– Нет! – возмутился Питер.

– Вы настолько хорошо ее узнали, чтобы это утверждать? – спросил Гоуэн.

– Познакомился вчера вечером. Но можете мне поверить: она не вторая Марта.

– То есть у вас с ней ничего не вышло? – уточнил полицейский.

– Я знаю людей, – настаивал Питер. – Это моя работа. Джейн особенная девушка. Понятия не имею, почему Марта поселила ее с собой.

– Давайте вернемся к тому, что вы слышали ночью, мистер Стайлс, – попросил сержант.

Питер набрал в легкие как можно больше воздуха.

– Слышал смех, который не забуду до конца жизни. Тот самый, что описывал вам год назад.

– Но вы, мистер Трэнтер, не слышали? – Полицейский явно все уже знал от Макса.

Я покачал головой:

– Во время сна меня пушками не разбудишь. Проснулся оттого, что закричал Питер.

– Я лег в постель не таким напряженным, как все последнее время, – начал рассказ мой сосед. – Провел прекрасный вечер. Избавился кое от каких проблем, связанных с моим увечьем, и это меня порадовало. Заснул почти сразу, как только голова коснулась подушки. И вдруг – сна ни в одном глазу, сижу в постели, и пот льет ручьем, хотя в комнате прохладно. Закутался в одеяло, дрожу.

– Но вы не поняли, что вас разбудило?

Питер покачал головой. Я заметил, как он стиснул зубы.

– Кошмары мучили меня весь прошлый год. Измотали, лишили сна. Но на этот раз если и был сон, то не запомнился. Я видел Джима на соседней кровати. Он мирно спал, как ребенок. – Питер облизал губы. – А затем услышал звук, который звенел в моих ушах с самой аварии. Издевательский смех. Это был не кошмар. Смех звучал наяву. Я крикнул Джиму, соскочил с кровати и упал на пол. Так разволновался и спешил подбежать к окну, что забыл о ноге. А когда поднялся и выглянул на улицу, там никого не было.

– Вы, мистер Трэнтер, не слышали этого взрыва смеха?

– Ничего не слышал, пока не закричал Питер, – ответил я.

– Я послал за Максом.

Мы оделись, спустились вниз, но не обнаружили на улице его следов.

Гоуэн вертел в пальцах сигарету, но не закуривал.

– Еще двенадцать номеров расположены с этой стороны здания, – сказал он. – Все заняты гостями. Люди, как правило, спят, приоткрыв окно. Смех мог услышать кто-нибудь еще. Рассказывать об этом не было особых причин. Посмотрим, что выяснится во время допроса.

– Мне не требуется подтверждения того, что я слышал. – В голосе Питера появились сердитые нотки. – Я не сомневаюсь, что смех звучал на самом деле.

– Следующее, что надо сделать, – опросить проживающих в коттеджах по соседству с номером шесть, – продолжил сержант. – Может быть, кто-нибудь что-то слышал.

– Вы поставили в известность отца Джейн? – спросил Стайлс.

– Да. – Макс мрачно кивнул. – Он едет из Нью-Йорка, будет примерно через час.

– Как он принял ваши слова?

– Тяжело. Как можно отреагировать на известие, что убита дочь. А перед смертью, вероятно, изнасилована.

– Я немного его знаю, – признался Питер. – Мало приятного встречаться с человеком в таких обстоятельствах.


К одиннадцати в коттедж номер шесть прибыла команда полицейских. Тела девушек сфотографировали в тех позах, в которых их застала смерть, а затем увезли в морг Манчестера, где планировалось провести вскрытие. На территории приюта появился десяток новых полицейских.

Я остался в главном здании, поскольку Макс попросил его подстраховать и общаться вместо него с журналистами и фоторепортерами, которые вскоре должны были нагрянуть в приют. У самого Макса было полно забот с внезапно взбудораженными гостями.

Питер направился к лыжным склонам. Его не покидала мысль, что если он будет все время находиться среди гостей «Дарлбрука», то может снова услышать знакомый смех.

Сержант Гоуэн работал энергично, даже немного лихорадочно. Постояльцев трех коттеджей, расположенных рядом с номером шесть, привели с трасс и допросили. Никто из них не заметил ничего необычного. Всю ночь завывал ветер. Ни один не сказал, что слышал что-то вроде разбудившего Питера смеха. Никто ничего не видел возле домика девушек. И на замерзших дорожках не удалось прочитать следов. Гоуэн просил опрашиваемых держать язык за зубами, но мало на это надеялся.

Допросили Бобби Дауда, того маститого лыжника, который накануне угостил Джейн спиртным, и дюжину молодых людей, которые, как показал Макс, увивались вокруг Марты Тауэрс. Никто не сказал ничего существенного. Два парня примерно в половине третьего проводили Марту в коттедж. Джейн в то время была дома, целая и невредимая. Они немного поболтали и пошли обратно. Их потрясение казалось искренним.

Чуть позже эксперты принялись разбирать коттедж по крупинке. Приехал окружной прокурор Мортон Льюис – элегантный мужчина лет под сорок. Я решил, что он будет формально руководить расследованием. Преждевременная седина, темные брови вразлет и насмешливая улыбка тонких губ придавали его внешности мефистофелевский вид. У него было такое выражение, словно он все время украдкой посмеивался над собственной шуткой, которой не собирался ни с кем делиться. Мне он сразу не понравился.

Но следующий приехавший понравился еще меньше. В Вермонте действует Бюро криминальных расследований штата, подчиняющееся генеральному прокурору. В нем работает единственный сотрудник, в чьи обязанности входит расследование редких в Зеленой горе[2] тяжких преступлений. Согласно закону штата все убийства первой степени являются компетенцией генерального прокурора, и единственный сотрудник Бюро криминальных расследований подчиняется только его приказам.

Фамилия детектива была Гарделла, он имел звание инспектора. Толстый коротышка носил мятый костюм, который, наверное, купил, когда был на пару размеров стройнее. А теперь ему, чтобы застегнуть верхнюю пуговицу на брюках, приходилось делать выдох. Он был лыс, как бильярдный шар, с одутловатым лицом и опухшими, налитыми кровью глазами, будто страдал от тяжелого похмелья. Перекатывал из угла в угол рта вечную сигару и говорил хриплым шепотом так тихо, что приходилось напрягать слух, чтобы его расслышать.

У меня возникло неприятное ощущение, что прибывших сил защитников закона недостаточно для поимки убийцы Джейн Причард.

Инспектор Гарделла потребовал себе кабинет. Как же он собирается искать преступника в кабинете? – недоумевал я. Макс попросил меня устроить полицейского в своем офисе, и я, проводив туда толстого коротышку, убрал со стола бумаги хозяина приюта. Гарделла, не переставая катать во рту сигару, взглянул на висевшие на стенах фотографии Макса.

– Надо вконец повредиться умом, чтобы с такой скоростью лететь по склону, – заметил он, указывая на один из снимков.

– Классное развлечение, если уметь, – объяснил я.

– Н-да. А тот, что умеет убивать, наверное, тоже считает, что хорошо поразвлекся сегодняшней ночью. Мне доложили, мистер Трэнтер, что вы не слышали, как он хохотал, хотя находились в одной комнате с мистером Стайлсом.

– Мне начинает наскучивать рассказывать всем вокруг, как крепко я сплю.

– Думаете, Стайлс вообразил этот смех?

– Нет. Напротив, думаю, он его слышал.

– Сначала во сне, потом наяву?

– Так он сказал.

– Мне это известно. – Гарделла сел за стол хозяина приюта. – Я знаю его историю вдоль и поперек. Читал рапорты расследования прошлогоднего дела. Знаю, что он не в состоянии опознать тех, кто сшиб его автомобиль с дороги, хотя во время обгона они были ближе к нему, чем сейчас вы ко мне, и один крикнул в открытое окно «Слабак!». Да, да, мешали куртки, очки. Стайлс не узнает преступника, даже если тот окажется рядом с ним в баре. Кстати, как здесь заказывают спиртное?

– Поднимите телефонную трубку и скажите, что вам нужно, – посоветовал я.

Гарделла усмехнулся.

– Заказать или повременить? Пожалуй, лучше повременить. – Он машинально водил карандашом по регистрационному журналу Макса. – Какое ваше мнение о Стайлсе?

– Славный человек. Много пережил, но держится лучше, чем можно было бы ожидать. Я познакомился с ним только вчера вечером.

– Стайлс внутренне прислушивался к тому смеху целый год. – Гарделла полюбовался своим художественным творчеством. – Вот что меня интересует: он действительно помнит, как звучал этот смех?

– Питер слышал его прошлой ночью.

– Но вы ведь не слышали. И никто другой в двенадцати номерах с той стороны здания. Гоуэн успел всех опросить.

– Вы считаете, что Стайлс лжет?

– Как я могу сказать, не познакомившись и не поговорив с ним? Кстати, где он?

– Где-то на склонах. Слушает.

– Не прозвучит ли смех?

– Да.

Гарделла нетерпеливо махнул пухлой рукой:

– Не иначе решил поиграть в сыщика.

– Вполне естественно, он хочет найти негодяя, убившего его отца и тех девушек, а его лишившего ноги.

– Хорошо, пусть он слышал смех. Другие тоже не глухие. Здесь по выходным часто смеются. Но не каждый обратит на это внимание. Но он мог, если уловил тот самый смех.

– Полагаю, что так оно и было.

– Не разыгрывайте мне копа, – осадил меня Гарделла. – Можете взять на себя журналистов, когда они сюда явятся?

– Макс тоже об этом просил.

– Вот и хорошо. Держите их от меня подальше. Нам нечего им заявить. Нечего… до тех пор, пока чего-нибудь не найдется. Я вам не сказал, что по дороге сюда заехал в манчестерский морг?

– Нет.

Инспектор вынул изо рта измусоленную сигару и, хмурясь, посмотрел на ее жеваный кончик.

– Девушки не были изнасилованы.

– В таком случае все еще более непонятно, – удивился я.