Это был договор о доверительном управлении всем имуществом миссис Рейберн, назначавший попечителем мистера Нормана Эркарта с условием, что тот будет ежегодно из перешедших в его управление средств перечислять на текущий счет миссис Рейберн определенную сумму на личные расходы. Договор был помечен июлем 1920 года, и к нему прилагалось письмо, которое мисс Мерчисон пробежала глазами:


Эпплфорд, Уиндл

15 мая 1920 года


Мой дорогой Норман,

большое спасибо за поздравления с днем рождения и за шарф — такой прелестный подарок. Как мило с твоей стороны не забывать свою старую тетку.

Думаю, теперь, когда мне уже за восемьдесят, мне стоит полностью передать управление делами в твои руки. Ты и твой отец прекрасно помогали мне все эти годы, неизменно советуясь со мной по поводу всех инвестиций. Но теперь я совсем состарилась и потеряла связь с современным миром, а потому нет смысла притворяться, будто мое мнение еще что-нибудь значит. Более того, я не только постарела — я очень устала, и хотя ты чрезвычайно понятно все объясняешь, в столь преклонном возрасте написание писем для меня — это gene[79] и тяжелое бремя.

Поэтому я решила все имущество передать тебе в управление до конца моей жизни, составив доверенность, по которой ты мог бы вести дела по своему усмотрению, не спрашивая у меня разрешения по каждому вопросу. Кроме того, несмотря на то, что я все еще пребываю в добром здравии и рассудок меня не покидает, все может вмиг перемениться. Вдруг меня сразит паралич, или я тронусь умом, или мне взбредет в голову как-то нелепо распорядиться деньгами — такое ведь нередко случается с глупыми старухами.

Так что прошу тебя составить документ и привезти мне на подпись. А я заодно дам тебе указания насчет завещания.

Еще раз благодарю за поздравления.


С любовью,

твоя двоюродная бабушка


Розанна Рейберн


— Ага! — воскликнула мисс Мерчисон. — Значит, завещание все-таки было. И доверенность, наверное, тоже важна.

Она перечитала письмо, просмотрела основные положения доверенности, обратив особое внимание на то, что Норман Эркарт назначался единственным доверенным лицом, и постаралась запомнить наиболее значимые из ценных бумаг. Затем сложила документы в прежнем порядке, заперла ящик — замок поддался как миленький, — отнесла его в общий офис, поставила на место, нагромоздив сверху другие ящики, и как раз уселась за пишущую машинку, когда вошла миссис Ходжес.

— А я только что закончила, миссис Ходжес, — весело сказала она.

— Я уже так и подумала, — ответила миссис Ходжес, — машинки-то вашей не слыхать.

— Я делала заметки от руки, — сказала мисс Мерчисон. Смяв первую страницу аффидевита с опечаткой, она бросила ее в корзину для бумаг вместе с новой страницей, которую начинала печатать. Из стола она достала заранее приготовленный правильный вариант первой страницы, вложила ее в папку с текстом, упаковала в конверт первый экземпляр и необходимые копии, запечатала его и адресовала гг. Хэнсону и Хэнсону, надела шляпу и пальто и, учтиво попрощавшись в дверях с миссис Ходжес, ушла.

До конторы Хэнсонов пешком было совсем недалеко; там она опустила конверт в почтовый ящик. Напевая себе под нос, мисс Мерчисон бодро зашагала в сторону автобусной остановки на пересечении Теобальдс-роуд и Грейз-Инн-роуд.

— По-моему, я заслужила ужин в Сохо, — сказала сама себе мисс Мерчисон.

Направляясь от Кембриджской площади на Фрит-стрит, она снова тихонько запела. «Да что это за дурацкая мелодия?» — оборвала она себя. Немного поразмыслив, она поняла, что это «Вхожу я во врата…»

— Господи помилуй! — вздохнула мисс Мерчисон. — Я схожу с ума, не иначе.


Глава XV