И он его проучит: припрячет деньги в надежном месте, а утром сделает мистеру Толбою внушение.

Он немного замешкался, размышляя, как лучше все провернуть. Если взять деньги с собой, есть вероятность, что по дороге домой у него обчистят карманы, это будет неприятно и обойдется ему дорого. Лучше унести их к себе в кабинет и запереть в нижнем ящике собственного стола. Мистер Копли поздравил себя с разумной дальновидностью, побудившей его в свое время заказать хороший замóк.

Таким образом, он отнес конверт к себе, спрятал его в ящик, под стопку конфиденциальных бумаг, содержавших разработки будущих рекламных кампаний консервированных продуктов и джемов, привел в порядок стол, запер его, положил ключи в карман, взял пальто, шляпу и отбыл с сознанием выполненного долга, не забыв, проходя мимо диспетчерской, проверить, лежит ли трубка на рычаге.

Выйдя из здания, он перешел на другую сторону улицы и повернул на юг, к трамвайной остановке на Теобальд-роуд. Но перед тем оглянулся и увидел мистера Толбоя, который шел со стороны Кингсуэй по противоположному тротуару. Поравнявшись со входом в агентство, он исчез внутри.

«Ага, — отметил про себя мистер Копли, — вспомнил в конце концов про деньги».

В этот момент он, наверное, испытал укор совести. Чувство дружеского милосердия, как можно себе представить, могло побудить его, лавируя между машинами, вернуться в агентство, сесть в лифт, подняться на верхний этаж, разыскать озабоченного мистера Толбоя и сказать ему: «Послушайте, старина, я нашел у вас заказное письмо, валявшееся без присмотра, и спрятал его. Кстати, насчет модуля рекламы «Нутракса»…» Но он этого не сделал.

В оправдание ему вспомним, что он уже упустил шанс вернуться домой к вечерней трапезе ранее половины девятого, а ведь он страдал расстройством пищеварения и должен был есть строго по часам, а также что у него выдался длинный рабочий день, завершившийся вредной для его здоровья встряской по вине ленивого мистера Толбоя.

«Нет уж, пусть помучается, — мрачно решил мистер Копли. — Будет ему наука».

Сев в трамвай, он отправился в утомительный путь к своему отдаленному северному пригороду. Пока трамвай трясло и мотало, он предвкушал, как на следующий день утрет нос мистеру Толбою и заслужит похвалу от начальства.

Но был фактор, который мистер Копли, погруженный в свои победные упования, упустил из виду, а именно: чтобы сполна насладиться своим coup de théâtre[40], ему необходимо было объявиться на службе раньше мистера Толбоя. В его мечтах это представлялось само собой разумеющимся, поскольку он всегда был человеком пунктуальным, а мистер Толбой — склонным проявлять пунктуальность только относительно ухода с работы, но никак не прихода на нее. Идея мистера Копли состояла в следующем: после того как в девять часов он представит мистеру Армстронгу свой исполненный достоинства доклад, в ходе которого мистер Толбой будет вызван на ковер и строго отчитан, он, мистер Копли, отведет провинившегося руководителя группы в сторонку, прочтет ему небольшую лекцию о необходимости соблюдать порядок и думать о других и с отеческим предостережением вручит его пятьдесят фунтов. Тем временем мистер Армстронг сообщит об инциденте с «Нутраксом» остальным начальникам, которые поздравят себя с тем, что имеют такого надежного, опытного и преданного сотрудника. Эти мысли сами собой слагались в голове мистера Копли в слоган: «В любой беде положись на Копли!»

Но все обернулось по-другому. Позднее возвращение мистера Копли домой в четверг вечером вызвало семейную бурю, продолжавшую бушевать до глубокой ночи и отзывавшуюся глухими раскатами грома еще и на следующее утро.

— Ну конечно, — ехидно говорила миссис Копли, — пока ты обзванивал всех этих людей, тебе и в голову не пришло позвонить собственной жене. Естественно, я же не в счет. Тебе плевать на то, что я тут воображала себе всяческие ужасы. Так что уж не обессудь, если цыпленок окажется пережаренным, картошка разваренной, а у тебя будут колики.

Цыпленок действительно был зажарен дочерна, картошка действительно расползлась, и в результате у мистера Копли действительно случился острый кишечный приступ, который его жене пришлось снимать с помощью мятно-содовых таблеток, висмута и бутылок с горячей водой, сопровождая каждое свое действие откровенным высказыванием того, что она о нем думает. Только около шести часов утра страдалец забылся тяжелым, отнюдь не освежающим сном, от которого был пробужден без четверти восемь окриком миссис Копли:

— Фредерик, если ты собираешься сегодня на работу, то лучше бы тебе уже вставать. А если не собираешься, то мог бы поставить меня об этом в известность, я бы сообщила в контору. Я уже три раза тебя будила, и завтрак на столе стынет.

Мистер Копли, ощущавший отвратительную головную боль над правым глазом и мерзкий привкус во рту, с радостью уполномочил бы жену позвонить в агентство, с радостью перевернулся бы на другой бок, погребя свои недуги во сне, но воспоминание о происшествии с рекламой «Нутракса» и пятидесяти фунтах, вывалившихся на него из стола мистера Толбоя, нахлынули на него и заставили выбраться из постели. В свете утра, сквозь плясавшие перед глазами черные пятна, перспектива запланированного триумфа в значительной степени утратила свой блеск. Тем не менее он не мог обойтись простым объяснением случившегося по телефону. Все должно было произойти в его присутствии.

Поспешно бреясь дрожащими руками, он порезался, никак не мог остановить кровь и испачкал рубашку. Сорвав ее с себя, крикнул, чтобы жена принесла чистую. Миссис Копли принесла — не удержавшись, однако, от реприманда, словно свежая рубашка в пятничное утро могла подорвать весь семейный бюджет. В десять минут девятого мистер Копли спустился к завтраку, который не мог есть, его щеку нелепо украшал комок ваты, в ушах стоял гул от мигрени и супружеских упреков.

На поезд в восемь пятнадцать он уже не успевал, пришлось, к его великому сожалению, ехать на том, который отходил в восемь двадцать пять.

Без четверти девять его состав на двадцать минут застрял перед вокзалом Кингс-кросс из-за аварии с товарным поездом.

Лишь в половине десятого мистер Копли тоскливо притащился в агентство, жалея о том, что вообще родился на свет.

Как только он вошел в вестибюль, дежурный регистратор приветствовал его сообщением, что мистер Армстронг желает немедленно его видеть. Сердито расписавшись в книге приходов далеко под красной чертой, отделявшей опоздавших от пришедших вовремя, он кивнул, от чего резкая боль пронзила ему голову. Поднимаясь по лестнице, он встретил мисс Партон, которая радостно воскликнула:

— О, вот и вы, мистер Копли! А мы уж думали, что вы заблудились. Вас ищет мистер Армстронг.

— Уже иду, — раздраженно ответил мистер Копли.

Зайдя к себе в кабинет, он снял пальто, размышляя: поможет ли таблетка фенацетина снять боль или только вызовет тошноту? В дверь постучал Рыжий Джо.

— Сэр, мистер Армстронг интересуется, не можете ли вы уделить ему минуту своего времени.

— Иду, иду, — ответил мистер Копли и, выйдя в коридор, чуть не упал в объятия мистера Инглби.

— Привет! — сказал последний. — Вас ищут, Копли! Мы уже собирались посылать за вами городского глашатая. Лучше бы вам поторопиться к Армстронгу. Толбой жаждет вашей крови.

— Хорошо, — процедил Копли сквозь зубы.

Отодвинув мистера Инглби в сторону, он зашагал по коридору, но в дверях своего кабинета маячил еще и мистер Бредон, вооруженный дебильной улыбочкой и «музыкальным инструментом» из расчески, обернутой папиросной бумагой.

— А вот шествует герой-победитель! — провозгласил он, сопроводив приветствие бравурным звуком своего «инструмента».

— Фигляр! — огрызнулся мистер Копли и, к своему ужасу, увидел, как мистер Бредон прошелся колесом по коридору, сделав три полных оборота и остановившись прямо напротив двери мистера Армстронга, но вне поля его зрения.

Мистер Копли постучал в стеклянную панель двери, через которую можно было видеть мистера Армстронга, сидевшего за своим столом, мистера Толбоя, стоявшего перед ним и кипевшего возмущением, и в дальнем конце комнаты — мистера Хэнкина с его обычным нерешительным видом. Подняв голову, мистер Армстронг кивком разрешил мистеру Копли войти.

— А! — воскликнул он. — Вот и тот, кто нам нужен. Что-то вы сегодня припозднились, мистер Копли.

Мистер Копли объяснил, что на железной дороге случилась авария.

— Надо что-то делать с этими авариями на железной дороге, — заметил мистер Арсмтронг. — Когда бы по ней ни ехали сотрудники агентства Пима, поезда обязательно ломаются. Придется написать жалобу начальнику по эксплуатации. Ха-ха!

Мистер Копли понял, что начальник пребывает в одном из своих утомительно-легкомысленных настроений, и ничего не ответил.

— Итак, мистер Копли, — сказал мистер Армстронг, — что же там произошло с рекламой «Нутракса»? Мы только что получили взволнованную телеграмму от мистера Джоллопа. Я не могу связаться с этим сотрудником «Морнинг стар» — как там его?

— Уикс, — подсказал мистер Толбой.

— Уикс, какое забавное имя! Но, насколько мне известно — вернее, насколько известно от кого-то мистеру Толбою, — вы вчера вечером изменили заголовок рекламы. Не сомневаюсь, что у вас есть тому убедительное объяснение, но я хотел бы знать, что сказать мистеру Джоллопу.

Мистер Копли взял себя в руки и приступил к изложению экстраординарных событий предыдущего вечера. Он чувствовал, что выглядит не лучшим образом, краем глаза видя клочок ваты, нелепо приставший к его щеке. С особой язвительностью он подчеркнул чрезвычайно неудачное сочетание изначального заголовка с картинкой в рекламе.

Мистер Армстронг разразился громким смехом.

— О господи! — воскликнул он. — Тут они нас подловили. Толбой! Хо-хо-хо! Кто сочинил этот заголовок? Надо рассказать мистеру Пиму. И почему вы не заметили эту оплошность, Толбой?