Сегодня этот топтун, узнав что ты была близка с Гилмором, пришел сюда, чтоб тебя допросить. Он знал, что ты не убивала Гилмора, но он сделал тебе предложение определенного рода — можешь сыграть с ним так жестко, как захочешь; например, скажешь, что он надоедал тебе уже несколько месяцев — и когда ты отказал ему, он стал угрожать, что посадит тебя.

Ты отказалась иметь с ним дело, он тогда схватил тебя, разорвал одежду и поставил на лице синяк, когда ты стала сопротивляться. По счастью, в это время пришел я, у нас было назначено свидание, у слышал твой крик. Входная дверь была открыта, так что я ворвался в комнату, оттащил этого парня от тебя и разоружил его. Затем мы удерживали его до прихода полиции — кого мы сейчас вызовем по телефону. Поняла?

— Да, Стэн.

— Отлично! Теперь слушай: когда полиция будет здесь, этот парень выложит им все, что он знает, без сомнения, и, я не исключаю возможности, в полицию мы поедем все вместе. Именно поэтому я хочу, чтоб ты узнала, что к чему прямо сейчас. Я рассчитываю, что у меня достаточно связей, чтоб добиться нашего освобождения под залог этим вечером, или, если случится худшее, добьюсь того, чтоб мой адвокат пришел этой ночью — таким образом я обеспечу нам необходимых свидетелей. Также я подмажу кого надо и устрою так, чтоб наш маленький жирный друг посидел за решеткой день или два, и ему не будет дозволено видеться с кем-либо до завтрашнего вечера — это даст нам значительное преимущество перед ним. Я не знаю, многое ли знает он, но при помощи твоей истории и историй других маленьких умных барышень, я создам ему такую репутацию, что ни одна коллегия присяжных в мире ему не поверит.

— И как вам это нравится? — торжествуя спросил он меня.

— Вы большой шутник, — я рассмеялся ему в лицо. — Думаю, это забавно!

Но в действительности я так не думал. Да, я полагал, что знал решение загадки — простое и увязывающее все факты решение — но все равно по моей спине ползли мурашки, а ладони вспотели. Меня уже пытались посадить и раньше — ни один детектив в нашем бизнесе не избежал подобной неприятности, кто раньше, а кто позже — но я так никогда и не привыкну к этому. Есть особая смертельная опасность в этом деле — особенно, когда вы знаете как могут ошибаться наши суды — которая заставляет вашу плоть трепетать, не зависимо от того, насколько вы считаете себя в безопасности.

— Позвони в полицию, — сказал Теннант девушке, — и, ради Бога, строго придерживайся своей истории.

Когда он постарался взглядом подчеркнуть необходимость точно выполнять его указания, я оказался вне его поля зрения.

Я был, примерно, в пяти футах от него и от его револьвера.

Прыжок — не прямо на него, а немного в сторону — и я оказался рядом с ним.

Револьвер выстрелил, накрытый моей рукой. К моему удивлению, пуля в меня не попала. Хотя мне казалось, что я не обойдусь без ранения.

Второго выстрела не произошло.

Я сжал правый кулак во время прыжка. И кулак ударил в тот же момент, как я коснулся пола. Удар по Теннанту пришелся слишком высоко — в скулу — но это заставило его отшатнуться на несколько шагов.

Я не знал, что случилось с его револьвером. У него в руке его больше не было. Я не стал задерживаться и искать его. Я был занят — толкал его вперед — не позволял ему выбирать дистанцию — я держался вплотную к нему — бил его с обеих рук.

Он был на голову выше меня, и с более длинными руками, но он не был ни тяжелее, ни сильнее чем я. Я предполагаю, что он тоже наносил удары, пока я молотил его через всю комнату. Он должен был это делать. Но я ничего не чувствовал.

Я загнал его в угол. Прижатый к углу спиной, со стесненными ногами, он не имел возможности задействовать всю свою силу. Я левой рукой обхватил его корпус, чтоб сохранять близкую дистанцию. И начал вколачивать в него свой правый кулак.

Мне это понравилось. Его живот был дряблый, и становился с каждым ударом все мягче. А я бил часто.

Он пытался достать мое лицо, но я спрятал свой нос у него на груди и не позволял порушить всю мою красоту. Тем временем мой правый кулак продолжал терзать его пузо.

Затем я услышал, что Кара Кенбрук перемещается за моей спиной; я помнил о револьвере, который куда-то упал, когда я атаковал Теннанта. Мне это не нравилось, но я ничего не мог сделать, кроме как вкладывать все больше и больше силы в свои удары. Мой собственный пистолет был где-то в одном из его карманов. Но сейчас ни у одного из нас не было времени искать его.

Колени Теннанта подкосились после очередного моего удара.

Еще разок, сказал я себе, потом шаг назад, один удар в подбородок, и посмотрим, как он упадет.

Но ничего у меня не вышло.

Что-то, как я догадывался, это был потерявшийся револьвер, ударило меня по макушке. Недостаточно сильно, чтоб я потерял сознание, но это заставило меня ослабить удары.

Еще шлепок.

Они были слабы, эти удары по голове. Но чтоб повредить череп при помощи куска металла не надо особо сильно бить.

Я попытался уклониться от следующего шлепка, но неудачно. Я не только получил удар револьвером, но и позволил Теннанту оторваться от меня.

Это был конец.

Я повернулся к девушке как раз вовремя, чтоб получить очередной удар по голове, а потом один из кулаков Теннанта врезался мне в ухо.

Я рухнул, как боксер после нокаута — мои глаза были открыты, мое сознание не помутилось, но ни руки ни ноги не могли оторвать меня от пола.

Теннант вытащил из кармана мой пистолет, направил на меня и сел в кресло, хватая ртом воздух, который я вышиб из него. Девушка села на другой стул, а я, обнаружив, что могу управлять собой, находился посреди комнаты на полу и смотрел на них.

Теннант заговорил, все еще задыхаясь.

— Отлично — следы борьбы, придадут правдоподобие нашему рассказу!

— Если они не поверят, что вы участвовали в драке, — предложил я мрачно, сжимая больную голову обеими руками, — вы можете устроить маленький стриптиз и показать им свой животик.

— А вы можете показать им это!

Он наклонился и рассек мне губу ударом, который опрокинул меня на спину.

Гнев заставил мои ноги двигаться. Я встал. Теннант переместился за кресло. Мой черный пистолет в его руке не дрожал.

— Держите себя в руках, — предупредил он меня. — Моя история, если я убью вас, возможно, будет выглядеть только правдоподобнее.

Это было не лишено смысла. Я остался стоять.

— Позвони в полицию, Кара, — приказал Теннант.

Она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь; все, что мне удалось расслышать из ее разговора, было лишь невнятное бормотание.


Десять минут спустя прибыли трое полицейских в форме. Все трое знали Теннанта, и обращались с ним с почтением. Теннант раскрутил перед ними свою историю, которую они слепили вместе с девочкой, с некоторыми изменениями, чтоб объяснить выстрел из никелированного револьвера, и устроенный нами погром в доме. Девушка каждый раз энергично кивала головой, когда полицейский смотрел на нее. Теннант передал обе пушки светловолосому сержанту.

Я не спорил, не отрицал своей вины, но сказал сержанту:

— Я работаю с детективом-сержантом О’Гаром над одним заданием. Я хочу поговорить с ним по телефону, и еще я хочу, чтоб вы доставили нас всех троих в детективное бюро.

Теннант, разумеется, возражал против этого; но не потому, что он надеялся что-то получить, а просто, вдруг получится. Светловолосый сержант смотрел то на меня, то на него, в замешательстве. Я, со своим ободранным лицом и разбитой губой; Теннант, с красным бугром под глазом, куда пришелся мой первый удар; и девушка с одеждой, большая часть которой выше талии была разорвана и с синяком на щеке.

— Это все странно выглядит, — объявил сержант, — и мне не следует удивляться, кроме как тому, зачем всех вас надо тащить в детективное бюро.

Один из полицейских вышел вместе со мной в прихожую, и я позвонил О’Гару домой. Было почти десять часов вечера, и он собирался ложиться спать.

— Привожу в порядок убийство Гилмора, — сказал я ему. — Встречайте меня в Зале Правосудия. Вы можете заполучить Келли, патрульного, что нашел Гилмора, и привести его туда? Я хочу, чтоб он посмотрел кое на кого.

— Я сделаю это, — пообещал О’Гар, и я повесил трубку.

Фургон, в котором прибыли вызванные Карой Кенбрук полицейские, доставил нас в Зал Правосудия, где нас всех троих проводили к начальнику детективного отдела. МакТай, лейтенант, исполнял эти обязанности.

Я знал МакТая, и мы были в довольно хороших отношениях, но я не имел веса в местной политике, а вот Теннант имел. Я не говорю, что МакТай осознанно бы помог Теннанту засадить меня; но если поставит меня против помощника городского инженера, я знал, кто будет иметь преимущество если возникнут сомнения, кто говорит правду.

В моей голове сейчас стучало и шумело, особенно там, куда била девушка. Я сел, стараясь лишний раз не шевелиться, и обхватил руками голову, в то время как Теннант и Кара Кенбрук, с массой подробностей, которые не прошли незамеченными для одетых в форму мужчин, рассказывали свою сказку и показывали свои раны.

Теннант описывал ужасающую сцену, которую увидели его глаза, когда привлеченный криками девушки, он ворвался в ее квартиру. В этот момент в отдел вошел О’Гар. Он узнал Тенната, удивленно поднял брови, и сел рядом со мной.

— Что, черт побери, все это означает? — пробормотал он.

— Великолепное варево, — прошептал я назад. — Слушайте. В той никелированной пушке на столе есть пустая гильза. Добудьте ее для меня.

Он скреб голову, с сомнением слушая следующие пассажи Теннанта, глянул на меня искоса, прошел к столу и взял револьвер.

МакТай кинул на него острый, вопросительный взгляд.

— Возможно он имеет отношение к убийству Гилмора, — сказал детектив-сержант, переламывая револьвер.