Агата Кристи - Смерть лорда Эджвера

– О финансовых обязательствах речи нет…

Лорд Эджвер поднял брови.

– Стало быть, Сильвия выходит за богатого, – насмешливо заключил он.

– Чего-то я здесь не понимаю, – бормотал Пуаро. Ошеломленный, он даже сморщился от напряжения, пытаясь понять, в чем дело. – Леди Эджвер говорила мне, что много раз пыталась воздействовать на вас через адвокатов.

– Это правда, – сухо подтвердил лорд Эджвер. – Через английских адвокатов, через американских адвокатов, каких угодно адвокатов – вплоть до откровенных мошенников. В конце концов, как я уже сказал, она написала мне сама.

– Но прежде вы ей отказывали?

– Да.

– А получив ее письмо, передумали. Что заставило вас передумать, лорд Эджвер?

– Во всяком случае, не то, что я в нем прочитал, – резко ответил он. – К тому времени у меня переменились взгляды, вот и все.

– Какая внезапная перемена!

Лорд Эджвер промолчал.

– Какие именно обстоятельства способствовали ей?

– Это мое дело, мсье Пуаро, и я предпочел бы не вдаваться в подробности. Достаточно сказать, что постепенно я пришел к выводу, что действительно лучше будет разорвать этот – простите за откровенность – унизительный союз. Мой второй брак был ошибкой.

– То же самое говорит ваша жена, – тихо произнес Пуаро.

– В самом деле?

В его глазах появился странный блеск, который исчез почти мгновенно.

Он встал, давая понять, что встреча закончена, и, прощаясь, немного оттаял.

– Простите, что я потревожил вас так внезапно. Мне необходимо быть завтра в Париже.

– О, не стоит извинений.

– Спешу на распродажу предметов искусства. Присмотрел там маленькую статуэтку – безукоризненная в своем роде вещь. Возможно, немного macabre[14], но у меня давняя слабость к macabre. Я человек с необычными вкусами.

Снова эта странная улыбка. Я взглянул на книги, стоявшие на ближайшей ко мне полке. Мемуары Казановы, книга о маркизе де Саде, другая – о средневековых пытках.

Я вспомнил, как поежилась Сильвия Уилкинсон, говоря о муже. Она не притворялась. И я задумался над тем, что же представляет из себя Джордж Альфред Сент-Винсент Марш, четвертый барон Эджвер.

Он учтиво простился с нами и тронул рукой звонок. Греческий бог – дворецкий – поджидал нас в холле. Закрывая за собой дверь в библиотеку, я оглянулся и едва не вскрикнул.

Учтиво улыбающееся лицо преобразилось. Я увидел оскаленные зубы и глаза, полные злобы и безумной ярости.

Теперь мне стало абсолютно ясно, почему от лорда Эджвера сбежали обе жены. И оставалось только поражаться железному самообладанию этого человека, в течение всей беседы с нами сохранявшего спокойствие!

Когда мы достигли входной двери, распахнулась дверь справа от нее. На пороге появилась девушка, которая непроизвольно отпрянула, увидев нас.

Это было высокое, стройное создание с темными волосами и бледным лицом. Ее глаза, темные и испуганные, на мгновение встретились с моими. Затем она, как тень, скользнула обратно в комнату и затворила за собой дверь.

В следующую секунду мы оказались на улице. Пуаро остановил такси, мы уселись в него и отравились в «Савой».

– Да, Гастингс, – сказал он. – Беседа была совсем не такой, как я ожидал.

– Пожалуй. Какой необычный человек этот лорд Эджвер!

И я рассказал, что увидел, когда закрывал дверь в библиотеку. Слушая меня, Пуаро медленно и понимающе кивал.

– Я считаю, он очень близок к безумию, Гастингс. Не удивлюсь, если окажется, что он – скопище пороков и что под этой ледяной внешностью прячутся весьма жестокие инстинкты.

– Нет ничего странного в том, что от него сбежали обе жены!

– Вот именно.

– Пуаро, а вы заметили девушку, когда мы выходили? Темноволосую, с бледным лицом.

– Заметил, друг мой. Молодая леди показалась мне испуганной и несчастной.

Его голос был серьезен.

– Как вы думаете, кто это?

– У него есть дочь. Возможно, это она.

– Да, она выглядела очень испуганной, – медленно сказал я. – Такой дом – мрачное место для молоденькой девушки.

– Вы правы. Однако мы уже приехали, мой друг. Поспешим обрадовать миледи хорошими новостями!

Сильвия была у себя в номере, о чем нам сообщил служащий отеля в ответ на нашу просьбу позвонивший ей по телефону. Она попросила нас подняться. Мальчик-слуга довел нас до двери.

Отворила ее опрятно одетая пожилая дама в очках и с аккуратно причесанными седыми волосами. Из спальни раздался голос Сильвии, с той самой характерной хрипотцой.

– Это мсье Пуаро, Эллис? Скажи, чтобы он сел. Я только наброшу на себя какие-нибудь лохмотья.

Лохмотьями оказалось прозрачное неглиже, открывавшее больше, чем скрывало. Выйдя к нам, Сильвия нетерпеливо спросила:

– Ну?

– Все в порядке, мадам.

– То есть… как?

– Лорд Эджвер ничего не имеет против развода.

– Что?

Либо ее изумление было искренним, либо она в самом деле была замечательной актрисой.

– Мсье Пуаро! Вы это сделали! С первого раза! Да вы гений! Но как, как вам это удалось?

– Мадам, я не могу принимать незаслуженные комплименты. Полгода назад ваш муж написал вам, что решил согласиться с вашим требованием.

– О чем вы говорите? Написал мне? Куда?

– Насколько я понимаю, вы в то время находились в Голливуде.

– Но я не получала никакого письма! Должно быть, оно затерялось где-то. О господи, а я все эти месяцы голову себе ломала, чуть с ума не сошла!

– Лорд Эджвер полагает, что вы хотите выйти замуж за актера.

– Правильно. Так я ему написала. – Она улыбнулась, как довольный ребенок, но тут же встревоженно спросила: – Вы ведь не сказали ему про герцога?

– Нет-нет, успокойтесь. Я человек осмотрительный. Это было бы ни к чему, правда?

– Конечно! Мой муж ужасно мелочный. Если бы он узнал, что я выхожу за Мертона, он бы решил, что это для меня слишком жирно, и наверняка постарался бы все испортить. Актер – другое дело. И все равно я удивлена. Очень. А ты, Эллис?

Пока Сильвия разговаривала с Пуаро, ее горничная то исчезала в спальне, то вновь появлялась, собирая разбросанную по стульям одежду. Я думал, что она не прислушивается к беседе, но оказалось, она совершенно в курсе событий.

– Я тоже, миледи. Похоже, лорд Эджвер сильно переменился с тех пор, как мы его знали, – презрительно сказала горничная.

– Похоже, что да.

– Вы не можете понять этой перемены? Она удивляет вас?

– Да, конечно. Но, по крайней мере, мне теперь не надо волноваться. Какая разница, почему он передумал, если он наконец-то передумал?

– Это может не интересовать вас, мадам, но интересует меня.

Сильвия не обратила на слова Пуаро никакого внимания.

– Главное, я теперь свободна!

– Еще нет, мадам.

Она нетерпеливо взглянула на него.

– Ну, буду свободна. Какая разница?

Но Пуаро, судя по выражению его лица полагал, что разница есть.

– Герцог сейчас в Париже, – сказала Сильвия. – Я должна немедленно дать ему телеграмму. Представляю, что будет с его мамашей!

Пуаро встал.

– Рад, мадам, что все получилось, как вы хотели.

– До свидания, мсье Пуаро, и огромное вам спасибо.

– Я ничего не сделал.

– А кто принес мне хорошие вести? Я ужасно вам благодарна. Правда.

– Вот так! – сказал мне Пуаро, когда мы вышли из номера. – Никого не видит, кроме себя. Ей даже не любопытно, почему письмо лорда Эджвера до нее не дошло! Вы сами видели, Гастингс, как у нее развито деловое чутье. Но интеллекта – ноль! Что ж, господь бог не дает всего разом.

– Разве что Эркюлю Пуаро… – ввернул я.

– Веселитесь, мой друг, веселитесь, – невозмутимо отозвался Пуаро, – а я, пока мы будем идти по набережной, приведу в порядок свои мысли.

Я скромно молчал, предоставив оракулу возможность заговорить первым.

– Это письмо, – вновь начал он, когда мы прошли вдоль реки некоторое расстояние, – оно меня интригует. У этой проблемы есть четыре разгадки, мой друг.

– Четыре?

– Да. Первая: письмо пропало на почте. Это в самом деле случается. Но нечасто. Совсем нечасто! Если бы на нем был неверный адрес, оно бы уже давно вернулось к лорду Эджверу. Нет, я не склонен верить такой разгадке, хотя и она может быть верной.

Разгадка вторая. Наша красавица лжет, утверждая, что не получила письма. Это вполне вероятно. Она, если ей выгодно, может сказать что угодно, любую ложь – и абсолютно искренне. Но я не понимаю, Гастингс: какую выгоду она преследует в данном случае? Если она знала, что он согласен с ней развестись, зачем было посылать к нему меня? Это нелогично!

Разгадка третья. Лжет лорд Эджвер. А если кто-то из них лжет, то скорее он, чем она. Но я не вижу смысла и в этой лжи. Зачем придумывать письмо, якобы посланное полгода назад? Почему бы просто-напросто не отвергнуть мое предложение? Нет, я склонен думать, что он действительно писал ей, – хотя почему он вдруг так переменился, я понять не могу.

Таким образом, мы приходим к разгадке четвертой: кто-то похитил письмо. И тут, Гастингс, перед нами открывается область очень интересных предположений, потому что письмо могло быть похищено как в Англии, так и в Америке.

Похититель явно не хотел расторжения этого брака, Гастингс. Я бы многое дал, чтобы узнать, что за всей этой историей кроется. А за ней что-то кроется – готов поклясться.

Он помолчал и медленно добавил:

– Что-то, о чем я еще почти не имею представления.

Следующим днем было тридцатое июня.

Ровно в половине десятого утра нам передали, что инспектор Джепп ждет нас внизу.

– Ah, ce bon Japp[15], – сказал Пуаро. – Интересно, что ему понадобилось в такую рань?

– Ему нужна помощь, – раздраженно ответил я. – Он запутался в каком-нибудь деле и прибежал к вам.

Я не разделяю снисходительности Пуаро к Джеппу. И не потому даже, что мне неприятна бесцеремонность, с которой он эксплуатирует мозг Пуаро, – в конце концов, Пуаро любит умственную работу, и Джепп ему в какой-то мере льстит. Меня возмущает лицемерие Джеппа, делающего вид, что ему от Пуаро ничего не надо. Я люблю в людях прямоту. Когда я высказал все это Пуаро, он рассмеялся.