Голос Элен Трой утонул в общем шуме. Дамы говорили разом, кричали. Таким образом реализовался настрой, созданный мистером Веллимэном и миссис Абрамс, но в этом было и нечто большее. Миссис Адамс и Долли Харритон старались утихомирить друг друга и подруг, но тщетно. Наблюдая и вслушиваясь, я должен был прийти к выводу, что давнее подозрение нашло наконец выход. Насколько я мог судить, Элен Трой, Нина Перельман и Бланш Дьюк выступали против Порции Лис, Элеонор Грубер и Мейбл Мур. Ция Лондеро была заинтригована, но не вмешивалась. Клер Буркхарл (гордость вечерней школы) практично не ввязывалась в борьбу, а миссис Адамс и Долли Харритон держались особняком.

В один из моментов относительной тишины, которые наступают даже в самых горячих спорах, Бланш Дьюк сделала неожиданный выпад против Элеонор Грубер.

– А что было на тебе, когда исповедовался О’Маллей? Пижама?

Неожиданный вопрос заставил умолкнуть обе враждующие стороны, а миссис Адамс использовала удобный момент:

– Как вам не стыдно! – проговорила она. – Бланш! Попроси прощения у Элеонор.

– За что? – возмутилась трехцветная блондинка.

– Не делай этого. – Элеонор повернула побледневшее лицо в мою сторону. – Скорее всего, мы должны просить прощения у мистера Гудвина.

– Не думаю, – подхватила Долли Харритон. – Мистер Гудвин сыграл целый спектакль. Надо признать, профессионально и удачно. Сомневаюсь, чтобы он рассчитывал на извинения. Мистер Гудвин, примите нашу признательность.

– Благодарю вас, мисс Харритон. На признательность я также не рассчитываю.

– Мне все равно, на что ты рассчитываешь! – атаковала меня Элеонор. – Я и так отвечу на вопрос Бланш. Тем более, что ты уже об этом слышал… Ты знаешь, кто такой Конрад О’Маллей?

– Естественно. Я видел полицейские акты в деле

Дайкеса. Бывший компаньон фирмы, год тому назад лишенный адвокатских прав.

Девушка кивнула головой.

– Правильно. Был старшим компаньоном. Фирма называлась тогда «О’Маллей, Корриган и Филпс». Я была его секретарем. А теперь я секретарь Луиса Касбона. Должна ли я добавлять, что вопрос Бланш… о моих отношениях с этим человеком – это чистой воды зависть.

– Не нужно ничего прибавлять, Элеонор. Ты вольна обсуждать эту тему или забыть ее.

– Я не забуду. И самое плохое во всем этом то, что я люблю Бланш и она любит меня. Дело стало затихать, но недавно вновь появилась полиция и всех взбаламутила. Из твоих слов следует, что ты рассказал о тех двух убитых девушках, и поэтому вмешательство полиции возобновилось. У меня нет к тебе претензий. Но сам видишь, что здесь делалось. Ты понимаешь что-нибудь?

– Кое-что понимаю.

– Элен Трой сказала, что Кон О’Маллей убил Дайкеса, потому что Дайкес лишил его адвокатских прав. Это неправда, Арчи. О’Маллей лишился адвокатских прав за подкуп председателя суда присяжных в одном деле. Я не имею понятия, кто донес на него суду. Это никогда уже не станет известно. Но я уверена, что осведомитель был связан с противной стороной.

Разумеется, это вызвало в бюро фантастические сплетни. Например, что Касбон написал донос, потому что О’Маллей его не любил и не хотел принимать как компаньона. Говорили также…

– Разве это имеет значение, Элеонор? – холодно спросила Долли Харритон.

– Я думаю, что имеет. Арчи должен все понять, – ответила девушка и снова обратилась ко мне. – Говорили и о других. Подозревали мистера Корригана и мистера Бриггса. И Дайкеса – что выдал старшего компаньона, так как боялся, что О’Маллей его засыплет. Я бы не удивилась, если бы и меня подозревали. Например, потому что О’Маллей не хотел купить мне новую пижаму. Время шло, дело стало забываться. Но погиб Дайкес. И все началось сначала. Не представляю, кому первому пришло в голову, что О’Маллей убил Дайкеса якобы потому, что узнал, будто тот донес о взятке. Во всяком случае, кто-то пустил эту сплетню. На этот раз было еще хуже. Все гадали, никто ничего не знал на самом деле…

– Но… Ты слышал, что себе позволила спросить Бланш? Была ли на мне пижама, когда О’Маллей исповедовался?

Девушка ждала ответа, и я утвердительно промычал.

– Ладно. О’Маллей рассказал мне несколько недель тому назад, что, вероятно, жена председателя суда присяжных написала анонимку судье и сообщила ему о взятке. На мне не было тогда пижама, потому что я не хожу в ней на работу, а разговор происходил там. Естественно, О’Маллей уже не компаньон фирмы, но приходит к нам время от времени. Бредни о том, что он убил Дайкеса, просто смешны.

– А почему ты не скажешь, что думаешь сама? – неожиданно спросила Элен Трой. – Ты уверена, что Дайкеса убил дядюшка Фред. Почему ты не скажешь об этом?

– Я никогда не говорила, Элен, что думаю так.

– Но так думаешь.

– Это я так считаю, а не она! – объявила всегда готовая к борьбе Бланш Дьюк.

– Кто такой дядюшка Фред? – включился я.

– Мой дядюшка, Фредерик Бриггс, – пояснила Элен Трой. – Они его не любят. Думают, что он написал донос, потому что О’Маллей не хотел принять его компаньоном, а Дайкес пронюхал и грозил, что расскажет О’Маллею. Вот дядюшка Фред и убрал Дайкеса, чтобы закрыть ему рот. Я уверена, Элеонор, что это твое мнение.

– Я так думаю, а не она, – повторила Бланш Дьюк.

– Опомнитесь, дорогие мои, – заговорила строгим тоном Долли Харритон. – Вы работаете в адвокатской фирме и должны понимать, что сплетни между нами – это одно, а разговор с мистером Гудвином – другое. Вы понимаете, что это клевета?

– Я ни на кого не клевещу, – ответила Элеонор и вновь посмотрела на меня. – Я говорю тебе обо всем этом, Арчи, поскольку думаю, что ты потратил много орхидей, еды и напитков. Мистер Веллимэн – твой клиент. Ты проводишь расследование по делу о смерти его дочери, а столько расходов несешь потому, что, по твоим предположениям, какое-то звено связывает Джоан с Леонардом Дайкесом.

Речь идет о списке имен, составленном Дайкесом и найденном в его комнате?.. Что же? Однажды вечером его мог посетить какой-то знакомый и намекнуть, что ищет псевдоним, так как хочет издать то, что сочинил.

Позднее они вместе начали выдумывать имена, и Дайкес последовательно их записал. Могло так быть, правда? Можно найти и другие варианты. Из того, что ты сообщил, следует, что единственный элемент, соединяющий Дайкеса, Джоан Веллимэн и Рэчел Абрамс, – это имя Берт Арчер.

– Нет! – возразил я живо. – Есть еще один: все трое были убиты.

Элеонор покачала головой.

– Каждый год в Нью-Йорке происходит триста убийств. Не туда идешь. Ты спровоцировал между нами ссору. Думаешь, что найдешь в ней исходную точку, но это тебе не удастся. Вот почему я рассказала тебе так много…

Мы все желаем тебе, Арчи, обнаружить убийцу тех девушек, но я повторяю: не туда идешь.

– У меня идея! – отозвалась Нина Перельман. – Давайте сложимся и наймем мистера Гудвина. Пусть расследует, кто донес на О’Маллея и убил Дайкеса. Тогда не будет никаких сомнений.

– Ерунда! – воскликнула миссис Адамс.

У Порции Лис тоже были возражения.

– Пусть лучше схватят убийц тех девушек, – предложила она. – Наймем его для этого.

– Зачем? – спросила Бланш Дьюк. – Это уже сделал мистер Веллимэн.

– Сколько надо было заплатить? – поинтересовалась Нина.

Я воздержался от ответа не потому, что почувствовал себя задетым. Попросту, чтобы уладить отношения, у меня имелось кое-что другое. Я встал со стула и подошел к боковому столику, на котором стояла большая салатница. Из записной книжки я вырвал два листка, разорвал на мелкие кусочки и деловито начал на них писать. Бланш заинтересовалась тем, что я делаю, но я не ответил на ее вопрос, а когда закончил, высыпал бумажки в салатницу и, взяв ее двумя руками, встал перед миссис Адамс.

– Будет речь, – сообщил я, а Элен Трой не закричала: «Слушайте!» – Признаюсь, что по моей вине прием постигла неудача, и я выражаю искренние соболезнования. Мне будет очень неприятно, если вы подумаете, что я выпроваживаю вас столь бесцеремонно, но я не вижу повода для дальнейшего веселья. Зато с согласия мистера Вульфа предлагаю небольшую компенсацию. В течение года, начиная с сегодняшнего дня, каждая из вас может получить по желанию три орхидеи в месяц. Они могут высылаться все сразу или по одной, а цвет мы постараемся учесть в пределах возможного.

Ответом мне был признательный шепот, а Клер Бурк-харл живо спросила:

– А можно будет срывать орхидеи самим?

– По предварительной договоренности, – ответил я. – Недавно за этим столом предложили выбрать одну из вас, чтобы выразить мне благодарность за сегодняшний вечер. Быть может, дамы желают изменить свои взгляды, но я позволю себе выдвинуть свое предложение. В этой салатнице находятся десять бумажек. Я написал на них ваши имена. А теперь попросим миссис Адамс вытащить одну бумажку. Особа, которая будет выбрана таким образом, пойдет со мной в ночной клуб «Боболи-ни», где мы будем танцевать и дурачиться. Предупреждаю, что я чрезвычайно вынослив.

– Я попрошу вынуть из салатницы бумажку с моим именем, – категорически заявила миссис Адамс.

– Если вы ее вытащите, мы повторим голосование, – возразил я. – Может быть, кто-нибудь не хочет участвовать?

– Я привыкла возвращаться домой раньше полуночи, – возразила Порция Лис…

– Нет ничего проще. Ты устанешь в половине двенадцатого. – Я поднес салатницу на уровень глаз миссис Адамс. – Прошу вас вытащить одну бумажку.

Она, по-видимому, решила, что это наиболее легкий и эффективный способ покончить с недоразумениями, секунду поколебавшись, вытащила из салатницы бумажку и положила ее на стол.

– Ция! – заявила Мейбл Мур.

Остальные бумажки я вынул из салатницы и положил в левый карман.