Дэшилл Хэммет - Смерть на Пайн-стрит

«Women, Politics and Murder» («Death on Pine Street»). Рассказ напечатан в журнале «Black Mask» в сентябре 1924 года. Переводчик М. Банькин.

Пухленькая горничная с наглыми зелеными глазами и чувственными полными губами провела меня через два лестничных пролета и впустила в продуманно обставленный будуар, где у окна сидела женщина в черном. Она была худощава, эта вдова убитого, ее лицо было бледным и осунувшимся.

— Вы из Детективного агентства «Континенталь»? — спросила она, прежде чем я сделал два шага в комнате.

— Да.

— Я хочу, чтоб вы нашли убийцу моего мужа, — у нее был пронзительный голос, а в темных глазах горел дикий огонь. — Полиция не сделала ничего. Уже прошло четыре дня, а они не сделали ничего. Они говорят, что это был грабитель, но они не нашли грабителя. Они ничего не нашли!

— Но, миссис Гилмор, — начал я, не совсем обрадованный этим взрывом, — вы должны…

— Знаю я! Знаю! — прервала она меня. — Но они ничего не сделали, я говорю вам — ничего. Я не думаю, что они приложили хоть малейшее усилие. Я не думаю, что они хотят его найти!

— Его? — спросил я, потому что она употребила местоимение мужского рода. — Вы думаете, что это был мужчина?

Она схватилась за губу и отвела от меня взгляд туда, где за окном виднелся залив Сан-Франциско, расстояние превратило лодки в игрушки. Залив синел под полуденным солнцем.

— Я не знаю, — сказал она нерешительно, — это мог быть…

Она быстро обернулась ко мне, ее лицо дергалось, и казалось невозможным, чтоб кто-нибудь мог бы говорить так быстро, как она выплевывала слова одно за другим.

— Я расскажу вам. Вы можете судить сами. Бернард не был верен мне. Была женщина по имени Кара Кенбрук. Она не была первой. Но я узнала о ней в прошлом месяце. Мы ссорились. Бернард обещал бросить ее. Может он этого не сделал. Но если бы он сделал, я бы не стала не принимать ее во внимание — женщина подобного рода способна сделать что-угодно. И в глубине своего сердца я действительно полагаю, что это сделала она!

— И вы действительно думаете, что полиция не хочет арестовывать ее?

— Я не имела в виду именно это. Мои нервы сейчас не в порядке, и я могу сказать что-то невпопад. Бернард был замешан в политике, вы знаете, и если бы полиция нашла, или даже подумала, что политика каким-то образом имела отношение к его смерти, они могли бы… я не знаю, о чем я вообще думаю. Мои нервы, я вся разбита, у меня возникают бредовые мысли, — она протянула ко мне тонкую руку, — распутайте этот клубок для меня! Найдите того, кто убил Бернарда!

Я кивнул, не особо уверенно, все еще не слишком довольный доставшимся мне клиентом.

— Вы знаете эту женщину, Кенбрук? — спросил я.

— Я видела ее раз на улице, и мне достаточно, чтоб понять, какого сорта она дамочка!

— Вы рассказали полиции о ней?

— Нет, — она снова посмотрела в окно, и потом, так как я ждал продолжения, добавила оправдывающимся тоном: — Полицейские детективы, что приходили ко мне, вели себя так, словно это я, возможно, убила Бернарда. Я боялась признаться им, что у меня была причина для ревности. Возможно, мне не стоило молчать об этой женщине, но я тогда не считала, что она могла сделать это, пока позже полиция не потерпела неудачу в поисках убийцы. Тогда я начала думать, что это сделала она; но я не могла заставить себя пойти в полицию и рассказать, что утаила информацию. Я знала, что они подумают. Итак я… Вы можете сделать так, чтоб все выглядело, будто я не знала об этой женщине. Можете ведь?

— Возможно. Итак, насколько я понимаю суть дела, ваш муж был застрелен на Пайн-стрит, между Ливенуорт-стрит и Джонс-стрит, в три часа утра во вторник. Правильно?

— Да.

— Куда он шел?

— Домой, я полагаю, но я не знаю, где он был. Никто не знает. Полиции не удалось выяснить, если они и пытались. Он сказал мне в понедельник вечером, что у него назначена деловая встреча. Он занимался строительными подрядами, как вы знаете. Вышел из дома примерно в половине двенадцатого, обещал вернуться через четыре-пять часов.

— Разве это не необычное время для деловой встречи?

— Не для Бернарда. Он часто принимал людей дома в полночь.

— У вас есть хоть какое-то предположение, где он мог быть той ночью?

Она выразительно покачала головой.

— Нет, я вообще не знаю ничего о его коммерческих делах, и даже сотрудники его офиса, как мне кажется, не знают, куда он ходил той ночью.

Это не выглядело невероятным. Большей частью «Строительная компания Б. Ф. Гилмора» работала по городским и государственным договорам, и такую секретную встречу нельзя назвать неслыханным делом в таких случаях. Политики, заведующие подрядами, редко действуют в открытую.

— Что скажете о его врагах? — спросил я.

— Я не знаю никого, кто ненавидел бы его настолько, чтоб убить его.

— Вы знаете, где живет эта женщина, Кенбрук?

— Да. В многоквартирном доме Гарфорда, на Буш-стрит.

— Есть еще что-нибудь, что вы забыли мне сказать? — спросил я, сделав небольшое ударение на слове «мне».

— Нет, я сказала вам все, что знаю, совершенно все.

Идя по Калифорния-стрит, я копался в памяти, вспоминая все что я когда-либо слышал о Бернарде Гилморе. Я смог припомнить некоторые вещи — оппозиционные газеты имели привычку писать разоблачительные статьи о нем при каждых выборах — но это мне ничего не дало. Я помнил его лицо: неистовый, краснолицый мужчина, который пробил свой путь от носильщика лотка с кирпичами до владельца компании стоимостью в пол-миллиона долларов и прекрасно чувствовавшего себя в политическом омуте. «Хулиган с маникюром», кое-кто называл его так; человек со множеством врагов и еще большим числом друзей; огромный, добродушный, неукротимый любитель пошуметь.

Маловажные подробности дюжины скандалов со взятками, в которых он был замешан, хотя ни у кого не было на него неопровержимых материалов, проносились в моей голове, пока я ехал в центр города, сидя на слишком маленькой скамейке империала трамвая. Потом еще был невнятный разговор о некоем бутлегерском синдикате, чьим главой, как подозревалось, он был…

Я покинул трамвай на Кирни-стрит и вошел в Зал Правосудия. В общей комнате детективов я отыскал О’Гара, сержанта-детектива, ответственного за Отдел по расследованию убийств: невысокого коренастого мужчину, лет пятидесяти, в широкополой шляпе, что носят киношные шерифы, но его маленьким голубым глазкам и упрямой голове этот шутовской головной убор ничуть не мешал.

— Я хотел бы получить некоторую конфиденциальную информацию, касающуюся убийства Гилмора, — сказал ему я.

— И я хотел бы, — вернул он мне мои слова. — Но если вы пойдете со мной, я, пока ем, расскажу то немногое, что знаю. Я еще не обедал.

Шум и гам закусочной на Сьюттер-стрит укрыли нас от любопытных ушей. Сержант-детектив склонился над тарелкой с густой похлебкой из моллюсков и рассказал мне, что он знал об убийстве, знал он действительно не много.

— Один из парней, Келли, был на обходе ранним утром четверга. Он спускался вниз по Джонс-стрит от Калифорния-стрит к Пайн-стрит. Было около трех часов, ни тумана, ни чего подобного, ясная ночь. Келли был примерно в двадцати футах от Пайн-стрит, когда он услышал выстрел. Он быстро обогнул угол, и там лежал умирающий мужчина, тот лежал на северной стороне Пайн-стрит, на тротуаре, посередине между Джонс-стрит и Ливенуорт-стрит. Никого больше не было видно. Келли подбежал к мужчине и обнаружил, что это Гилмор. Гилмор умер, не успев и слова сказать. Доктора говорят, что его сперва сбили с ног, а потом застрелили; у него на лбу синяк, и пуля вошла в грудь наклонно вверх. Понимаете о чем я говорю? Он лежал на спине, когда пуля поразила его. Стреляли стоя в ногах. Пуля тридцать восьмого калибра.

— При нем были деньги?

О’Гар хлебнул пару ложек супа и кивнул.

— Шест сотен баксов, брильянтовые запонки и часы. Ничто не тронуто.

— Что он делал на Пайн-стрит в такую рань?

— Будь я проклят, если знаю, брат. Может он шел домой, но мы не можем выяснить, где он был. Мы даже не смогли определить, в каком направлении по улице он шел, когда был сбит с ног. Он лежал поперек тротуара, ногами к поребрику: но это ничего не значит — он мог перевернуться три или четыре раза, после того как получил удар.

— В том квартале все дома многоквартирные?

— Ага. Там есть проулок, или два проезда с южной стороны; но Келли говорит, что видел оба входа в этот проулок когда прозвучал выстрел, прежде чем он завернул за угол, никто не воспользовался этим путем.

— Полагаете, что выстрел сделал кто-то, кто живет в этом квартале? — спросил я.

О’Гар наклонил чашку, зачерпнул остатки похлебки, сунул ложку в рот и проворчал.

— Возможно. Но мы не смогли доказать, что Гилмор был знаком с кем-либо в том квартале.

— Много народу сбежалось посмотреть, что случилось?

— Не очень. Всегда есть люди, готовые прибежать, если что-то случается. Но Келли говорит, что не было никого, кто выглядел бы подозрительно — обычное ночное сборище. Парни прочесали жильцов соседних домов, но ничего не обнаружили.

— Поблизости стояли какие-нибудь автомобили?

— Келли говорит, что нет. Он не видел ни одного.

— Что думаете об этом деле? — спросил я.

Он поднялся со стула и уставился на меня.

— Мне не положено думать, — сказал он язвительно, — я полицейский детектив.

Я понял, что кто-то устроил ему выволочку, чтоб он не пытался найти убийцу.

— У меня есть наводка на одну женщину, — сказал я ему. — Не желаете прогуляться и поговорить о ней со мной?