Джон Диксон Карр - След ноги в небе

Джон Диксон Карр (англ. John Dickson Carr) (1906–1977) — широко известный и популярный писатель в жанре классического направления детектива. Публиковался также под псевдонимом «Картер Диксон». Он жил и писал как в Америке, так и в Англии, поэтому его иногда называют «англо-американским писателем». Один из лучших представителей «золотого века детектива». Известна даже крылатая фраза, введенная литературоведами: «В царстве детективов, где королевой признана Агата Кристи, премьер-министром, пожалуй, можно считать Джона Диксона Карра».

Джон Диксон Карр считается самым крупным специалистом в истории детектива по «невероятным убийствам» и по «убийствам в закрытой комнате», как называли их критики.

Она, наконец, высвободилась из своих путаных сновидений. Еще некоторое время лежала, уставившись в белый потолок спальни, прежде чем смогла убедить себя, что это был вовсе не сон.

И тем не менее, это был сон.

Чистый, хрустальный солнечный свет лился через открытое окно. Холодный, хрупкий воздух надувал занавески, шевелил легкий слой снега на подоконнике. Это шевеление вносило оживление в ее маленькую пустую комнатку. Оно должно было восстановить кровообращение. И Дороти Брант глубоко вдохнула морозный воздух.

Все в порядке. Она находилась в деревенском коттедже, куда с папой приехала покататься на коньках по замерзшему озеру. А возможно, и на лыжах, если выпадет достаточно снега, как было обещано по прогнозу погоды. И снег выпал. Она должна бы радоваться этому, но сейчас даже вид его на подоконнике вселял ей ужас.

Дрожа в теплой постели, девушка взглянула на маленькие часики, лежащие рядом. Она проспала! Папа и Гарри, должно быть, ждут ее на завтрак. Дороти снова повторила себе, что все хорошо, хотя сейчас, полностью проснувшись, понимала, что это не так. Вспомнилась вчерашняя неприятность. С соседкой, миссис Тофам, старой мегерой и воровкой, к тому же…

Это было единственное, что могло омрачить их уик-энд. Они уже предвкушали, как будут кататься на коньках. Острые лезвия режут со звоном лед. Стремительный полет. Длинные борозды на льду от торможения при повороте… Черные вязы на фоне ясного холодного неба. И все испортила миссис Тофам из соседнего коттеджа, с ворованными часами и наигранно хорошими манерами. Забыть все! Долой дурные мысли! Выбросить их из головы!

Дороти Брант взяла себя в руки и встала с постели. Потянулась за халатом и комнатными туфлями. Но халата, как обычно брошенного на стул, не было. Вместо него лежала тяжелая меховая шубка. И была пара мокасин из мягкой кожи, украшенных бисером, которые Гарри привез ей из Штатов. Но сейчас их подошвы были холодные, сырые и жесткие, почти замороженные. Ее охватил подсознательный страх, завладел ею и не отпускал.

Закрыв окно, она побрела в ванную. В маленьком коттедже с белыми хрустящими занавесками и запахом старого дерева было так тихо, что она слышала голоса людей внизу. Просто бормотание, в котором слова не различались. Быстрый тенор Гарри, медленный, низкий голос отца, и еще один, который она не могла распознать: спокойный, неторопливый.

Что там случилось? Она поспешно умылась и оделась. Очевидно, они не только встали, но уже сидели за завтраком, так как Дороти слышала запах сваренного кофе. В своих движениях девушка ощущала какую-то вялость. Несмотря на девять часов сна, она чувствовала себя раздраженной и измотанной, будто не спала всю ночь.

Сделав последний взмах расческой по коричневым подстриженным волосам, проигнорировав пудру и губную помаду, Дороти сбежала по лестнице вниз. Но у двери гостиной резко остановилась. В комнате находились ее отец, кузен Гарри и местный суперинтендант.

— Доброе утро, мисс, — поздоровался суперинтендант.

Она никогда не забудет вид этой маленькой комнатки и выражения лиц тех, кто в ней находился. Солнечный свет лился в гостиную, касаясь аляповатых тканых ковров и камина, сложенного из грубого камня. Через боковые окна она могла видеть заснеженную лужайку. Далее, на расстоянии двадцати ярдов, виднелся обшитый досками коттедж миссис Тофам, отделенный от них высокой лавровой изгородью с воротами.

Тревожным знаком для Дороти было то, что при ее появлении разговор резко оборвался. Присутствующие оглянулись, и по выражениям их лиц, быстрым и бледным, будто схваченным фотокамерой, она поняла, что застала их врасплох.

— Доброе утро, мисс, — повторил, приветствуя, суперинтендант Мейсон.

И тут вмешался Гарри Вентнор. Как в отчаянии. Его естественный яркий румянец стал еще ярче. Даже его большие ноги, массивные плечи и маленькие жилистые руки пришли в возбуждение:

— Не говори ничего, Дороти! — настоятельно посоветовал он. — Не говори ничего! Они не смогут ничего тебе сделать, если ты ничего не скажешь. Подожди пока…

— Я определенно считаю… — медленно начал отец. Он перевел взгляд на свой нос, на трубку, потом еще куда-то, но только не в сторону Дороти. — Я определенно считаю, — продолжил он, прочистив горло, — что было бы лучше не говорить поспешно, пока.

— Как вы пожелаете, сэр, — согласился суперинтендант Мейсон. — А сейчас, мисс, я должен задать вам несколько вопросов. Но мой долг предупредить вас, что вы можете не отвечать на них, пока не увидитесь со своим адвокатом.

— Адвокатом? Но мне не нужен адвокат. С какой стати я должна хотеть адвоката?

Суперинтендант Мейсон многозначительно посмотрел на отца и Гарри Вентнора, как будто предлагая им отметить это.

— Речь пойдет о миссис Тофам.

— О!

— Почему вы произнесли «О!»?

— Продолжайте, пожалуйста. Что случилось?

— Я так понял, мисс, что вы и миссис Тофам вчера поговорили на повышенных тонах. Похоже, немного поскандалили?

— Да, можно и так выразиться.

— Могу я спросить, по какому поводу?

— Извините, — ответила Дороти. — Этого сказать не могу. Тогда у старой кошки появился бы удобный случай объявить, что я оклеветала ее. Так в чем дело? Что она вам рассказала?

— Видите ли, мисс, — сказал суперинтендант. Он вытащил карандаш и почесал им челюсть. — Боюсь, она пока не в состоянии что-либо рассказать нам. Она находится в лечебнице в Гилфорде. Довольно сильно разбита голова. Только между нами, состояние тяжелое. И неизвестно, придет ли она в себя.

Дороти вдруг перестала чувствовать биение своего сердца, а потом оно заколотилось в ненормальном ритме. Суперинтендант пристально смотрел на нее. Девушка заставила себя произнести:

— Вы имеете в виду, что с ней произошел несчастный случай?

— Не совсем так, мисс. Доктор говорит, что ее ударили три или четыре раза большим стеклянным пресс-папье, которое вы, может быть, видели на столе в ее коттедже. А?

— Не хотите ли вы сказать… не хотите ли вы сказать, что кто-то совершил такое. Преднамеренно? Но кто это сделал?

— Хорошо, мисс, — произнес суперинтендант, глядя на нее все строже и строже, пока его лицо не стало похоже на пуританское. — Вынужден заявить вам, что из всего нам известного, похоже, сделали это вы.

Этого не было! Этого не могло быть! Впоследствии она вспоминала, как отстраненно изучала их всех. Маленькие морщинки вокруг глаз Гарри, проявившиеся в солнечном свете. В спешке приглаженные волосы. Свободная кожаная куртка с наполовину расстегнутой молнией. Тогда ей почему-то пришла в голову мысль, что, несмотря на свою атлетическую удаль, он выглядит невыразительно и немного глупо. Да и ее собственный отец выглядел ненамного лучше.

Она услышала свой голос:

— Но это абсурд!

— Надеюсь, что так, мисс. Искренне надеюсь. А теперь скажите, куда вы выходили из дома прошлой ночью?

— Когда?

— В любое время.

— Да. Нет. Я не знаю. Да, кажется, выходила.

— Ради бога, Дороти, — бросил отец. — Не говори больше ничего, пока сюда не прибудет адвокат. Я уже позвонил в город. И чтобы заранее не беспокоить, даже не разбудил тебя. Ведь этому есть какое-то объяснение. Должно быть!

Не только она испытывала душевное волнение. Судя по несчастному выражению его лица, отец переживал вместе с ней. Грузный, наполовину лысый, обеспокоенный бизнесом и всем остальным, что есть в этом мире, — вот кто такой Джон Брант. Со страдальческим лицом он стоял в круге солнечного света, прижимая к боку искалеченную левую руку в черной перчатке.

— Я видел ее, — объяснил он. — Не очень приятное зрелище. Да. Правда, я видел и похуже. На войне. — Он притронулся к своей руке. — Но ты маленькая девочка, Дороти. Ты всего лишь маленькая девочка. Ты не могла совершить такое.

Его печальный тон требовал подтверждения.

— Один момент, сэр, — вставил суперинтендант Мейсон. — Итак, мисс! Вы сказали, что выходили из дома прошлой ночью?

— Да.

— В снег?

— Да, да, да!

— Вы помните время?

— Нет. Так мне кажется.

— Скажите, мисс, какого размера туфли вы носите?

— Четвертого.

— Это довольно маленький размер, не так ли?

Когда она молча кивнула, суперинтендант спрятал свою записную книжку.

— Тогда не пройдете ли вы со мной?

Коттедж имел боковую дверь. Не касаясь пальцами ручки, Мейсон повернул шпиндель и открыл ее. Из-за выступа карниза две ступеньки, ведущие вниз, были чистыми. Но далее, между ними и закрытым коттеджем напротив, лежал тонкий слой снега.

Две строчки следов ног отпечатались на этом снегу. Затвердевшие, отчетливо видные. Дороти знала, чьи они. Одна цепочка следов извилисто шла от ступенек, проходила под аркой запорошенной лавровой ограды и заканчивалась перед дверью дома миссис Тофам. Другой рядок тех же самых следов, немного стертых и с более длинными интервалами там, где человек бежал в отчаянии, шел назад от коттеджа до тех же ступенек.