Джеймс Хэдли Чейз - Сильнее денег

– Это было самое настоящее убийство!

– Заткнись!

– Мы расстаемся. Видеть тебя больше не могу!

– Жалкий трус! Деньги тебе нужны так же, как и мне. Ты хотел заработать на мне. А сейчас, как только положение немножко осложнилось…

– По-твоему, убийство – это «небольшое» осложнение?

– Хватит. Перестань.

Я сидел неподвижно, крепко вцепившись в рулевое колесо, до смерти перепуганный, и твердил себе, что, если мне удастся благополучно выбраться отсюда, я уеду домой, начну учиться и больше никогда в жизни не сделаю ничего дурного.

Снова послышались завывания сирены. Мимо нас промчалась еще одна машина, набитая полицейскими в штатском, а вслед за ней – карета «Скорой помощи».

– Процессия закончилась, – усмехнулась Римма. – Пошли.

Я выбрался вслед за ней из машины, и мы быстро направились к остановке. Через две-три минуты подошел очередной автобус.

Мы сели на заднее сиденье. Никто не обращал на нас внимания. Римма курила и смотрела в окно. Автобус свернул с шоссе на набережную. Римма начала чихать.

В ту ночь я спал всего часа три или четыре. Перед моими глазами неотступно стоял убитый охранник и Римма с дымящимся револьвером в руке. Часов в семь утра я проснулся окончательно и, уставившись в потолок, снова, в который раз, стал перебирать в памяти недавние события. Сказать, что я чувствовал себя отвратительно, – значит, почти ничего не сказать.

Я валялся в кровати и обдумывал, как мне поступить. Следовало немедленно убираться из города, оставаться здесь дальше было опасно. Я решил повидать Расти, занять у него денег на билет и утром же уехать. Мой поезд уходил часов в одиннадцать.

Внезапно дверь распахнулась, и в комнате появилась Римма. На ней была все та же красная кофточка и плотно облегавший фигуру комбинезон. Бледное лицо, неестественно поблескивающие глаза. На наркотик, конечно, она деньги раздобыла.

Римма остановилась в ногах кровати и взглянула на меня.

– Что тебе? – спросил я. – Убирайся!

– Я иду в студию. А ты?

– Ты с ума сошла! Ни за что.

Римма сморщила нос и смерила меня презрительным взглядом.

– А я не могу отказаться от работы в студии. Если не приду сегодня, меня больше никогда не возьмут. Что же ты намерен делать?

– Уезжаю. Между прочим, вчера ты убила человека. Или для тебя это такой пустяк, что можно и не вспоминать о нем?

Римма улыбнулась.

– А говорят, это твоих рук дело.

Меня словно подбросило на кровати.

– Моих?! Ты думаешь, что говоришь?

– Не волнуйся. Никто никого не убивал. Он жив.

Я сбросил с себя простыню и сел.

– Откуда ты знаешь?

– Из газеты.

– Где она?

– Лежала на полу около одной из комнат.

– Что же ты стоишь? Принеси.

– Ее уже кто-то взял.

Я готов был задушить ее.

– И там говорится, что он жив?

Римма со скучающим видом кивнула.

Трясущейся рукой я взял сигарету и закурил. От нахлынувшего чувства облегчения я чуть не задохнулся.

– Откуда ты взяла, будто это я его убил?

– Он сообщил полицейским твои приметы, и они ищут человека со шрамом на лице.

– Не морочь мне голову. Стреляла в него ты!

– Он меня не видел. Он видел тебя.

– Он знает, что я в него не стрелял. Я стоял лицом к стене, когда ты в него выстрелила. Он должен это помнить.

Римма равнодушно пожала плечами.

– Я знаю только, что полиция разыскивает человека со шрамом на лице. Остерегайся.

Мне с трудом удавалось сдерживать себя.

– Достань газету! Слышишь? Сейчас же достань мне газету!

– Не ори! Или ты хочешь, чтобы тебя слышали все, кому не лень? Я не могу опаздывать в студию. А тебе лучше побыть здесь и не показываться на улице.

Я схватил ее за руку.

– Где ты взяла револьвер?

– Уилбор дал. Пусти! – Римма с силой вырвала руку. – Не будь слюнтяем. Мне доводилось попадать в переделки почище этой. Посидишь в укрытии денька два, потом уедешь. А пока и не пытайся.

– Как только полицейские заподозрят меня, они первым делом явятся сюда.

– Хватит хныкать! – презрение, звучавшее в ее голосе, бесило меня. – Ну и трус же ты! Говорю тебе: не распускай слюней, и все будет в порядке. До чего же ты мне надоел!

Я схватил Римму за горло, прижал к стене и несколько раз ударил по лицу. Я понимал, что поступаю гадко, но не мог сдержаться. Потом я выпустил девушку и, тяжело дыша, отступил на шаг в сторону.

– Да, я боюсь. Боюсь, потому что еще сохранил какую-то порядочность. А ты? Ни чести, ни совести. Совершенно развращенная тварь. Совершенно! Слышишь? Убирайся!

Римма стояла, прислонившись к двери. На лице у нее пламенели следы моих ударов, глаза горели ненавистью.

– Я тебе никогда этого не забуду, подлец, – сказала она. – У меня много причин помнить тебя. Наступит время, и я с тобой рассчитаюсь за все, за все! Полицейский, надеюсь, умрет, и я еще порадуюсь, когда тебя посадят на электрический стул.

Я распахнул дверь комнаты:

– Вон!

Римма ушла, и я с силой захлопнул дверь.

Некоторое время я стоял неподвижно, пытаясь успокоиться. Потом подошел к зеркалу и взглянул на свое бледное, искаженное страхом лицо. Вот он, тоненький шрам по краю челюсти… Если полицейский сообщил эту примету своим коллегам – моя песенка спета.

Чувство панического страха все сильнее охватывало меня. Теперь я уже думал только о том, чтобы побыстрее выбраться отсюда, уехать домой. Вместе с тем я понимал, что если полиция уже разыскивает меня, то появляться днем в городе – чистое безумие. На лестнице послышались тяжелые шаги Кэрри. Я открыл дверь.

– Кэрри, сделай, пожалуйста, одолжение. Я сегодня не хочу никуда выходить. Ты не добудешь мне газету?

Кэрри бросила на меня быстрый, удивленный взгляд.

– У меня много работы, мистер Джефф. И я не могу разгуливать.

– Это очень важно. Возьми у кого-нибудь на несколько минут, – продолжал настаивать я, стараясь говорить как можно естественнее. – Пожалуйста, Кэрри, прошу тебя.

– Попробую. Вы что, заболели?

– Да вроде. Постарайся достать газету.

Кэрри кивнула и ушла.

Я снова лег на кровать, закурил и стал ждать. Прошло не меньше получаса, прежде чем я услышал, как Кэрри поднимается по лестнице. Я соскочил с кровати и подбежал к лестнице.

Кэрри сунула мне газету и подала чашку кофе.

– Большое спасибо, Кэрри.

– Мэм все читала и читала…

– Хорошо, хорошо. Спасибо.

Я захлопнул дверь, поставил кофе и стал нетерпеливо пробегать глазами газету.

В заметке на последней странице сообщалось, что охранник киностудии «Пасифик» обнаружил в одном из зданий грабителя, и тот стрелял в него. Сейчас пострадавший находится в государственной больнице в Лос-Анджелесе. Перед тем, как охранник потерял сознание, он сообщил полицейским приметы грабителя. Полиция уже разыскивает человека со шрамом на лице. Не исключено, что охранник умрет.

Это было все, но большего и не требовалось.

У меня подкосились ноги, и я без сил присел на кровать.

Спустя некоторое время я встал и оделся. Скорее всего, мне придется бежать, и нужно было подготовиться. Сложив вещи в чемодан, я пересчитал деньги и обнаружил, что у меня всего лишь десять долларов пятьдесят центов.

Потом я уселся у окна и стал наблюдать.

Вскоре после полудня в дальнем конце улицы остановилась полицейская машина, и из нее вышли четверо в штатском. У меня перехватило дыхание.

На нашей улице находилось четыре пансиона. Детективы наметили себе каждый по пансиону и разошлись. Наш пансион облюбовал высокий детина в сдвинутой на затылок шляпе с плоской тульей и загнутыми краями. В зубах у него торчал окурок потухшей сигареты.

Я видел, как он поднялся на крыльцо, и слышал, как прозвенел звонок.

Я отошел от окна, проскользнул на лестничную площадку и посмотрел в холл, куда тремя пролетами спускалась лестница.

Через холл прошла Кэрри, и тут же послышался звук открываемой двери.

– Я из полиции, – отрывисто и резко бросил детектив. – Мы разыскиваем молодого человека со шрамом на лице. Живет здесь такой?

Я так крепко вцепился в перила лестницы, что лак на них стал липким под моими пальцами.

– Со шрамом? – недоуменно, как мне показалось, переспросила Кэрри. – Нет, сэр. У нас тут нет никого со шрамом.

Мысленно благословляя Кэрри, я в изнеможении прислонился к перилам.

– Ты уверена?

– Да, сэр, уверена. Я знала бы, если бы тут проживал кто-нибудь со шрамом. Нет у нас такого человека.

– Этот человек – убийца.

– Никого у нас нет со шрамом, сэр.

«Этот человек – убийца…» Значит, охранник все же умер.

Я вернулся в свою комнату и бросился на постель. Меня бросало то в жар, то в холод. Казалось, время остановилось.

Не знаю, сколько я пролежал в таком состоянии. Потом в дверь кто-то нерешительно постучал.

– Можно.

Кэрри открыла дверь и уставилась на меня. Ее полное морщинистое лицо выражало озабоченность.

– Приходил полицейский…

– Я слышал. Зайди, Кэрри, и закрой дверь.

Кэрри вошла в комнату и прикрыла дверь.

Я сел на кровать.

– Спасибо. Правда, я никого не убивал, но все равно ты избавила меня от большой неприятности.

Я встал, подошел к туалетному столику и взял бумажник.

– Полицейский мог доставить мне массу хлопот, – продолжал я, вынимая пятидолларовую бумажку. – Вот, Кэрри, возьми.

Кэрри от денег отказалась.

– Не нужно, мистер Джефф. Я обманула сыщика, потому что мы с вами друзья.

Внезапно меня охватило такое волнение, что я чуть не расплакался.

– Значит, у вас большая неприятность? – спросила Кэрри, испытующе глядя на меня.

– Да, но к убийству я никакого отношения не имею. Я не способен убить.

– Я знаю. Не волнуйтесь. Хотите чашку кофе?