— Вы уже успели ознакомиться с материалом об отдельных случаях?

Ридер кивнул головой.

— Да, у меня имеется этот материал, — сказал он, — или, вернее, мне ничего не бросается в глаза. Четыре исчезнувших персоны! Это сравнительно небольшой процент для такого большого города… За год мы имеем двадцать семь случаев, — заметил сыщик.

— Двадцать семь? Вы в этом уверены? — переспросил прокурор, словно сраженный громом. Ридер вместо ответа кивнул головой.

— Да. И все они были состоятельными людьми. Они все имели довольно крупный доход, который им посылался регулярно каждый месяц. Во всяком случае, так обстояло дело с девятнадцатью лицами. Об остальных восьми мне придется получить дополнительные сведения, но все они были очень сдержанны и не сообщали об источниках своих доходов. Ни у кого из них не было друзей или родственников, с которыми они бы поддерживали отношения, за исключением мисстрис Марзинг. И этим ограничивается то общее, что наблюдается во всех этих случаях.

Прокурор пристально взглянул на Ридера, но Ридер никогда не позволял себе подшучивать над своим шефом.

— Затем имеется следующее, о чем я забыл упомянуть, — сказал Ридер. — После исчезновения этих лиц деньги на их имя перестали поступать. Одновременно с исчезновением прекращалась и высылка им денег. Прежде, когда мисстрис Марзинг отправлялась путешествовать, деньги продолжали поступать для нее, но на этот раз, когда она исчезла, деньги перестали высылаться.

— Неужели мы имеем двадцать семь случаев? Вы в этом уверены?

Ридер вынул из бокового кармана список и предъявил его прокурору. В списке значились не только имена, но и адреса и время исчезновения.

— И что, вы полагаете, могло быть причиною исчезновения? — спросил прокурор.

Ридер выждал мгновение и затем серьезно ответил:

— Я полагаю, что они все убиты, — сказал он.

Ответ Ридера заставил прокурора вздрогнуть.

— Я вижу, что вы сегодня в очень шутливом настроении, — сказал он. — Черт побери, кто мог желать их смерти?

Но Ридер не дал никаких дополнительных объяснений прокурору.

Беседа происходила в сравнительно поздний час, и он спешил удалиться, потому что ему предстояло встретиться с молодой очаровательной девушкой, которая ровно в пять минут шестого будет ждать трамвая у Вестминстерского моста.

Сентиментальные свойства Ридера были совершенно неизвестны. Есть люди, утверждающие, что его сожаление о людях, которых ему удалось накрыть и посадить за решетку, было чистым притворством. Другие люди утверждают, что ему действительно больно при мысли о том, что он принужден кого-то лишать свободы. Экономка мистера Ридера считала его женоненавистником и рассказывала всем окрестным кумушкам, что Ридеру совершенно чужды все благородные чувства, составляющие смысл жизни для всего остального человечества. В течение десяти лет, проведенных ею у него на службе, он никогда не выразил ей и малейшего внимания, никогда не осведомился у нее о том, как обстоит дело с ее подагрой, и не посоветовал ей провести несколько деньков на берегу моря.

Она была в весьма зрелом возрасте, но разве для женщины существует роковой предел, после которого она готова примириться с тем, что для нее больше нет надежды? Она была хорошей экономкой, но втайне лелеяла мысль о том, чтобы быть не только ею. Она была вдовою и раньше ей жилось лучше… гораздо лучше.

По отношению к Ридеру она была воплощенным вниманием, полна почтительности и готова была извинить все его странности, даже то, что он принимал у себя не особенно почтенных гостей, прощала ему странную манеру одеваться, его невозможную шляпу и ботинки с тупыми носками.

Но для всего существует известный предел, и, когда она в один прекрасный день установила, что Ридер почти ежедневно встречается с молодой особой и провожает ее до дому, терпение ее лопнуло.

Дрожа от негодования, она рассказала об этом своим приятельницам, и все согласились с нею: не может быть ничего глупее пожилого мужчины, вздумавшего ухаживать за молодой девушкой, и что все браки с большим различием в возрасте сторон неминуемо заканчиваются разводом.

Но все ее намеки на эту тему оказались недостаточно ясными для Ридера, потому что он продолжал по-прежнему встречать мисс Беллмен и провожать ее до дому.

Ридер никогда не упоминал о своих служебных делах и интересах, да и вряд ли упомянул бы об этом, если бы не мисс Беллмен, подавшая ему повод к тому.

Мисс Беллмен позволила себе замечание, находившееся в косвенной связи с вопросом об исчезновении ряда лиц.

Они говорили об отпусках, и Маргарет выразила желание поехать на несколько дней в Кромер.

— Я хочу выехать второго числа. Моя ежемесячная рента — не правда ли, это звучит очень гордо? — прибывает каждого первого числа.

— Что?

Ридер удивленно посмотрел на девушку. Обычно во всех обществах дивиденд выплачивается не чаще, чем раз в полгода.

— Дивиденд, мисс Маргарет? — спросил он. Она слегка покраснела, заметив его удивление, и рассмеялась.

— Вы, по-видимому, еще не осведомлены о том, что я состоятельная женщина? — поддразнила она его. — Я получаю ежемесячно десять фунтов. Мой отец оставил мне в наследство небольшой участок земли. Два года тому назад я продала его за тысячу фунтов и очень удачно поместила эту сумму.

Ридер быстро произвел необходимые вычисления.

— Вы получаете примерно 12,5 процентов, — сказал он, — это в самом деле великолепное помещение денег. В какое предприятие вложили вы свои средства?

Она колебалась мгновение.

— Мне очень жаль, — сказала она, — но я не вправе вам сказать об этом. Видите ли, я обязалась сохранить это втайне. Это предприятие связано операциями с южно-американским синдикатом, поставляющим оружие инсургентам. Я знаю, это не особенно хороший способ зарабатывать деньги, — но меня соблазнил высокий процент, и я решила, что не следует отказываться от столь выгодного случая.

Ридер почесал подбородок.

— Но почему все это должно сохраняться в тайне? — спросил он. — Множество очень почтенных людей зарабатывают деньги на подобного рода операциях.

Но она не склонна была более говорить об этом.

— Мы обязались, то есть, я имею в виду акционеров, ничего не сообщать никому об этом обществе, — сказала она. — Это условие значится в одном из параграфов, которые мне пришлось подписать. Деньги аккуратно выплачиваются мне каждого первого числа. Из моих тысячи фунтов я получила уже в виде дивиденда свыше трехсот фунтов.

— Гм…— проворчал Ридер, решивший, что самым разумным будет не настаивать на дальнейших объяснениях. В конце концов он мог все, что его интересовало, узнать в ближайшую из встреч.

Но на следующий день ему не представилась эта возможность.

Кто-то сыграл с ним злую шутку. Впрочем, он привык к подобного рода шуткам, потому что на свете было немало людей, у которых были основания его ненавидеть, и не проходило и года, чтобы кто-нибудь не попытался свести с ним счеты.

— Вас зовут Ридер, а?

Ридер судорожно сжал свой зонтик в руках и недоуменно поглядел поверх очков на заговорившего с ним оборванца. Встреча эта произошла у подъезда его дома.

Ридер как раз вышел из дома и собирался направиться к себе в кабинет на Уайтхолл. А так как он был до крайности аккуратным, то почувствовал недовольство при виде этого человека, внесшего в его жизненный распорядок некоторую дезорганизацию и похитившего у него пятнадцать секунд его драгоценного времени.

— Ведь вы и есть тот самый человек, который сцапал Ива Уолкера? — продолжал осведомляться незнакомец.

Ридер на своем веку «сцапал» немалое количество людей. Ведь он был по профессии «крючком», а в переводе на язык, понятный всем кругам общества, это означало, что он был человеком, на которого возложена обязанность бороться с нарушителями закона.

Он отлично помнил Ива Уолкера.

Ив был очень ловким фальшивомонетчиком, в настоящее время отбывавшим срок наказания в Дартмуре и кото рому предстояло пробыть там еще двенадцать лет.

Человек, заговоривший с ним, производил очень невзрачное впечатление и был мал ростом. Костюм сидел на c нем мешком и, очевидно, предназначался для человека, которого природа в большей степени наградила ростом, чем его. Он уставился на Ридера, и сыщик успел уловить, что глаза его смотрели совершенно беззлобно и что этого человека особенно опасаться не приходилось.

— Да, я имел удовольствие арестовать Ива Уолкера, — сказал Ридер, не утрачивая своего любезного тона.

Незнакомец опустил руку в карман и вытащил скомканную бумажку, завернутую в пергамент. Ридер развернул промасленную бумагу и вынул из нее грязный конверт.

— Это посылает Ив, — сказал человек, — вчера одного человека выпустили из тюрьмы, и Ив послал с ним вот это на волю.

Ридер, казалось, не удивился этому сообщению. Он знал, что тюремные предписания для того и созданы, чтобы их обходили, и знал, что в самой лучшей тюрьме порой случается и не то и что контрабандная отправка письма — явление весьма обычное.

Не спуская глаз с незнакомца, он распечатал конверт и вытащил из него небольшой клочок бумаги, на котором было набросано несколько строк.

«Дорогой Ридер, вот загадка для вас! Вы получите то, что было у других людей. Я этого не получил, но Вы это получите. Когда Вы его получите, Вам станет жарко, а когда оно уйдет от Вас, Вы станете холодны как лед.

Любящий Вас Ив Уолкер, (которому предстоит просидеть взаперти двенадцать лет только потому, что Вы изволили рассказать суду про него несколько небылиц)».

Ридер перевел глаза на человечка.

— Ваш приятель, видно, сошел с ума? — вежливо осведомился он.

— Он вовсе мне не приятель, — поспешил заявить посланец. — Меня просил это передать вам один человек.

— Вот и неправда, — сказал Ридер. — Ив передал вам вчера в Дартмуре это послание. Вас зовут Милльс, вы восемь раз судились за взломы, и в этом году вы предстанете перед судом в девятый раз. Лишь вчера вас выпустили на волю. Я видел, как вы прошли в Скотленд-Ярд на регистрацию.