так. Я попросил ее взять меня с собой, поскольку не смог бы проникнуть внутрь без рекомендации.

— Ложь! Я ведь спокойно прошел.

— Мисс Дин велела им вас пропустить.

— О! — Уиллис на миг смутился. — Ну, как бы то ни было, вы не имели права просить приличную девушку о чем-то подобном. То же самое делал Дин, и меня это очень тревожило. Такой дом — неподходящее место для нее, и вы это прекрасно понимаете.

— Понимаю. И сожалею, что вынужден был это сделать. Но вы, вероятно, заметили: я позаботился, чтобы с ней ничего не случилось.

— Откуда мне это знать? — проворчал Уиллис.

— Вы не слишком хороший сыщик, — улыбнулся Бредон. — Придется вам поверить мне на слово: она была там в полной безопасности.

— Вам я верить не обязан, но ей верю, а она говорит то же самое. Но если вы не отъявленный мерзавец, зачем хотели туда попасть?

— Этого я вам тоже сказать не могу. Но могу предложить несколько подходящих разумных объяснений. Я мог быть журналистом, посланным написать материал о новейшей разновидности ночных клубов. Или сыщиком, выслеживающим торговцев наркотиками. Или адептом новой религии, пытающимся спасать души грешников послевоенного общества. В конце концов, я мог быть влюблен в кого-то — ну, скажем, в пресловутую Дайану де Момери, — и пригрозить мисс Дин, что покончу с собой, если меня ей не представят. Вот вам навскидку четыре версии, но, если потребуется, я мог бы придумать и другие.

— Например, вы сами могли быть наркоторговцем, — подхватил Уиллис.

— Это мне в голову не пришло. Но если бы дело обстояло именно так, сомневаюсь, что мне понадобилась бы рекомендация мисс Дин, чтобы войти в эту компанию.

Уиллис пробормотал что-то нечленораздельное.

— Однако полагаю, мисс Дин более-менее сняла с меня подозрения в том, что я человек безнадежно испорченный. Так в чем же дело?

— А дело в том, — проворчал Уиллис, — что вы… о господи! Вы — свинья, вы ее бросили, и она говорит, что это я виноват.

— Не стоит так выражаться, старина, — сказал Бредон, искренне огорчившись. — Это неприлично.

— Да… Конечно, я не вполне джентльмен. Никогда им не был…

— Если вы сейчас скажете, что не учились в привилегированной частной школе, я закричу, — предупредил Бредон. — Да что же это происходит с Копли, Смейлом и всеми этими несчастными идиотами, которые пестуют свой комплекс неполноценности, сравнивая достоинства тех или иных учебных заведений, в то время как это ничегошеньки не значит. Я сыт этим по горло. Возьмите себя в руки. Где бы человек ни получил образование, он должен понимать, что не следует так говорить о девушке. Особенно если для этого нет никаких оснований.

— Но основания есть, — сказал Уиллис. — Вы этого не понимаете, но я-то знаю. Мужчина всегда остается мужчиной, а такие, как вы, обладают особым шармом, и женщины каждый раз на это попадаются. Я знаю, что как мужчина я ничем не хуже вас, но я не выгляжу так, как вы, и в этом все дело.

— Могу лишь заверить вас, Уиллис, что…

— Знаю, знаю. Вы никогда не были близки с мисс Дин — это вы хотели сказать? Что вы никогда ни словом, ни взглядом, ни жестом и так далее и тому подобное не дали ей ни малейшего повода… Все это мне хорошо известно. И она это признает. Но это еще более усугубляет дело.

— Боюсь, что вы очень глупая пара, — сказал Бредон. — И искренне полагаю, что вы сильно заблуждаетесь относительно чувств мисс Дин.

— Похоже на то, черт возьми.

— Вот и я так думаю. В любом случае вам не следовало ничего мне об этом говорить. И в любом случае я ничего не могу поделать.

— Она попросила меня, — с несчастным видом сказал Уиллис, — извиниться перед вами и заставить… попросить вас… уладить дело.

— Здесь нечего улаживать. Мисс Дин прекрасно знает, что мои разговоры с ней носили чисто деловой характер. Единственное, что я могу сказать, Уиллис: если вы соглашаетесь выполнить такую просьбу женщины, то она будет считать вас тряпкой. Какого дьявола вы не сказали ей, что пошлете меня к черту? Может быть, она именно это хотела от вас услышать.