Было очевидно, что Уокера сразил неожиданный и сильный приступ малярии, этого проклятия западного побережья Африки. Впавшие щеки его вспыхнули, глаза засверкали, неожиданно тонким голоском он затянул какую-то песню – у него явно начался бред.

– Идемте, дружище, идемте. Нужно уложить вас в кровать. – И с моей помощью он повел товарища в дом. В спальне мы его раздели, и после изрядной дозы успокоительного он наконец забылся глубоким сном.

– Ночью ему хуже не станет, – сказал доктор, когда мы вернулись за стол и снова наполнили бокалы. – Иногда это со мной случается, иногда с ним. К счастью, мы еще ни разу не болели одновременно. Жаль, что я не смогу остаться с ним, но сегодня мне нужно с одной загадкой разобраться. Я уже говорил, что ночевать буду в бондарне?

– Да, говорили.

– Говоря «ночевать», я имею в виду дежурить, потому что спать там мне не придется. У нас тут царит такой страх, что ни один из туземцев не соглашается оставаться на острове после захода солнца. И сегодня я собираюсь выяснить причину этого. Раньше кто-то из туземцев всегда ночевал в бондарне, чтобы обручи не разворовали. И вот шесть дней назад парень, который спал там, бесследно исчез, и с тех пор мы его не видели. Все это, конечно, очень странно, потому что ни одно каноэ не пропало, а в этих водах слишком много крокодилов, чтобы кто-то решился добраться до берега вплавь. Что с ним случилось, и как ему удалось покинуть остров – полнейшая загадка. Мы-то с Уокером, понятное дело, удивились, но чернокожих охватил настоящий ужас, пошли разговоры о вуду{528}. Но настоящая паника началась три ночи назад назад, когда из бондарни пропал еще один сторож.

– А с ним что случилось?

– Как вам сказать, мы не только не знаем, но даже не догадываемся, как объяснить его исчезновение. Негры утверждают, что в бондарне поселился дьявол, который каждую третью ночь требует человеческую жертву. Они не хотят оставаться на острове, как мы ни пытались их переубедить, все впустую. Даже Мусса, преданный слуга, как вы видели, предпочел бросить больного хозяина, лишь бы не остаться на острове на ночь. Если мы собираемся продолжать здесь работать, нам нужно заставить наших негров поверить, что никакой опасности нет, и я не представляю лучшего способа этого добиться, чем провести самому ночь в бондарне. Сегодня третья ночь, и я думаю, тайна должна раскрыться.

– И неужели нет никаких улик? – спросил я. – Следы борьбы или пятна крови, может быть, отпечатки ног? Неужели нет ничего, что указывало бы на то, какая опасность вас подстерегает?

– Ровным счетом ничего! Они просто исчезли, будто испарились. Последним был старый Али, присматривавший за причалом еще с тех пор, когда мы тут только обосновывались. Это был очень надежный работник, и по своей воле он бы никогда не покинул пост.

– Что ж, – сказал я. – Сдается мне, это работа не для одного человека. Ваш друг сейчас накачан опиумом, поэтому он вам не помощник. Вы должны позволить мне остаться и провести вместе с вами ночь в бондарне.

– О, это очень любезно с вашей стороны, Мельдрем, – сказал он и сердечно пожал мне руку. – Я бы не решился вам такое предложить, вы же наш гость, но, если вы и впрямь намерены…

– Конечно же, намерен. Позвольте, я лишь дам сигнал на яхту, чтобы меня не ждали.

Когда мы вместе шли обратно по маленькой пристани, нас поразило ночное небо. Огромная фиолетово-черная масса облаков вздымалась над большой землей, оттуда же доносились короткие горячие порывы ветра, которые обжигали наши лица так, будто мы стояли у доменной печи. Под пристанью шипела и беспокойно закручивалась в водовороты река, осыпая доски мелкими белыми брызгами.

– Проклятье! – буркнул доктор Северолл. – Похоже, ко всем нашим несчастьям добавится еще и наводнение. Коль вода в реке так поднялась, значит, на материке прошли сильные дожди, и в какую сторону они направятся, предугадать невозможно. В прошлый раз остров вообще чуть не затопило. Нужно сходить проверить, как там Уокер, а потом пойдем на наш пост.

Больной крепко спал. Мы оставили рядом с ним стакан со свежим лимонным соком на тот случай, если он проснется и захочет пить. Потом снова вышли на улицу, где из-за нависших грозных туч было необычно темно, и направились к бондарне. Река поднялась так сильно, что два мыса на краю острова затопило, и та небольшая бухта, которую я описывал выше, почти исчезла. Многочисленные растительные остатки теперь покачивались на волнах, посередине веток и обломков пальм, прибитых к берегу усилившимся течением, шевелилось огромное черное дерево.

– Хоть что-то полезное сделает это наводнение, – сказал доктор, – уберет весь мусор с восточного берега. Все это принесло сюда с недавним половодьем, но теперь смоется водой в море. Ну что ж, вот и наш «номер». Вон там – несколько книг, а это – мой кисет. Давайте располагаться на ночь.

Освещенная лишь светом нашего фонаря, мастерская казалась мрачной и неуютной. Кроме сложенных кучами досок и груд обручей здесь не было ничего, за исключением разложенного в углу матраца для доктора. Из досок мы соорудили себе сиденья и что-то вроде стола и принялись ждать. Северолл принес для меня револьвер и сам вооружился двуствольной винтовкой. Мы зарядили их, взвели курки и положили недалеко от себя, чтобы в любую секунду иметь возможность до них дотянуться. Небольшой кружок света и черные тени, сходящиеся вокруг нас, навевали такую тоску, что мы сходили в дом и принесли еще две свечи.

В одной стене бондарни было пробито несколько окон, поэтому, чтобы ветер не загасил свечи, нам пришлось спрятать их за досками.

Доктор, который, похоже, обладал стальными нервами, занял себя чтением, однако я заметил, что время от времени он опускал книгу на колени и осматривался. Я же, хоть и пытался пару раз начать читать, понял, что не смогу сосредоточить мысли на книге, ибо они неизменно возвращались к этой большой безмолвной комнате и зловещей тайне, которая была с ней связана. Тогда я стал думать над тем, как можно объяснить исчезновение этих двух человек. Достоверно известно было одно: они пропали, но ни малейшего намека на то, почему и каким образом это произошло, не было. И вот мы сидели в том самом месте, где это случилось, и ждали, совершенно не имея представления, чего мы ждем. Мое предположение, что один человек с такой задачей не справился бы, подтвердилось. Занятие это само по себе было утомительным, но о себе могу сказать точно: никакая сила не заставила бы меня находиться здесь без товарища.

Какой бесконечно долгой и однообразной была эта ночь! Снаружи доносился плеск и гул большой реки, который перемешивался с шумом усиливающегося ветра. Внутри, если не считать нашего дыхания, шелеста страниц книги доктора да тонкого писка москитов, стояла тяжелая тишина. И вдруг мое сердце чуть не остановилось, когда книга Северолла упала на пол, а сам он вскочил и впился взглядом в одно из окон.

– Вы ничего не заметили, Мельдрем?

– Нет, а вы?

– Мне показалось, за этим окном было какое-то движение. – Он взял винтовку и осторожно приблизился к окну. – Как будто ничего. Но я точно видел, как за ним что-то медленно прошло.

– Может быть, лист пальмы? – предположил я, потому что ветер с каждой секундой набирал силу.

– Скорее всего, – неуверенно произнес он и вернулся на прежнее место. Доктор снова взялся за книгу, но то и дело бросал настороженные взгляды на окно. Я тоже наблюдал за ним, однако снаружи все было спокойно.

А потом наши мысли устремились в ином направлении. Сверкнула ослепительная молния, и раздался такой грохот, от которого содрогнулись стены здания. Потом еще и еще, словно рядом с мастерской палили какие-то гигантские пушки. А затем хлынул тропический ливень. Дождь барабанил по гофрированной железной крыше бондарни. Большое пустое помещение загудело, словно огромный барабан. Темнота вдруг наполнилась невообразимой какофонией звуков: бульканье, плеск, звон, журчание, капанье – все звуки, которые может производить жидкость, от дроби и шелеста дождя до тяжелого мерного рева реки. Часы шли, звуки сливались в единый шум, который становился все громче и громче.

– Похоже, на этот раз у нас будет настоящий Всемирный потоп, – сказал Северолл. – Однако уже светает. Слава Богу! Это означает, что мы уже почти развеяли этот миф о третьей ночи.

Комната неожиданно наполнилась серым светом, и в следующий миг рассвело. Дождь ослабел и в конце концов прекратился, но река несла свои кофейного цвета воды с оглушительным ревом водопада. Мощь потока заставила меня подумать о «Бойцовом петухе»: выдержит ли якорь?

– Мне нужно вернуться на яхту, – сказал я. – Если ее унесет в море, она уже не сможет преодолеть течение.

– Не беспокойтесь, остров сам по себе является защитой от течения, – ответил доктор. – Если хотите, давайте пойдем в дом, я заварю вам кофе.

Я порядком продрог, поэтому предложение это было весьма кстати. Мы покинули бондарную мастерскую вместе с ее оставшейся неразгаданной тайной и пошли по мелкой воде к дому.

– Вон там спиртовка, – сказал Северолл. – Не могли бы вы ее зажечь? А я пока схожу посмотрю, как там Уокер.

Он ушел, но буквально через пару секунд вбежал обратно с перекошенным лицом.

– Он умер! – охрипшим голосом произнес он.

От этих слов у меня остановилось сердце. С лампой в руке я уставился на него.

– Да, умер! – повторил он. – Пойдемте со мной, увидите сами.

Не в силах произнести ни слова, я последовал за ним, и, войдя в спальню, первым делом увидел самого Уокера. Он лежал на кровати среди сбившихся бесформенной кучей покрывал в той же серой фланелевой пижаме, которую я прошлым вечером помогал на него надевать.

– Может, он еще жив? – тихо спросил я.

От волнения доктора била дрожь. Руки его тряслись.

– Нет, он мертв уже несколько часов.

– Это малярия?

– Малярия? Посмотрите на его ногу.

Я опустил взгляд и вскрикнул от ужаса. Одна из его ступней была не просто вывернута из суставов, но еще и прокручена самым жутким образом.