«Игру ведут по тому, как сданы карты», – подумал я. Не мог вспомнить Хедду в таком состоянии. Сдался, пошел в буфетную и взял два стакана. Вернувшись, положил в них лед и налил виски. Один подал Лоре. Хедда протянула свой.

– Освежите и мне, Джим. – Она не остановила меня, пока я не налил стакан до краев. Затем подняла, словно собиралась провозгласить тост. – За это самое абсурдное на свете пьяное бдение.

Лицо Лоры было белее слоновой кости.

– В последний раз, когда я хотела помочь, меня высмеяли и прогнали с глаз долой. И вот результат.

– Вы говорите загадками. – Я пытался понять, к чему она клонит.

– Никаких загадок, дорогой мой Джим, абсолютно никаких. Я хотела помочь Максу. Предупреждала, пока сюда будет приезжать эта девица Тауэрс, будет продолжаться бедлам и у нас возникнут проблемы. Но он не любит ни с кем поступать жестко, поэтому никаких запретов. И вот следствие.

– Мы пришли как раз спросить о Марте Тауэрс, – объяснил я.

– Этот разговор не для нежных ушей мисс Причард. – Хедда посмотрела на Лору, в напряжении застывшую на скамейке для ног. – Прошу прощения, моя милая. Я о вас не подумала. Только о себе. Вы потеряли сестру, это тяжело. Мне следовало произнести все вежливые слова соболезнования. Но они были бы фальшивыми. Я напиваюсь из жалости к себе. Каждый должен принимать свое: вы свое, я свое.

– Снова загадки. – Я сделал глоток виски.

– Мы приехали сюда десять лет назад, и все наши пожитки умещались в багажнике подержанной машины. Рискнули всеми нашими скудными средствами. Работали до кровавых мозолей, чтобы привести это место в приличное состояние. Тень долга витала над нами и нас душила. Но у старины Макса сердце мягкое, словно пудинг на заварном креме, – никогда никому не говорит «нет». Предпочитает отворачиваться от проблем, а не решать их. Таков наш «папа Макс». Я год назад говорила: будет плохо. Фу, кажется, начала повторяться. Но если бы вы, Джим, владели магическим кристаллом, как я, сразу бы поняли, что ждет вас в будущем. Может быть, не завтра и не послезавтра, но непременно ждет. Сюда приезжают разные люди. Принимаем всех без разбора: бездельников, лодырей, извращенцев и бог знает кого. Вчера вместе со смертью тех цыпочек умер и «Дарлбрук». Чтоб им гореть в аду!

– Миссис Ландберг! – возмущенно воскликнула Лора.

Хедда приподнялась на локте и с любопытством посмотрела на нее.

– Вы, кажется, славная девчушка. Не сердитесь на меня. Вашей сестре не повезло. Я искренне вам сочувствую.

– Но не ей? – спросила Лора.

– Ваша сестра завела себе дурного друга, – холодно ответила миссис Ландберг. – Тот, кто начинает водиться с такими людьми, запросто может обжечься. – Она поставила стакан на столик и снова улеглась на диване.

– Есть кое-что такое, о чем вы еще не знаете, Хедда, – начал я. – Да, нет сомнений, что Джейн завела себе дурного приятеля. Но это не Марта Тауэрс. Она влюбилась в некоего мужчину и приехала сюда, потому что он тоже обещал быть здесь. Мы пытаемся выяснить, кто этот мужчина. Марта Тауэрс наверняка его знала, поэтому могли быть в курсе и ее знакомые. Я спросил Макса, кто самые близкие друзья Марты. Но в этот момент началась заваруха, ему пришлось уйти. Но он сказал, что вы знаете о Марте Тауэрс не меньше его.

– О, я знаю о малышке Марте все! Знаю, что была бы моя воля, ноги бы ее здесь не было уже после первого приезда. – Хедда посмотрела на Лору. – Женщины понимают женщин, правда, моя милая?

– Можете назвать некоторых из ее друзей? – спросил я.

Хедда спустила ноги с дивана и села. Она выглядела нездоровой.

– Пожалуй, не стану. Во всяком случае, до того, как поговорю с Максом. Любое действие, которое мы сейчас предпринимаем, может пагубно повлиять на наше будущее. Стоит начать распускать слухи, и нас ожидает крах.

– Просто назовите, с кем мы можем поговорить! – не отступал я.

Хедда решительно покачала головой:

– Я и так слишком много сказала. Потребовалось выпустить пар. – Хедда повернулась к Лоре: – Мой вам совет, милая. Ни во что не ввязывайтесь и возвращайтесь в Нью-Йорк. Вас отпустят. Вас здесь не было, когда произошла трагедия. Джиму посоветовала бы то же самое, но ему уехать не позволят, поэтому ничего не скажу. Запомните оба одно: тот, кто так жестоко убил, не даст себя поймать, убьет снова, надеясь, что это как-то ему поможет. Не уедете, держитесь в стороне. Пусть разбирается полиция. Надо было рассуждать до того, как все случилось. Макс не захотел, я не стала. Но даже если мы все это потеряем, не знаю почему, мне бы хотелось еще пожить. На этот раз я с Максом согласна: нам лучше помалкивать.

Я понял, что давить на Хедду бессмысленно. Подал Лоре руку и помог подняться со скамеечки. То, что Хедда ничего не сказала, показалось мне не особенно важным. В кутящей за дверью толпе найдутся десятки людей, которые не откажутся посплетничать о Марте.

Хедда, словно позабыв, что мы еще в комнате, наливала себе новую порцию виски. Мы направились к двери, но она с треском распахнулась перед нами, и навстречу влетел Рич Ландберг. Молодое лицо сияло каким-то неприятным возбуждением. В открытую дверь до нас донесся женский крик.

– Еще кому-то досталось! – выкрикнул он матери.

Хедда повернулась к сыну и, словно не в силах держаться прямо, покачнулась.

Я увлек Лору в коридор, и мы бросились в вестибюль. Минуту назад танцевавшие и смеющиеся люди отпрянули к стенам и к дверям бара и бального зала. Через вестибюль двое полицейских несли кого-то на носилках. Впереди шел сержант Гоуэн, его рука нащупывала кобуру, словно он собирался выхватить пистолет.

– Гоуэн! – Из двери в кабинет его резко окликнул инспектор Гарделла.

Сержант повернулся, и я заметил, что его лицо белее снега на полицейской фуражке.

– Кажется, он умер.

– Кто? Кто умер? – закричал Гарделла.

– Льюис, – ответил сержант.

– Окружной прокурор, наш гений? – Сигара выпала у него изо рта, и он не стал ее подбирать.

Гоуэн кивнул:

– Нашли в сугробе рядом с автомобильной стоянкой. Ему пробили горло лыжной палкой. Потерял галлоны крови, прежде чем его обнаружили. Пришлось нести сюда, иначе замерз бы до смерти. Но, видно, напрасно – он скончался. Вроде скончался.

Я посмотрел в сторону и заметил Питера. Он стоял у входной двери в куртке, и его меховая шапка была бела от снега.

Часть III

1

Лора прижалась ко мне, и я почувствовал, что она дрожит. Мы смотрели, как полицейские пронесли носилки в расположенный на первом этаже медпункт.

От толпы отделились мужчина и женщина в лыжных костюмах и подошли к потрясенному Гарделле.

– Я врач, – сказал мужчина. – Доктор Чарлз Френч. А это моя жена, работает медсестрой. Можем вам чем-нибудь помочь?

Они были симпатичной парой. На взгляд, лет тридцати пяти, и в своих дорогих костюмах навевали мысли о Парк-авеню. Он был смуглый, жилистый, и от него веяло холодной деловитостью. Она – светловолосая и очень привлекательная.

Гарделла махнул рукой в сторону носилок, и врач с женой пошли за полицейскими.

Тишину нарушил пронзительный женский голос:

– К черту дорожные кордоны! Я уезжаю!

Журналисты кинулись за врачом и его женой. В приюте воцарился хаос. Гарделла что-то кричал в толпу, но из-за шума я не разбирал слов. Из бара снова полетели отрывистые звуки фортепьяно. Некоторые, несмотря ни на что, продолжали упорно веселиться. Другие, с десяток или больше, натянули куртки и пальто и бежали к выходу, где подобно заиндевелой статуе неподвижно стоял Питер. Может быть, они хотели попасть в свои коттеджи или, потакая мерзкому желанию, устремились посмотреть на кровь на снегу.

Затем я заметил, что Питер подает мне знаки. Показывает в сторону кабинета и сам пробирается туда сквозь толпу. Гарделла в это время пытался не отстать от носилок.

– Нас не имеют права насильно удерживать, если здесь на свободе маньяк-убийца! – крикнул кто-то мне в ухо. В глазах совершенно незнакомого человека был заметен страх.

Стараясь оградить Лору от толчков, я обнял ее за плечи. Впечатление было таким, будто мы оказались внутри включенного миксера. Шли к кабинету мелкими шажками, люди смеялись нам в лицо, кричали что-то друг другу, пихались и толкались. Макс стоял в дверях и беспомощно смотрел на беснующуюся толпу.

Мы с Лорой наконец добрались до кабинета и проскользнули внутрь.

– Заприте, – попросил Питер. Он опередил нас и, сбросив куртку, отряхивал с нее снег.

Лора не чувствовала ног, они были словно ватные. Прежде чем запереть замок, я подвел ее к камину, в котором горело большое бревно, и усадил на стул. После гвалта в вестибюле благодаря шумоизоляции здесь было невероятно тихо. Лоре надо было дать выпить, и я вспомнил, что у Гарделлы была бутылка виски. В ней оставалось еще на дюйм или два спиртного. Я плеснул виски в картонный стаканчик и протянул девушке. Она выпила одним глотком, вернула мне стаканчик и осталась сидеть со сложенными на коленях руками.

Питер перекинул куртку через спинку другого стула. Под его голубыми глазами темнели от усталости синяки.

– Это я его нашел, – очень спокойно объяснил он.

Мы с Лорой уставились на него.

– Выяснил имена тех двух, что провожали Марту домой. Фрэнк Хансен и Джерри Нот. Оба приехали в приют впервые – в качестве официальных лиц на лыжные соревнования. Кто-то устроил в одном из коттеджей частную вечеринку. Мне шепнули, что они там, и я пошел поговорить с ними. Никакого результата. Оба только вчера вечером познакомились с Мартой. Искали любовных приключений, но ничего про нее не знали – ни кто ее друзья и вообще ничего полезного.