— Я знал, Дороти, что ты не делала этого, — сказал Джон Брант, неожиданно положив руку на плечо дочери. — Я знал это. Я так им и сказал. Но…

Полковник Марч заставил его замолчать.

— Настоящему вору, мисс Брант, не нужны были ни часы вашей матери, ни брошь, ни цепочки, ни кольца. Вам интересно будет узнать, чего он хотел. Он хотел около пятнадцати тысяч фунтов в банкнотах и золотых соверенах, спрятанных в том самом потрепанном столе. Вы, кажется, удивлялись, что миссис Тофам делала со своими деньгами. Так вот что она делала с ними. По первым словам, которые она выдавила из себя в полубессознательном состоянии, можно было судить, что миссис Тофам была просто обыкновенной или провинциальной разновидностью скряги. Этот унылый стол в ее гостиной стал бы последним местом для любого грабителя, который ищет тайник. Для любого, за исключением одного.

— За исключением одного? — повторил мистер Брант, и его взгляд, казалось, обратился внутрь себя.

Внезапное неприятное подозрение охватило Джеймсона.

— За исключением одного, кто знал. Вину сознательно возложили на вас, мисс Брант. И в этом не было никакого злого умысла. Это был просто легчайший способ избежать страдания и неприятности для джентльмена, который это сделал.

— А теперь послушайте, что вы сделали, — лицо полковника Марча потемнело. — Вы действительно выходили на снег прошлой ночью. Но вы не ходили к миссис Тофам. И не оставляли этих артистичных рядков следов в снегу. Когда вы рассказываете собственную историю о том, что чувствовали, как снег жжет ваше лицо и ноги, не требуется никаких больших способностей, чтобы понять — в это время снег все еще шел. Вы шли по нему, как и многие лунатики. Вы были шокированы снегом и холодным воздухом и вернулись задолго до конца снегопада, который укрыл ваши реальные следы.

Настоящий вор, который в это время бодрствовал, слышал, как вы вернулись и упали на кровать. Он понял, что небеса послали ему возможность обвинить вас в преступлении, которое вы, может быть, даже подумывали совершить. Он тихо проскользнул в вашу комнату и взял комнатные туфли. А когда снег прекратился, он пошел к миссис Тофам. У него не было намерения нападать на нее. Но она проснулась и удивилась, увидев его. И тогда, конечно, Гарри Вентнор ударил ее.

— Гарри.

Дороти почти выкрикнула это имя и тут же осеклась. Она резко повернулась к отцу, пристально посмотрела на него и разразилась смехом.

— Разумеется, — согласился полковник Марч. — Как обычно, он позволил (что такого?) своей «старушке Дороти» взять вину на себя.

Тень задумчивости, казалось, покинула Джона Бранта, остался его суетливый и озабоченный вид. Он посмотрел на полковника Марча.

— Сэр, — проронил он. — Я бы отдал свою здоровую руку, чтобы доказать то, что вы говорите. Этот мальчик причинил мне половину моих бед. Но это же бред сумасшедшего?

— Нет.

— Скажу вам, что он не мог этого сделать! Он сын Эмилии, сын моей сестры. Он, может быть, и плохой человек, но не злой волшебник.

— Вы забываете, — возразил полковник Марч, — о некоем большом следе десятого размера. Вы забываете об этом интересном знаке, смазанном и полустертом следе десятого размера на верху изгороди, которая не могла выдержать и кошки. Примечательный след. Бесплотный след.

— Но в этом-то и все дело! — вскричал Брант. — Два ряда в снегу были сделаны туфлями четвертого размера. Гарри не мог их сделать, тем более я. Это физически невозможно. Гарри носит десятый размер. Вы не скажете, как он смог втиснуть свои ноги в кожаные мокасины, которые подходят только моей дочери?

— Ноги не смог, — ответил полковник Марч, — но смог втиснуть в них свои руки.

Наступило молчание. Вид у полицейского был мечтательный, почти довольный.

— И вот в этих необычных и чрезвычайно практичных парах перчаток, — продолжал он, — Гарри Вентнор просто прошел к другому коттеджу на руках. И не более того. Для тренированного гимнаста (на что указывают его серебряные кубки) это было несложно. А для быстро соображающего джентльмена — идеально. Он двигался по тонкому слою снега, на котором разница в весе не видна. Ступеньки крыльца, чистые от снега из-за нависающей кровли, защищали его, когда он стоял на ногах. У него были все возможности добыть ключ от боковой двери. К несчастью для него, арочный проход в изгороди слишком низкий. Держась на руках, он вынужден был согнуть и разогнуть ноги, проходя через арку. Но, балансируя, допустил промах, и тогда появился этот смазанный бесплотный след на внутренней стороне арки. Если быть совершенно откровенным, я восхищен этим планом. Это было преступление, совершенное вверх ногами. Оно оставило след в небе. Оно.

— Пойман на месте преступления, сэр, — заключил суперинтендант Мейсон, втиснув голову в дверь. — Его взяли на другой стороне Гилфорда. Он, должно быть, почувствовал неладное, когда увидел, как мы делаем фотографии. И при нем нашли деньги.

Некоторое время удивленная Дороти стояла и смотрела на огромного, неопрятного человека, который хохотал от удовольствия. А потом и сама присоединилась к нему.

— Я верю, — вежливо заметил Денис Джеймсон, — что у кого-то хорошее настроение. Что же касается меня, я получил сегодня пару неприятных ударов. И в какой-то момент испугался, что получу еще один. Честно говоря, был такой момент, когда я подумал, что вы собираетесь остановиться на мистере Бранте.

— И я также, — вставила Дороти, ласково улыбаясь отцу. — Вот почему сейчас так весело.

Джон Брант выглядел удивленным. Но и наполовину не таким, как полковник Марч.

— Ну, ну! Полно! — взмолился полковник. — Честно говоря, я не понимаю вас. Я представляю Департамент странных жалоб. Если у вас призрак на чердаке или след на изгороди, позвоните мне. Но я добился определенного успеха потому, как сказал мистер Джеймсон, что вижу очевидное. Однако, Боже милостивый! Но уж если вы решили, что преступление совершено джентльменом, который мог пройтись на руках, то я и под пыткой не согласился бы, что вы добьетесь успеха, подозревая единственного человека в этом доме, который имел искалеченную руку.