Джон Диксон Карр - Серебристый занавес

Джон Диксон Карр (англ. John Dickson Carr) (1906–1977) — широко известный и популярный писатель в жанре классического направления детектива. Публиковался также под псевдонимом «Картер Диксон». Он жил и писал как в Америке, так и в Англии, поэтому его иногда называют «англо-американским писателем». Один из лучших представителей «золотого века детектива». Известна даже крылатая фраза, введенная литературоведами: «В царстве детективов, где королевой признана Агата Кристи, премьер-министром, пожалуй, можно считать Джона Диксона Карра».

Джон Диксон Карр считается самым крупным специалистом в истории детектива по «невероятным убийствам» и по «убийствам в закрытой комнате», как называли их критики.

Запястье крупье двигалось с такой плавной легкостью, что казалось без костей. Над зеленым сукном его змеиная активность никогда не колебалась, не волновалась и никогда не была спокойной. Лопаточка крупье, как большое блюдечко для масла, подтягивала карты, встряхивала их, жонглировала ими и спускала непрерывным потоком через щель в столе.

Ни один голос не нарушал тишины казино в Ла-Банделет. Случались исключения, но только не смех. Высокие красные шторы и мягкие красные полы создавали атмосферу праздной сосредоточенности при дюжине столов.

У одного из них, номера шесть, крупье монотонно бубнил:

— Шесть тысяч. Банко? Шесть тысяч. Банко? Банко?

— Банко, — сказал молодой англичанин.

Карты, белая и серая, плавно скользнули к его туфлям. Молодой человек снова проиграл.

У крупье не было времени замечать многое. Тысячи людей, проходившие мимо него за сезон, вряд ли были для него вообще людьми. Голова его была подобна калькулятору. Он слышал щелчки, следил за движением номеров, и это все, на что у него хватало времени. Однако так остро были развиты его чувства, что он мог сказать до ста франков, сколько денег остается у игроков за столом. Молодой человек, что сидел напротив, был почти без денег.

(Лучше быть осторожным. Это может означать неприятности.)

Крупье бросил случайный взгляд на людей за столом. Пять игроков, все англичане, как и следовало ожидать. Светловолосая девушка с пожилым мужчиной, очевидно, отцом. Он был лысым и выглядел больным. Дышал с задержкой. Крупный, похожий на военного человек, к которому кто-то обратился «полковник Марч». Полный, прилизанный, смуглый молодой человек с изогнутыми бровями (сомнительный англичанин?), чье самодовольство росло вместе с полосой удачи и чей бумажник, набитый тысячными банкнотами, лежал у его локтя. И наконец, молодой человек, который так много проиграл.

Молодой человек встал из-стола. Бесстрастным его лицо назвать было нельзя. Настолько сильно оно выражало смущение, что светловолосая девушка не выдержала.

— Уходите, мистер Уинтон? — поинтересовалась она.

— Э-э, да, — пробормотал молодой человек.

Он казался благодарным за эту маленькую помощь, брошенную во время его смятения. Ухватился за нее и улыбнулся в ответ.

— Не везет, пока. Время, чтобы выпить и вознести молитвы для следующей сессии.

«Послушай, — думал про себя Джерри Уинтон, — почему ты стоишь здесь и что-то объясняешь? Это несерьезно. Тебе надо убираться отсюда. Даже если это означает небольшие неприятности. Все они знают, что ты проигрался. Остановиться, рассмеявшись, как простофиля, и отойти от стола?»

Он посмотрел в глаза светловолосой девушке и решил, что не стоит быть таким дурнем.

— Надо выпить, — повторил молодой человек.

Он зашагал от стола, преследуемый, как ему казалось, воображаемым смехом. Прилизанный молодой человек поднял свое лунообразное лицо и просто посмотрел на него, что вызвало ярость у Джерри Уинтона. Проклятый Ла-Банделет, проклятая «баккара» и все остальное.

«Еще один молодой человек, — размышлял крупье, — у которого будут проблемы с отелем».

— Банко? Семь тысяч. Банко?

В баре, который примыкал к комнатам казино, Джерри Уинтон забрался на один из высоких стульев, именуемых «Арманьяк», и толкнул последнюю сотенную банкноту через прилавок. Его голова была забита рядом цифр, написанных в тонком французском стиле. Придет счет из отеля за неделю… Сколько? Четыре, пять, шесть тысяч франков? Счет будет предъявлен ему завтра, а все, что у него было сегодня, — это обратный билет на самолет до Лондона.

В зеркале за баром появился из толпы новый образ. Это был тот толстый, прилизанный молодой человек с жирным лицом, который сорвал большой куш за столом. И который даже сейчас любовно прикоснулся к своему бумажнику, прежде чем убрать его. Он взобрался на стул рядом с Джерри. Заказал минеральной воды. Какие проницательные, разборчивые и хитрые были эти азартные игроки! Пришедший зажег обрубок сигары в углу рта и заговорил.

— Проигрались? — небрежно осведомился он.

Джерри Уинтон впился взглядом в его отражение в зеркале.

— Мне кажется, — процедил он сквозь зубы, убийственно медленно подбирая слова, — что это мое дело и никого другого не касается.

— О, это правильно, — согласился незнакомец в той же неприятной и небрежной манере. Он сделал несколько затяжек. Выпил немного минеральной воды. И добавил: — Полагаю даже, что довольно серьезно? А?

— Если этот вопрос, — сказал Джерри, оборачиваясь, — имеет такой большой интерес для вас, то, нет не серьезно. У меня дома полно денег. Проблема заключается в том, что сейчас лишь вечер пятницы, и я не могу вступить в контакт с банком до понедельника.

Хотя это была истинная правда, он видел, что выражение сомнения у его собеседника все более возрастает.

— Это просто проклятая неприятность, потому что в этом отеле меня не знают. Но только лишь неприятность и все. Если вы думаете, что я лгу, выйдем в сад. Там застрелите меня не раздумывая.

Собеседник улыбнулся печально и недоверчиво. Покачал головой.

— Да ну! Думаете, я могу в такое поверить?

— А мне все равно, верите вы или нет.

— Вам надо быть осторожней, — посоветовал собеседник невозмутимо. Так как Джерри соскользнул со стула, он потянулся и перехватил его за руку. — Не надо так спешить. Лучше произнесите: вы мальчик Крез. Хорошо? Вы мальчик Крез. Я не буду спорить с вами. Но скажите, как ваши нервы?

— Мои что?

— Ваши нервы. Ваш кураж, — объяснил собеседник с некой долей насмешки.

Джерри оглянулся на равнодушное, самоуверенное лицо, парящее над стаканом с минеральной водой. Ноги собеседника перепутались с ножками стула. Короткая верхняя губа самонадеянно приподнялась. Издевательский взгляд.

— Я хотел вас спросить, — настаивал он. — Мое имя Дэйвос. Ферди Дэйвос. Меня все знают. — Он показал рукой в сторону толпы. — Не хотели бы вы заработать десять тысяч франков?

— Хотел бы. И много. Уйму. Но я не знаю, захотел бы заработать их таким бизнесом, как ваш.

Дэйвос был невозмутим.

— Нехорошо сравнивать ваше достоинство с моим. Это не впечатляет меня и не поможет вам. Я еще раз спрашиваю: хотели бы вы заработать десять тысяч франков? Это более чем покроет то, что вы должны или, возможно, то, что имеете, не правда ли? Я думаю, да. Так хотите вы или не хотите заработать десять тысяч франков?

— Да, хочу, — огрызнулся Джерри через плечо.

— Хорошо. Обратитесь к доктору.

— Что?

— Обратитесь к доктору, — спокойно повторил Дэйвос. — Скажите, что вы хотите тонизирующее для укрепления нервов. Таблетки. Нет, я не шучу.

Он посмотрел на часы. Стрелки показывали без пяти минут одиннадцать.

— Пойдете по этому адресу. Выслушайте внимательно то, что я вам скажу. И там будут для вас десять тысяч франков. Номер два, площадь Сан-Жан, Авеню де Фар, в час ночи. Не раньше и не позже. Сделаете работу хорошо — и получите на месте, может быть, больше десяти тысяч. Увидим тогда, какие у вас нервы.

Местечко Ла-Банделет — это филле, полоска серебристого пляжа вдоль канала, заполненная странно окрашенными домами с плоскими крышами, которые придают городу вид из фильма Уолта Диснея. Но сам город имеет и еще одну достопримечательность. Английская колония, которая, из-за традиционной фешенебельности, лежит за большими деревьями. Рядом с казино находятся три больших отеля, нарядные, с тентами и поддельными готическими башенками, устремленными в небо. Воздух насыщен ароматами, позвякиванием открытых экипажей и цоканьем копыт вдоль широких авеню. Искусство извлекать деньги из гостей здесь так совершенно, что кажется, будто руки ваши лезут в карман даже во сне.

Этот сон овладевает вами днем. По ночам, когда все в Ла-Банделет закрыто, за исключением казино, только луч большого островного маяка пробегает по улицам. Он ослепляет, а затем замирает. И так — каждые двадцать секунд. Когда Джерри Уинтон шагал под деревьями к Авеню Маяков, этот самый луч начинал расплываться под дождем.

Площадь Сан-Жан, Авеню де Фар. Где? Почему?

Если бы Дэйвос обратился к нему при других обстоятельствах, признался себе Джерри, он бы не обратил на него никакого внимания. Но молодой человек был раздосадован и любопытен. Кроме того, если это не какой-нибудь трюк, он бы мог использовать десять тысяч франков. Возможно, здесь и был какой-то обман. Но не все ли равно?

Его заставил поколебаться дождь. Он уже слышал, как капли стучат по деревьям и переходят в более сильное шуршание, когда увидел вывеску, указывающую направление к Авеню де Фар. Джерри был без шляпы и пальто. Но в то же время он намеревался посмотреть, что будет дальше.

Впереди него находилась улица с фешенебельными виллами, освещенная лишь искрами газовых фонарей. Адски темная улица. Что-то странное, более чем странное в этом. Не всякие незнакомцы спрашивают вас, насколько сильны ваши нервы, а затем, сверх того, предлагают десять тысяч франков, чтобы пройти таможню. Какая, все-таки, была причина, почему.