– Прошу меня извинить, что вам так долго пришлось ждать. Хорошо, мы будем у вас в шесть или чуть позже.

Шеф положил трубку. Я тоже.

– Хм… – подытожил я. – Наконец сдвинулись с места. Первый успех почти за десять дней.

Вульф потянулся за томиком стихов.

XI

Никогда в нашей канцелярии не собиралось столько талантливых юристов: четыре адвоката с большим авторитетом и один, лишенный прав.

Джеймс А. Корриган (секретарь Шарлотта Адамс) был приблизительно возраста своей помощницы, может быть, немного моложе. Имел челюсть боксера, фигуру жокея на пенсии и глаза самые сладкие, какие я видел в жизни, однако это не были глаза пса, жующего кость. Скорее кота, который наблюдает за птичкой в клетке.

Эммет Филпс (секретарь Ция Лондеро) явился для меня сюрпризом. Ция говорила, что он – «ходячая энциклопедия», человек, с закрытыми глазами способный цитировать всякие параграфы и законы. Но он вовсе не выглядел таким. Ему было пятьдесят с лишним, рост больше шести футов, широкие плечи и длинные руки, он великолепно смотрелся бы с генеральскими аксельбантами или в парадной форме адмирала.

Луис Касбон (секретарь Элеонор Грубер) – самый молодой из пятерки, по-видимому, мой ровесник. Его глаза не были сладкими, а томными и сонными, что, впрочем, обманчиво, ибо я слышал от Ции, что он субъект с темпераментом и ведет самые трудные дела, унаследованные от О’Маллея.

Фредерик Бриггс – родственник Элен Трой – седой мужчина с сухим вытянутым лицом. Не знаю, был ли у него секретарь – во всяком случае мне о ней ничего не известно. Он глазел на каждого говорящего и хлопал глазами, точно дурачок, а я удивлялся, что он стал компаньоном фирмы, тем более что ему было лет семьдесят, если не больше. Для акционеров подобных фирм это весьма странно. Я бы не нанял его даже для смены промокашек на столах. У Конрада О’Маллея, некогда старшего компаньона фирмы и грозы залов судебных заседаний до времени лишения его адвокатских прав за взятку председателю суда присяжных, – было весьма пессимистичное выражение лица, какого, собственно, и следовало ожидать. Он, несомненно, мог владеть залом в то время, когда на его лице не было гримас. Цвет лица здоровый, а глаза полны блеска. Такой не позволил бы занять телефонную кабину, в которой находился сам.

Кресло, обитое красной кожей, я предложил старшему компаньону, Корригану. Остальные уселись как попало вокруг стола Вульфа. Во время конференции с клиентами я берусь за блокнот и карандаш, как правило, только по просьбе шефа. На этот раз я позволил себе эксперимент – заранее приготовил письменные принадлежности и, когда Корриган начал беседу, стал записывать. Реакция была немедленной. Наши гости, застигнутые врасплох и напуганные, подняли крик. Я сделал удивленное лицо.

У Вульфа, который хорошо меня знал, на кончике языка вертелось нелестное замечание, но он с трудом сдерживал смех. Видимо, и ему было приятно, что одним ударом я вывел из равновесия четырех действующих адвокатов и одного, лишенного прав.

– Я думаю, Арчи, мы обойдемся без протоколов, – мягко обратился он ко мне.

Блокнот и карандаш я положил на стол на расстоянии вытянутой руки, что явно беспокоило наших гостей, в ходе конференции они попеременно поглядывали в мою сторону, дабы убедиться, не черчу ли я украдкой таинственные знаки.

– Это конфиденциальная частная беседа, – заявил Корриган.

– Да, сэр – согласился Вульф. – Но на нее не распространяется закон о профессиональной тайне. Я не являюсь вашим клиентом.

– По правде говоря, мы ничего не имели бы против этого.

Корриган улыбнулся, а в его глазах осталось все то же сладкое выражение.

– Мы не принадлежим к мошенническим фирмам, и я уверяю вас, были бы счастливы оказать вам когда-нибудь услугу.

Вульф слегка наклонил голову, я удивленно поднял брови. Видно наши гости пришли настроенные примирительно.

– Приступим, однако, к сути дела, – продолжал старший компаньон. – Вчера вечером вы, сэр, пригласили сюда больше половины наших служащих и пытались обмануть этих дам.

– Вы имеете в виду обман в трактовке Уголовного кодекса?

– Нет. Начну сначала. Орхидеи, напитки, полученные данные были покушением на тайны фирмы, а не на добродетель. Покушавшимся же оказался мистер Г удвин.

– Я полностью отвечаю за мистера Гудвина, который действовал в моем доме как мой уполномоченный. Вы можете обвинить меня в каких-нибудь нарушениях?

– Нет. Начну сначала, – повторил Корриган, – быть может я неудачно начал. Попробую представить положение так, как видим его мы, а вы, сэр, можете поправить меня, если я неудачно выражусь. Некий Веллимэн нанял вас, сэр, для выяснения обстоятельств загадочной смерти его дочери. Вы решили, что эта смерть связана с двумя другими: Леонарда Дайкеса и Рэчел Абрамс. А такой…

– Я не решил, а принял это как рабочую гипотезу.

– Пусть так. Вы, сэр, приняли такую рабочую гипотезу. Она опирается на две предпосылки: во всех случаях появляется имя Берт Арчер, и все трое погибли неожиданно. Вторая предпосылка случайная и не имела бы значения без первой. Однако, объективно рассмотренная первая предпосылка также оказывается шаткой, поэтому мы допускаем, что вы упорствуете в своей гипотезе, просто не имея ничего другого, конкретного. Вы допускаете это, но, очевидно, можете ошибиться.

– Да. Вы правы.

Наши гости обменялись понимающими взглядами.

Филпс – ходячая энциклопедия, шепнул что-то, чего я не расслышал. Не отреагировал только О’Маллей. Он был слишком занят собственными горестями.

– Надо полагать, – продолжал Корриган рассудительно, – не следует рассчитывать, что вы раскроете перед нами карты. И мы не намерены ничего у вас выпытывать. Мы пришли, чтобы ответить на вопросы.

– Какие?

– Всякие и по существу дела. Мы охотно раскроем карты. Честно говоря, наша фирма находится в щекотливом положении. У нас было достаточно скандалов. Немногим больше года тому назад наш старший компаньон был лишен адвокатских прав и находился на волосок от приговора за взяточничество. Это был страшный удар для фирмы. Но мы провели реорганизацию, и через несколько месяцев начали возвращать утраченные позиции, когда наш уважаемый делопроизводитель Леонард Дайкес стал жертвой убийства. И все началось снова. Нет ни тени сомнения, что между лишением О’Маллея адвокатских прав и смертью Дайкеса не существует никакой связи. Но не нужно доводов, чтобы возник скандал. Второй удар был еще более чувствительным, чем первый. Но проходили недели, следствие по делу об убийстве Дайкеса застыло на мертвой точке, вся история постепенно забывалась. Неожиданно дело вновь возобновили из-за смерти кого-то, о ком мы никогда не слышали: молодой особы по имени Джоан Веллимэн. Правда, на этот раз удар не был таким неожиданным и грозным. Благодаря вам или вашим служащим, он выражался главным образом в бесполезных стараниях полиции напасть на след человека по имени Берт Арчер или найти его рукопись. Через неделю дело начало опять затихать и еще раз неожиданно вспыхнуло с новой силой. Тогда мы не знали, почему. Теперь знаем. Речь идет о другой, совершенно неизвестной молодой женщине – Рэчел Абрамс. Вы не думаете, сэр, что мы имеем право считать себя несправедливо обвиненными?

– То, что я думаю, не имеет значения, – сказал Вульф. – Важно, что вы считаете себя несправедливо обиженными.

– Считали и считаем. С нас достаточно. Как вам известно, Рэчел Абрамс умерла три дня назад. Полиция снова ищет след Берта Арчера, хотя наверняка обнаружила бы его давно, если бы этот след был в нашей фирме. И что мы можем сделать? Ничего. Только надеяться, что полиция в конце концов найдет этого чертового типа, и история, слава Богу, уляжется. Такого мнения мы придерживались до вчерашнего дня. Но знаете ли вы, что произошло вчера во второй половине дня в суде? Луис Касбон вел от нашего имени очень важное дело. Во время перерыва адвокат противной стороны остановил его и сказал… Что он сказал, Луис?

Спрошенный заерзал на стуле.

– Он спросил, ищу ли я каких-либо новых связей на случай, если наша фирма распадется. – У Касбона был резкий голос, вовсе не соответствующий его сонным глазам. – Он хотел вывести меня из равновесия, сбить с толку, но это ему не удалось.

– Вы видите, сэр! – Корриган обратился к моему шефу. – Это было вчера. Потом пришли коробки с орхидеями и записочки от вашего помощника Гудвина. Ну а сегодня нам сообщили о событиях вчерашнего вечера. Мы узнали, что мистер Гудвин говорил одной из наших служащих. Ему кажется, что в нашей фирме нужно искать убийцу Джоан Веллимэн. Вы, сэр, никогда так упорно не придерживались какой-нибудь гипотезы. Вы готовы, как и ваш клиент, идти до конца. Мы достаточно знакомы с вами и вашими методами, чтобы понять значение происходящего. Вы не отступите. Полиция и общественное мнение могут забыть это. Но не вы, сэр. Бог знает, до чего вы доведете наш персонал. Уже вчера чуть не дошло до драки и таскания за волосы.

– Вы преувеличиваете, – вставил я. – Недоразумения между вашими служащими начались не вчера.

– Да. Но они уже в значительной мере поутихли, а тут вы представили нашим дамам осиротевших отца и мать. Бог знает, что вы еще придумаете, – ответил Корриган и вновь обратился к моему шефу. – Просим спрашивать нас обо всем, что вас интересует. Вы говорили о своей рабочей гипотезе? Ищите ей подтверждения. Вы проводите расследование об убийстве Джоан Веллимэн и подозреваете, что кто-то из нас или мы все вместе знаем то, что может вам пригодиться? Мы в вашем распоряжении. Давайте с этим покончим. – Он вежливо обратился ко мне. – Можно попросить стакан воды?

Я принял за аксиому, что Корриган подразумевает воду с некой примесью, и спросил, с чем именно, а одновременно позвонил Фрицу, так как не собирался покидать контору, прежде чем заседание кончится. Я опросил всех: двое попросили шотландское виски, двое – бурбон, двое – хлебную водку. Пока был перерыв, гости обменялись несколькими фразами, произнесенными приглушенными голосами. Бриггс – моргающий глазами дурачок – встал, чтобы потянуться, и подошел к большому глобусу, желая, очевидно, узнать, где он сейчас находится. От моего внимания не ускользнуло, что Вульф не заказал пива, сообразуясь с важностью cитуации. Я знал о мере предосторожности, предпринимаемой им, чтобы случайно не выпить с убийцей. Но этих субъектов он видел в первый раз и не мог иметь против них ничего конкретного;