Я упомянул, что «Ому» и «Тайпи», книги, в которых моряк Мелвилл описывает свою жизнь среди островитян на Таити, забылись слишком быстро. Каким прекрасным и интересным занятием могла бы оказаться для какого-нибудь наделенного хорошим вкусом и широко мыслящего критика работа по поиску забытых книг, достойных воскрешения. Интересно было бы взглянуть на томик, в котором перечислялись бы и сами книги, и их достоинства, но еще интереснее было бы почитать материал, который такой томик предварял бы. Я совершенно уверен, что есть множество хороших книг, которые на время позабылись или остались незамеченными в мирской суете. Вот, скажем, имеет ли шанс быть замеченной книга какого-нибудь молодого писателя, вышедшая в свет в момент общественного волнения, когда внимание всей страны захвачено каким-нибудь важным событием? Сотни мертворожденных книг появились на свет подобным образом, неужели среди них не было ни одной достойной? Не так давно вышла книга молодого писателя, которому нет еще и тридцати. Это «Падение Ковендена» Снайта, и вряд ли ей суждено выйти вторым изданием. Или, к примеру, «Восемь дней» Форрестера. Этой книги вы уже не купите. Даже если вам удастся разыскать ее в библиотеке, считайте, что вам повезло, хотя лучшего описания сипайского восстания{396} вы не найдете нигде. А вот еще одна книга, о которой вы, я ручаюсь, не слышали. Это «Из жизни животных» Джорджа Герберта Пауэлла. Нет, это не рассказы о кошках и собаках, это собрание очень интересно изложенных историй, в которых затрагивается тема животного начала в человеке. Если вы в литературе ищете что-то новое, эта книга для вас. Вышла она десять лет назад и совершенно не известна. Если на одной маленькой полке я смог указать три книги, сколько же еще неоткрытых звезд имеется в вечной темноте!

Позвольте мне на миг вернуться к тому, с чего я начал. Я говорю о романтике путешествий и примерах героизма в современной жизни. На моей полке стоят два посвященных научным исследованиям тома, которые наделены этими качествами в полной мере. Я не знаю лучших книг, которые вы могли бы вложить в руки молодому человеку, если хотите воспитать, во-первых, благородство и силу духа и, во-вторых, любовь и интерес ко всему, что касается природы. Первая из этих книг – «Путешествие натуралиста вокруг света на корабле “Бигль”» Чарльза Дарвина. По одной этой книге путевых заметок, вышедшей задолго до «Происхождения видов», любой проницательный читатель должен был понять, что в научном и литературном мире появилась новая величина, наделенная могучим умом и другими редкостными качествами. История еще не знала такого всеобъемлющего разума. Ничто не укрылось от его пристального внимания, ни малое, ни великое. На одной странице он рассматривает особенности строения паутины какого-нибудь крошечного паука, а на следующей приводит доказательства уседания материковых плит и вымирания тысяч видов животных. Поражает и его огромная эрудиция: ботаника, геология, зоология, все эти науки взаимодействуют и представляют одну неразрывно связанную систему. Поразительно, как такому молодому человеку (Дарвину было всего двадцать три, когда в 1831-м на геодезическом{397} судне «Бигль» он отправился в кругосветное путешествие) удалось накопить в себе такой огромный объем знаний! Очевидно, его талант был сродни музыкальному гению великих композиторов, который проявляется интуитивно в самом раннем детстве. Другой чертой характера Дарвина, неожиданной для столь ученого мужа, является полное презрение к опасности. Это его качество так хорошо скрыто, что приходится читать между строк, чтобы разглядеть его. Когда великий натуралист был в Аргентине, вся земля вокруг того поселения, где он жил, находилась под властью конных отрядов индейцев, которые ненавидели белых и не щадили никого, кто попадал к ним в руки, но Дарвин проехал четыреста миль между Баия-Бланка{398} и Буэнос-Айресом, хотя даже бесстрашные гаучо отказались сопровождать его. По сравнению с каким-нибудь неизвестным жучком или еще не описанной мухой опасность или возможная страшная смерть для него были не заслуживающими внимания пустяками.

Вторая книга, на которую я ссылался, это «Малайский архипелаг» Альфреда Уоллеса{399}. Между этими людьми есть странное сходство. Смелость, как физическая, так и научная, мягкая настойчивость, широта кругозора и всеохватность знаний, страсть к изучению природы. Уоллес интуитивно понял и описал в письме Дарвину причину естественного отбора как раз в то время, когда тот готовил к выходу книгу, основанную на двадцати годах работы, в которой излагал те же идеи. Что должен был чувствовать Дарвин, когда читал то письмо? Но ему нечего было бояться, потому что у его книги не было более восторженного почитателя, чем тот, кто в некотором смысле предвосхитил ее. Уоллес – яркий пример того, что в науке, так же как и в религии, есть свои герои. В Папуа{400} он должен был исследовать жизнь и виды райских птиц, и за годы странствий по этим островам полностью изучил их фауну. В одном из примечаний в его книге указывается, что папуасы, населяющие территории, где обитает райская птица, – убежденные каннибалы. Только представьте себе, каково это годами жить бок о бок с такими соседями! Молодой человек, прочитавший эти две книги, обязательно станет богаче как умственно, так и духовно.

XII

Вот мы и добрались до последнего séance[31]. В последний раз, мой терпеливый друг, я прошу вас расположиться поудобнее на стареньком зеленом диванчике, устремить взгляд на дубовые полки и приготовиться слушать мои разглагольствования об их содержимом. В последний раз… И все же, бросая взгляд на ряды корешков, я понимаю, что не рассказал даже об одной десятой тех книг, которым я чем-то обязан и к которым испытываю чувство благодарности, не высказал даже одной сотой из тех мыслей, которые проносятся у меня в голове, когда я смотрю на них. Впрочем, это, может быть, даже и хорошо, поскольку человек, который сказал все, что мог сказать, наверняка сказал слишком много.

Позвольте мне ненадолго взять на себя роль наставника. Я перехожу на этот строгий (о, прошу вас, не называйте его педантским!) тон, потому что глаза мои остановились на уголке, в котором располагается мое небольшое собрание научных трудов. Мне хотелось сказать, что, если бы я выступал в роли советчика для молодого человека, который только начинает жизнь, я бы порекомендовал ему один вечер в неделю отводить научному чтению. Если он достаточно настойчив, то, начав чтение в двадцать, к тридцати годам он овладеет всеми необходимыми знаниями, которые помогут ему достойно пройти по любой дороге, на которую его выведет жизнь. Советуя заниматься научным чтением, я не имею в виду, что он должен давиться пылью старых сухих учебников, углубляться в изучение подгрупп чешуекрылых{401} или зубрить классификации двудольных растений. Все эти скучные тонкости – колючие кусты в чудесном саду науки, и будет глупо перед началом прогулки по нему совать в него голову. Держитесь от него подальше, пока не обойдете все лужайки и не исследуете все тропинки. По этой же причине избегайте учебников, которые отбивают охоту к знаниям, займитесь лучше популярной наукой, которая так привлекательна. Не стоит надеяться стать специалистом во всех этих разнообразных областях знаний. Гораздо лучше получить о них общее представление и понимать, как они между собой связаны. Например, достаточно лишь немного узнать о геологии, чтобы любая каменоломня, любой железнодорожный туннель превратился в предмет интереса. Немного зоологии поможет вам удовлетворить любопытство и узнать, как называется и к какому отряду принадлежит эта коричневая ночная бабочка, которая сейчас вьется вокруг лампы. Немного ботаники – и вы узнаете каждый цветок, который может попасться вам во время загородной прогулки, и испытать щекочущее чувство любопытства, случись вам заметить еще незнакомый. Немного археологии – и вы будете знать, что скрывается под старыми курганами на английских полях, или мысленно дорисуете контур древнего римского лагеря{402}, остатки которого виднеются на холмах. Немного сведений из астрономии заставят вас более внимательно всматриваться в небо, научат отличать близкие нам планеты, движущиеся по собственным орбитам, от далеких звезд, и чувствовать великий порядок, красоту и величие материальной вселенной, которые являются верным признаком того, что за всем этим стоит сила духовная. Как человек науки может быть материалистом, для меня так же непонятно, как и то, как человек верующий может ограничивать всесилие Создателя. Покажите картину, написанную не художником, покажите бюст, сотворенный не скульптором, дайте послушать музыку, сочиненную не композитором, и тогда можете начинать говорить мне о вселенной, созданной не Творцом вселенных, и мне все равно, каким именем вы Его назовете.

Вот стоит «L’Atmosphere» Фламмариона{403}, прекрасное, хотя и слегка испорченное непогодой издание в красной с золотым тиснением обложке. Эта книга имеет историю, которая мне дорога. Ее в качестве гонорара за врачебную помощь отдал мне молодой француз, умиравший от лихорадки у западного побережья Африки. Взгляд на нее уносит меня в судовую каюту, заставляет вспомнить маленькую койку и желтоватое лицо с большими печальными глазами, глядящими на меня с тоской и надеждой. Бедный мальчик, боюсь, он так и не увидел больше свой любимый Марсель.

Возвращаясь к разговору о популярной науке, я хочу сказать, что не знаю лучших книг, которые могут пробудить интерес и дать общее представление о предмете, чем произведения Сэмюэла Лэнга{404}. Трудно себе представить, что мудрый savant автор этих книг был в то же время энергичным управляющим железнодорожной компании. Много выдающихся ученых начинали с очень прозаических профессий. Герберт Спенсер{405} был железнодорожным инженером, Уоллес – геодезистом, но чтобы человек, наделенный таким мощным научным умом как Лэнг, всю свою жизнь посвятил скучной рутинной работе и оставался в этой упряжке до глубокой старости, не утратив при этом способности воспринимать любую свежую идею и впитывать в себя каждый сгусток мысли, – факт поистине удивительный. Почитайте его книги, вы узнаете много нового.