– Есть! Я забыла, что брат написал заглавие, но помнила… Нет! Что вы делаете?

Ее реакция была недостаточно быстрой: левой рукой я вырвал письмо из ее рук, правой схватил со стола конверт и отскочил на безопасное расстояние.

– Не нервничайте, пожалуйста, – сказал я. – Ради вас я прошел бы сквозь огонь– сквозь воду я уже прошел, но мне придется забрать это письмо. Это единственное в мире доказательство, что ваш брат написал роман. Для меня это значит больше, чем записка Элизабет Тейлор с просьбой моей руки. Если вы захотите, чтобы некоторые отрывки не читали в суде, их не будут читать. Но у меня должно быть целое письмо с конвертом. Если бы это был единственный способ, я оглушил бы вас и отобрал письмо.

– Вы не должны были отбирать письмо таким образом, – бросила обиженная и негодующая миссис Поттер.

– Прошу простить меня, очевидно, я слишком импульсивный человек. Я возвращаю вам письмо, и вы вручите мне его добровольно, потому что в случае отказа я прибегну к силе.

Глаза миссис Поттер заблестели. Было видно, что она не поняла меня, так как слегка покраснела. Она протянула руку, я сложил листок, всунул в конверт и отдал его законной владелице. Она посмотрела на конверт, потом на меня и снова протянула руку, а я, взял письмо.

– Делаю это, – произнесла она с достоинством, – так как думаю, что мой брат одобрил бы такой поступок. Бедный Леон! Вы подозреваете, он погиб потому, что написал роман?

– Подозревал. Теперь я знаю. От вас зависит, поймаем ли мы преступника, который его убил. – Я потянулся за блокнотом, вырвал листок и подал его миссис Поттер. – У меня только одна просьба, чтобы вы переписали это собственноручно и на собственной бумаге. Может быть, потом понадобится еще одно… Но это позднее…

Женщина начала читать, а я сел.

Она выглядела прекрасно. Даже противный дождь…

Нет! Избежим преувеличений.

XV

В три двадцать три я позвонил Вульфу из Гленвиля по телефону с почты. Я всегда был очень рад, когда после отчета слышал: «Ты хорошо справился». На этот раз Вульф пошел дальше. Когда я рассказал о письме Дайкеса, лежащем в моем кармане, а также о письме, написанном миссис Поттер, которое я только что отправил, бросив в ящик почтового отделения в Гленвиле, Вульф с чувством сказал:

– Ты справился очень хорошо.

После короткого обмена несколькими фразами о наших будущих планах я снова вышел на дождь и назвал водителю поджидавшего меня такси адрес в центре Лос-Анджелеса. Всю дорогу лило. На одном из перекрестков мы едва не столкнулись с грузовиком. Таксист объяснил, что не привык водить машину в дождь. Я ответил, что надо привыкать, а он сделал обиженное лицо.

Бюро Юго-Западного агентства занимало половину десятого этажа в обшарпанном строении, где лифты скрипели и скрежетали немилосердно. Я был там однажды много лет назад. Поэтому утром позвонил из отеля, предупредив, что, вероятно, забегу, и меня, наверное, ждали.

Я вошел в угловую комнату. На мое приветствие встал Фердинанд Дольман – тип с двойным подбородком и четырнадцатью темно-русыми длинными волосиками, искусно уложенными на лысине.

– Я рад снова видеть вас! – сердечно заговорил он. – Мне очень приятно. Что слышно у толстяка?

Очень мало людей состоят с моим шефом в таких. отношениях, которые позволяют называть его «толстяком». Дольман не принадлежал к их числу, но у меня не было времени научить его хорошим манерам, поэтому пропустил бестактность мимо ушей. Чтобы создать непринужденную обстановку, я бросил несколько банальных фраз, а затем коротко объяснил, что мне нужно.

– У меня есть человек как раз для вас, – заявил Дольман. – Он здесь, только что закончил чертовски трудное дело. Честное слово, вам здорово повезло. – Он потянулся за трубкой и приказал: – Пусть придет Гибсон.

Через несколько минут двери открылись, и в комнату вошел Гибсон. Мне было достаточно одного взгляда. У этого типа было искалечено ухо, а глаза, казалось, с трудом проникали сквозь мглу, слишком густую для них. Дольман открыл рот, но я опередил его.

– Нет! – бросил я с силою. – Не подойдет. Не надо.

Гибсон усмехнулся, и когда Дольман сказал, что он может идти, вышел, не проронив ни слова. Дверь закрылась, а я живо продолжил:

– И вы осмелились рекомендовать мне такую обезьяну! Если он выполняет сложную работу, то нет необходимости даже смотреть на тех, кто выполняет легкую. Мне нужен образованный человек или, лучше, тот, кто выглядит образованным и кто может правильно говорить, не молодой и не старый, энергичный и быстрый.

– Черт побери! – Дольман сцепил руки на затылке. – Вас бы устроил шеф контрразведки?

– Без глупых шуток. Если у вас нет подходящей кандидатуры, скажите сразу, и я пойду за покупками.

– Кого-нибудь найдем, ведь у нас работают пятьдесят человек. Один наверняка подойдет.

– Покажите его.

На просмотр кандидатов потребовалось часов пять, но в конце концов Дольман показал нужного человека. Я был привередлив, признаюсь, потому что после хорошего начала не хотел споткнуться на ерунде, хотя, по правде сказать, задание этого типа ограничивалось получением двадцати долларов в сутки плюс расходы.

Человек был приблизительно моего возраста и назвался Натаном Харрисом. Лицо его было худым и длинным и, по-моему, он подходил для решения поставленной мною задачи. Я не квалифицирую людей по ушам, как Пегги Поттер.

Забрав Харриса в «Ривьеру», после ужина в моей комнате я инструктировал его до двух часов ночи. Он должен был поехать домой, взять нужные вещи и под именем Вальтера Финча поселиться в отеле «Южные моря» в номере, отвечающем моим требованиям. Я позволил ему делать заметки, но потребовал, чтобы в нужный момент (который, правда, может так и не наступить) у него все было в голове. Разумеется, я говорил ему только то, что должен знать агент издательства Вальтер Финч. Не потому что я не доверял ему, но я не хотел втягивать его без надобности в дело. Поэтому сотрудничавший со мной Харрис понятия не имел о существовании Джоан Веллимэн, Рэчел Абрамс, а также об адвокатской фирме «Корриган, Фиппс, Касбон и Бриггс».

Укладываясь в постель, я немного приоткрыл окно, а утром убедился, что лужа на полу достигла ковра. Я взял с ночного столика часы. Было девять двадцать, что соответствовало двадцати минутам первого в Нью-Йорке. На почте в Тленвиле мне сказали, что письмо попало на самолет, вылетающий из Лос-Анджелеса в восемь утра по нью-йоркскому времени. А потом будет, доставлено на Мэдисон-авеню. Может быть, как раз в тот момент, когда я потягиваюсь и зеваю. Меня беспокоил Кларенс Поттер. Правда, его жена заверила, что он не будет вмешиваться, даже если узнает о наших планах. Но меня начинало тошнить – особенно на пустой желудок – при мысли о неприятностях, которые могла бы вызвать его телеграмма в фирму «Корриган, Филпс, Касбон и Бриггс». Я не мог ждать. Прежде чем закрыть окно и пойти в ванную, соединился с Гленвилем. Мне ответил знакомый голос.

– Добрый день! Это Арчи Гудвин. Я, собственно, подумал… Вы рассказали мужу?

– Разумеется. Я вас предупредила.

– Ага… Я помню. Как он это воспринял? Может быть, я должен его навестить?

– Не думаю. Он не очень понял, о чем идет речь. Я пояснила ему, что у вас нет экземпляра рукописи и что скорее всего она недосягаема, но муж возразил мне, что следует ее найти и приложить все старания и продать роман кинофирме. Я сказала о необходимости подождать, пока придет ответ на мое письмо. Он признал мою правоту. Думаю, он все поймет, когда хорошенько подумает.

– Разумеется. Теперь займемся Вальтером Финчем. У меня есть такой человек. Сейчас он Сидит в своем номере в отеле «Южные моря». Немного выше среднего роста, лет тридцати пяти. Лицо худое, худые руки с длинными пальцами и темные глаза, почти черные. Когда он говорит, то смотрит собеседнику прямо в лицо. Его баритон вам наверняка понравится. Вы хотите записать эти приметы?

– Обойдусь;

– Вы все запомнили?

– Конечно.

– Хорошо. Весь день я буду у себя в отеле «Ривьера». Если что-нибудь произойдет, звоните мне.

– Да, позвоню.

Обязательная маленькая женщина с блестящими глазами, – подумал я, кладя трубку. Думаю, что муж у нее тупица, но она в этом ни за что не признается. Я позвонил, чтобы принесли завтрак и газеты, умылся, почистил зубы и сидел до прихода официанта в пижаме. Затем позвонил в отель «Южные моря» и спросил о мистере Вальтере Финче. Он был в номере 1216 и ответил, что все хорошо помнит. Я же посоветовал ему спокойно ждать дальнейших событий.

Приняв душ, одевшись и просмотрев газеты, я подошел к окну поглядеть на дождь. Потом позвонил портье узнать, нет ли больше писем. Я не хотел занимать телефон, который мог и зазвонить. Если бы я нервничал весь день, ночь и следующий день, это ничему бы не помогло. Но просматривая газеты, я все же посматривал на часы, пересчитывая местное время на нью-йоркское. Одиннадцать пятнадцать – это два пятнадцать. Четыре минуты второго – четыре минуты пятого. Час сорок пять – это без четверти пять, почти конец рабочего дня. Я отбросил еженедельник. Некоторое время смотрел на дождь за окном. Потом позвонил, чтобы принесли обед,

Я ел жаркое, когда зазвонил телефон. Чтобы убедиться, что я спокоен и уравновешен, я прожевал и проглотил кусок и лишь после этого снял трубку.

– Мистер Гудвин? – послышался голос миссис Поттер. – Я только что разговаривала с Нью-Йорком. Звонил мистер Корриган.

Я был рад, что успел проглотить жаркое.

– Господи! Что он говорит?

– Спросил о мистере Финче. Я сказала все, что нужно. – Она говорила быстро, но я не хотел ее останавливать. – Спросил о рукописи. Я ответила, что она у мистера Финча. Он хотел также знать, читала ли я или, может быть, видела рукопись. Я сказала, что нет. Он посоветовал, чтобы я не подписывала никакого документа и не соглашалась ни на что, пока он не поговорит со мной. Вечером он вылетит из Нью-Йорка и будет в Лос-Анджелесе завтра в восемь утра. Приедет прямо ко мне.