Пуаро вежливо запротестовал.

— Но, мадам, вы ведь хорошая жена и хорошая мать семейства!

Морин покачала головой.

— Вы уверены? Разумеется, я своих близких люблю, но разве этого достаточно?

Пуаро кашлянул.

— Да будет мне позволено дать вам простой совет: любящая жена должна заботиться о желудке своего мужа. Это главное!

Морин не сразу поняла его замечание.

— Вы намекаете на мою готовку? — спросила она после некоторого раздумья. — Быть может, вы и правы. Но мне почти безразлично то, что люди едят и во что одеваются.

Пуаро промычал что-то многозначительное. Морин допила свое вино, некоторое время помолчала, а потом продолжала:

— Однажды я прочла в газете письмо одной женщины, очень глупое письмо. Представьте, что у вас такое положение, — писала она, — что вы можете дать своему ребенку только самое необходимое. И вот находятся очень богатые люди, которые предлагают его усыновить. Как поступить в таком случае?.. По-моему, вопрос просто идиотский. Если вы в состоянии кормить своего ребенка досыта, то должны растить его сами!

Взглядом, которому алкоголь придавал досадную неподвижность, она какое-то мгновение разглядывала свой пустой бокал, а потом сказала:

— С этими вещами я знакома на собственном опыте. Меня ведь удочерили чужие люди, и я выросла избалованным ребенком у своих приемных родителей. Я никогда и ни в чем не испытывала нужды, зато постоянно страдала от мысли, что моя мать не захотела меня воспитывать и отдала посторонним людям.

— Есть жертвы, которые приносятся ради вашего собственного блага, — заметил Пуаро.

Морин пристально посмотрела на сыщика.

— Ни во что подобное я не верю. Родители приводят такой довод, чтобы оправдать себя в своих глазах. На самом же деле они решили, что вполне могут обойтись без вас. Поэтому-то вам так больно!.. Делайте что угодно, но я ни за что на свете не откажусь от своих детей!

— И вы будете правы, — заявила миссис Оливер.

— Я тоже так думаю, — заметил Пуаро.

— Значит, у нас единое мнение, — воскликнула Морин, расхохотавшись. — Так о чем же мы спорим?

На террасу вышел Робин Апуард.

— Совершенно верно! — вскричал он. — Но о чем же все-таки идет речь?

— Мы говорили об усыновлении детей, — ответила ему Морин. — Быть приемышем — это, по-моему, ужасно! А по-вашему?

— Да, конечно. Но это все же лучше, чем остаться сиротой!

Обращаясь к миссис Оливер, Робин добавил:

— Не пора ли нам, Ариадна, отправляться домой? Гости уходили все одновременно. Правда, доктор Рэндел, вызванный по телефону, покинул вечеринку еще раньше. Благодаря джину среди уходящих царило веселое настроение. Когда гости подошли к вилле «Лэбернамз», Робин потребовал, чтобы они не расходились.

— Зайдите к нам на минутку! Вы доставите мадре удовольствие. Боги не позволили ей участвовать в нашем празднестве, она была этим огорчена и теперь будет счастлива услышать рассказы о вечеринке.

Действительно, миссис Апуард была рада гостям и настойчиво расспрашивала их о подробностях прошедшей вечеринки.

— Кто там еще был? Уэзери?

— Нет. Миссис Уэзери чувствовала себя неважно, а без нее эта дурочка Дейдр не захотела прийти.

— Патологический случай, — заметил Робин.

— Нет-нет, — возразила Морин. — Это все из-за ее матери!.. Ведь есть такие матери, которые буквально не дают своим детям свободно дышать!

Заметив иронический взгляд миссис Апуард, Морин поняла, что допустила бестактность.

— Разве я тебе мешаю свободно дышать, Робин? — спросила миссис Апуард.

— Конечно, нет, мадре!

Стремясь перевести беседу на другие темы, Морин тут же заговорила о своих собаках. Разговор вскоре приобрел почти научную направленность.

— Что ни говорите, а действия законов наследственности невозможно избежать, — безапелляционным тоном заявила миссис Апуард. — Это касается и людей, и собак.

— Но ведь влияние среды… — робко начала Шелаг Рэндел.

Миссис Апуард не дала ей договорить:

— Ни в какую среду я не верю!.. Ее влияние всегда очень поверхностно. Человеку среда может придать известный лоск, но в счет идет только то, что мы приносим с собой, рождаясь, то есть раса и лишь одна раса.

Шелаг Рэндел, покраснев от возмущения, запротестовала:

— Но это несправедливо.

— Сама жизнь несправедлива, — немедленно отреагировала миссис Апуард.

— Я полностью разделяю мнение миссис Апуард, — заявил Джонни Саммерхейз тягучим и размеренным голосом. — Раса всегда проявит себя, я в этом никогда не сомневался.

— Значит, все заранее предопределено, — произнесла миссис Оливер. — Бог наказывает «детей за вину отцов до третьего и четвертого рода…»

Морин Саммерхейз не очень громко заметила:

— Вы приводите не полностью это место из библии. Там еще сказано, что бог творит милость до «тысячи родов…».

На какой-то миг вновь возникло замешательство, и, чтобы рассеять его, присутствующие буквально атаковали Пуаро.

— Расскажите нам, мистер Пуаро, относительно миссис Мак-Джинти! Почему ее будто бы убил не тот мерзкий тип, что снимал у нее комнату?

— У вас есть, должно быть, мистер Пуаро, свои основания, чтобы так думать! Расскажите нам о них!

Пуаро молча улыбался. Вопросы так и сыпались со всех сторон.

— Если убийца — не Бентли, так кто же тогда совершил преступление?

— Вот именно, кто?

В эту перепалку вмешалась миссис Апуард.

— Вы ставите мистера Пуаро в затруднительное положение, — сказала она язвительным тоном. — Весьма вероятно, что он подозревает кого-нибудь из нас!

— Кого-нибудь из нас? Ах, вот как!

Сыщик посмотрел на миссис Апуард, и ему показалось, что в ее глазах был вызов. В разговор вступил Робин Апуард:

— Ну да, детки! Мы все на подозрении! Подражая резким приемам полицейского инспектора при допросе обвиняемого, Робин продолжал:

— Перестаньте притворяться! Морин, где вы были в ночь на… В самом деле, когда это произошло?

— В ночь на 22 ноября, — подсказал Пуаро.

— Итак, где вы были в ночь на 22 ноября?..

— Бог мой, я этого не помню! — ответила Морин.

— С тех пор ведь прошло немало времени, — заметила миссис Рэндел. — Как тут вспомнишь?

— Но я-то оказывается знаю, где я тогда был, — сказал Робин. — Дело в том, что я в тот вечер участвовал в радиопередаче. Я ездил в Коулпорт на машине и выступал там перед микрофоном на тему: «Несколько аспектов современного театра». Я помню это весьма отчетливо, так как подробно анализировал образ служанки в пьесе Голсуорси «Серебряная шкатулка» и тогда еще подумал, не похожа ли эта женщина на бедную миссис Мак-Джинти?

Шелаг Рэндел подтвердила его слова.

— Теперь я вспомнила, — добавила она. — Вы мне говорили, что в тот день у Дженет был выходной и ваша мать остается совсем одна на весь вечер. Я решила составить ей компанию. Только, к сожалению, не дозвонилась у двери вашей виллы.

Миссис Апуард нахмурила лоб, размышляя.

— Все понятно! — сказала она наконец. — В тот вечер я из-за приступа мигрени легла в кровать, а моя комната примыкает к саду. Поэтому, когда звонят у входной двери, я ничего не слышу.

— На следующий день, — продолжала Шелаг, — когда я узнала об убийстве миссис Мак-Джинти, меня пробрала дрожь при мысли, что в тот вечер я вполне могла встретиться по дороге с убийцей. Как и все, я сначала думала, что ее убил какой-нибудь бродяга. Морин подняла голову.

— Как ни стараюсь, — заявила она, — но не могу вспомнить, что я делала в тот вечер. Зато отчетливо помню, как на следующий день булочник сообщил нам об этом преступлении. Он сказал: «Миссис Мак-Джинти отдала концы!» А я тогда как раз раздумывала, почему она до сих пор не пришла к нам.

Миссис Апуард по-прежнему пристально смотрела на Пуаро. Но такой продолжительный экзамен его нисколько не смущал. Напротив. Его представления о миссис Апуард начали вырисовываться более четко. Она была очень умна, эгоистична и, видимо, способна принимать самые жестокие решения. Угрызений совести она, очевидно, не испытывала.

— Мистер Пуаро, вы обнаружили уже какие-нибудь следы преступления?

Вопрос задала Шелаг Рэндел.

— Да-да, — воскликнул Джонни Саммерхейз, — именно это нас интересует! В детективах мне нравятся как раз те детали, которые ускользают от внимания читателя, но позволят сыщику изобличить убийцу. На последних страницах книги говоришь сам себе: «Мне следовало бы, конечно, заметить все эти вещи!» И тогда так и хочется влепить самому себе пощечину за несообразительность. Скажите же нам, мистер Пуаро, какие следы преступления вы уже обнаружили?

Все присутствующие смотрели на сыщика. Он обвел взглядом одного за другим. Все они как будто искали развлечения. Убита миссис Мак-Джинти? Ну, так что же! За исключением, быть может, одного человека они уже как бы забыли весь ужас преступления. Теперь их интересовали лишь следы, изобличавшие преступника и обнаруженные Пуаро, о чем от имени всех попросили рассказать сначала Шелаг Рэндел, а затем и Джонни Саммерхейз. Для них это была своего рода игра, как и любая другая. Их интересовали следы преступления!

Пуаро какое-то мгновение колебался, а потом вдруг решился:

— Вы хотите узнать о следах преступления? Так вот они!

И сыщик театральным жестом выложил на стол четыре фотографии, которые незадолго до этого вынул из кармана. Все бросились к столу, чтобы получше рассмотреть фотоснимки.

— Бог мой! Как они смешно выглядят!

— Посмотрите только на эти розы!

— А какая шляпка!

— Эта девочка просто безобразна!

— Смотрите, как они одеты!

— Но почему вы представляете эти фотоснимки как «следы преступления?»

— Вот именно, почему?

— И кто эти женщины?

Пуаро внимательно смотрел на присутствующих, переводя взгляд с одного на другого.

— Вам никто здесь не знаком? — спросил он, наконец. — Вы не видели раньше какую-нибудь их этих фотографий?