– От кого?

– От парней, у которых, очевидно, руки чешутся от желания всадить ему в затылок пешню. Потому что он слишком уж старательно направо и налево щелкает своей «лейкой». Снимает людей, которые вовсе не желают этого. Или, может, тут что-то другое, например, торговля наркотиками, и он что-то пронюхал. Я говорю загадками?

– Это вы направили сюда полицию, – холодно проговорил доктор.

Я не ответил.

– Это вы позвонили и сообщили о смерти Клозена.

Я опять промолчал.

– Это вы звонили и спрашивали, знаю ли я Клозена. Я ответил, что нет.

– Это было не правдой.

– Я не обязан перед вами отчитываться, мистер Марлоу.

Я кивнул, достал сигарету и закурил. Доктор взглянул на свои часы, повернулся в кресле и выключил стерилизатор. Я поглядел на иглы. Масса игл. У меня как-то были осложнения с одним жителем Бэй-Сити, который стерилизовал массу игл.

– Куда их столько? – спросил я. – В гавань для яхт?

Доктор взял зловещего вида нож с серебряной рукояткой в форме обнаженной женщины. Уколол подушечку большого пальца. На ней выступила красная капелька. Подняв палец ко рту, он слизнул ее.

– Мне приятен вкус крови, – негромко сказал он.

Вдали открылась и закрылась дверь. Мы напряженно прислушались.

Донеслись удаляющиеся по парадному крыльцу дома шаги. Мы жадно ловили их звук.

– Мисс Уотсон ушла, – сказал доктор Лагарди. – Теперь здесь, кроме нас, никого нет.

Он обдумал это и снова лизнул большой палец. Затем осторожно положил нож на журнал регистрации пациентов.

– Да, – сказал он. – О гавани для яхт. Вы, конечно, подумали о близости Мексики. О том, как легко можно марихуану...

– Марихуану я, можно сказать, выбросил из головы, – перебил я и снова уставился на иглы. Он посмотрел в ту же сторону и пожал плечами.

– Почему их так много? – спросил я.

– Вас это не касается.

– Меня здесь ничто не касается.

– Однако вы, кажется, ждете ответов на свои вопросы.

– Я просто болтаю, – ответил я. – Тяну время, пока что-нибудь не стрясется. В этом доме что-то обязательно стрясется. Это «что-то» уже злобно глядит на меня изо всех углов.

Доктор Лагарди слизнул с большого пальца еще одну каплю крови.

Я сурово поглядел на него. Но проникнуть таким образом ему в душу не удалось. Он был спокоен, мрачен, подавлен, в глазах его можно было прочесть глубокое страдание. Однако, несмотря на это, он оставался любезным.

– Сказать вам, для чего эти иглы? – спросил я.

– Конечно. – Он снова взял длинный острый нож.

– Не надо, – резко сказал я. – От этого у меня по коже бегают мурашки.

Как от прикосновения к змее.

Доктор Лагарди положил нож и улыбнулся.

– Мы, кажется, отклонились от темы.

– Мы вернемся к ней. Об иглах. Года два назад меня привело в этот город одно дело, которое свело меня с доктором Элмором. Жил он на Элтейр-стрит.

У него была странная практика. Ночами он выходил из дому с большим контейнером шприцев. И с наркотиками. Странная практика. Пьяницы, богатые наркоманы, которых гораздо больше, чем кажется. Другими словами, все те, кто зашел так далеко, что уже не может обходиться без дозы. Люди, страдающие бессонницей, – все невротики, уже не владеющие собой. Им необходимо принимать таблетки и делать уколы в руку. Это приносит облегчение. Вскоре они уже не могут обходиться без этого. Недурной бизнес для врача. Элмор и был их врачом. Сейчас об этом можно говорить. Около года назад он скончался. От собственного лекарства.

– И вы думаете, что я мог унаследовать его практику?

– Кто-то унаследовал. Пока есть пациенты, есть и врачи.

Вид у доктора стал еще более изможденным.

– По-моему, вы осел, мой друг. Я не знал доктора Элмора. И у меня не та практика, которую вы ему приписываете. Что касается игл – просто, чтобы покончить с этим пустяком, – в наше время врачи постоянно пользуются ими, зачастую для таких безобидных целей, как инъекция витаминов. Притом иглы тупятся. А тупые, они причиняют боль. Поэтому на день их может потребоваться дюжина, а то и больше. Причем ни единой для наркотиков.

Доктор Лагарди медленно приподнял голову и взглянул на меня с застывшим презрительным выражением.

– Возможно, я ошибаюсь, – согласился я. – Вчера я унюхал у Клозена дым марихуаны, потом он звонил сюда и обращался к вам по имени – может быть, это привело меня к поспешному и ошибочному умозаключению.

– Мне приходилось иметь дело с наркоманами, – сказал доктор. – Как и всем врачам. Лечить их – пустая трата времени.

– Иногда они излечиваются.

– Наркоманов можно лишить зелья. В конце концов после многих страданий они способны обходиться и без него. Но это не излечение, мой друг. Не снятие нервных или эмоциональных изъянов, которые сделали их наркоманами.

Они становятся тупыми, бесцветными людьми, сидят на солнцепеке, вертят большими пальцами и умирают просто от скуки и душевной пустоты.

– Это очень спорная теория, доктор.

– Вы заговорили на эту тему. Я покончил с ней. Предлагаю другую.

Очевидно, вы заметили какую-то гнетущую, напряженную атмосферу, царящую в этом доме. Заметили, несмотря на свои нелепые зеркальные очки, которые вы теперь можете спокойно снять, – они вовсе не придают вам сходства с Кэри Грантом.

Я снял очки. Я совсем забыл о них.

– Здесь была полиция, мистер Марлоу. Некий лейтенант Мэглешен, расследующий убийство Клозена. Он будет рад познакомиться с вами.

Позвонить ему? Я уверен, что он вернется.

– Ну-ну, звоните, – ответил я. – Я просто заглянул сюда перед тем, как совершить самоубийство.

Доктор потянулся к телефону, но руку его, словно магнит, притянул нож для бумаг. Он снова взял его. Казалось, обходиться без ножа он не может.

– Этой штукой можно убить человека, – сказал я.

– Запросто, – ответил доктор и слегка улыбнулся.

– На полтора дюйма в затылок, точно посередине, прямо под затылочную кость.

– Пешня лучше, – сказал он. – Особенно спиленная, остро заточенная. Она не согнется. Но если не попасть в позвоночник, то большого вреда не причинишь.

– Значит, требуются кой-какие познания в медицине?

Достав полупустую пачку «Кэмел», я вытащил сигарету.

Доктор продолжал улыбаться. Очень слабо, чуть печально. Испуганные люди так не улыбаются.

– Они были бы кстати, – негромко уронил он. – Но любой более-менее сообразительный человек может овладеть этой техникой за десять минут.

– Оррин Квест два года был студентом-медиком, – заметил я.

– Я уже говорил вам, что не знаю этого человека.

– Да, говорили. Но я не очень-то поверил.

Доктор пожал плечами. И опять поглядел на нож.

– Мы прямо-таки приятели, – сказал я. – Сидим за столом и ведем разговоры. Словно у нас нет совершенно никаких забот. А ведь к вечеру мы оба будем в тюрьме.

Доктор снова приподнял брови. Я продолжал:

– Вы – потому, что Клозен обращался к вам по имени. Я – потому, что позволил себе вещи, которые не могут сойти с рук частному детективу. Я скрывал улики, сведения, трупы и не являлся со шляпой в руке к прекрасным неподкупным полицейским Бэй-Сити. Да, я конченый человек. Совершенно конченый. Но сегодня в воздухе стоит какой-то сильный запах. А я его словно бы не замечаю. Может быть, я влюбился. Словно бы не замечаю, и все тут.

– Вы пьянствовали? – неторопливо спросил доктор.

– Я опьянялся только духами «шанель» номер пять, легким сиянием прекрасных ног и насмешливым заигрыванием темно-синих глаз. Такими безобидными вещами.

Доктор стал выглядеть еще печальнее.

– Женщины могут ужасно обессилить мужчину, разве не так? – сказал он.

– Клозен?

– Безнадежный алкоголик. Возможно, вы знаете, что они собой представляют. Пьют, пьют и не едят. Недостаток витаминов постепенно вызывает симптомы белой горячки. Для них нужно только одно. – Он обернулся и взглянул на стерилизатор. – Иглы и опять иглы. От этого я чувствую себя дрянью. Я выпускник Сорбонны. Но практикую здесь, среди мелких грязных людишек в мелком грязном городишке.

– Почему?

– Из-за одного случая несколько лет назад – в другом городе. Не задавайте слишком много вопросов, мистер Марлоу.

– Клозен обращался к вам по имени.

– Так принято у людей определенного класса. Особенно у бывших актеров.

И бывших мошенников.

– О, – сказал я.

– Это все, что вы можете сказать?

– Все.

– В таком случае визит полицейских беспокоит вас не из-за Клозена. Вы боитесь той истории, случившейся давным-давно в другом городе. Может быть, это даже любовь.

– Любовь?

Доктор медленно уронил это слово, будто оно было ему неприятно. На лице его осталась злобная усмешка: так после выстрела остается пороховая гарь.

Пожав плечами, он достал из-за ящичка с картотекой коробку с сигаретами и придвинул к моему краю стола.

– Значит, не любовь, – сказал я. – Я пытаюсь понять вас. Вы, врач с дипломом Сорбонны, ведете дешевую мелкую практику в дешевом мерзком городишке. Я хорошо знаю Бэй-Сити. Так почему же вы живете здесь? Почему общаетесь с людьми вроде Клозена? За что вы получили срок, доктор?

Наркотики, аборты или, может быть, были врачом у гангстеров в каком-нибудь восточном городе?

– Например, в каком? – Он чуть заметно улыбнулся.

– Например, в Кливленде.

– Весьма нелепое предположение, мой друг. – Голос его теперь был ледяным.

– Нелепее некуда, – согласился я. – Но человек с весьма ограниченным умом, вроде моего, всегда старается привести в систему известные ему факты. Зачастую эта система оказывается ошибочной, но у меня это профессиональное заболевание. Если вы согласны выслушать, у меня получается вот что.

– Я слушаю.

Он снова взял нож и легонько ткнул им в книгу регистрации.