Стараясь успокоиться, она взяла мыло, полотенце, одеяло и отнесла все это в комнату бывшего дворецкого. Когда она вернулась в кухню, Герберт развалившись сидел на стуле и курил, пуская к потолку кольца дыма. По всему было видно, что к нему вернулась его самоуверенность.

— Вы прекрасно знаете, где что лежит, и могли бы сами сделать себе ужин.

— Но и ты можешь постараться, — нагло ответил Герберт. — Да, кстати, куда ты заховала часы?

— Это не ваше дело.

— Ты бы лучше похоронила их навечно. Будет плохо, если найдут.

Тони открыла холодильник. Держа бутылку молока в руке, она повернулась к Джонсону.

— Я все думала, почему не убила вас раньше? Давно хотела это сделать. Даже по ночам представляла, как все произойдет.

Герберт рассмеялся.

— Для того, чтобы убить, надо иметь силу духа. Должна знать это. Ведь ты дважды пыталась, не так ли? Но только не меня.

Джонсон, однако, нахмурился, когда увидел в руках у девушки длинный нож для резки хлеба. Но, подходя к нему, Тони прошла в кладовую и тут, к своему ужасу, услышала разгневанный голос Алисы:

— Что вы делаете в этом доме?

Герберт замер от испуга. От его самоуверенности не осталось и следа.

— Послушайте, мисс Роуланд, все нормально. Просто зашел немного перекусить. Мисс Тони знает меня тысячу лет, и когда я увидел ее, то решил…

Тони остановилась на пороге кухни с ножом в руке. Герберт видел ее, а Алиса стояла к девушке спиной. В руке она держала письмо.

— Убирайтесь прочь сейчас же, или я позову полицию. Хватит заниматься шантажом. Теперь я знаю то, что должна была знать уже давно. Убирайтесь и не показывайтесь в этом доме, иначе я сообщу полиции.

Схватив шляпу, Джонсон уже направился к двери, но вдруг словно передумал.

— Сообщите полиции? — воскликнул он нагловатым тоном. — Сначала посоветуйтесь со своей племянницей. Не думаю, что ей понравится такая идея.

С этими словами он вышел из кухни. Алиса села к столу. Она выглядела подавленной и расстроенной.

— Давно ты об этом знаешь? — холодно спросила она Тони.

— Знаю о чем?

— Перестань разыгрывать передо мной дурочку. Сегодня я получила письмо из Гонолулу. Прочесть его?

Она вытащила письмо из конверта.

— Ты, конечно, знаешь, о чем оно. Ты об этом знала давным-давно. Именно поэтому ты и разорвала свою помолвку. Ладно, а теперь послушай.

Алиса начала читать, а Тони стояла все там же у двери в кладовую, держа по-прежнему в руках нож. Ни та, ни другая не заметили, как в кухню тихо вошла Нина и, застыв у порога, слушала, охваченная ужасом и удивлением. Наконец она бросилась к Тони, стараясь вырвать нож. Письмо было еще у Алисы, когда Нина, не сумев завладеть ножом, схватила со стола бутылку молока и изо всей силы ударила невестку по голове.

Глава XVII

Такова была история, которую Фуллер услышал от Хильды и которая впоследствии полностью подтвердилась. Закончив свой рассказ, мисс Адамс зажгла настольную лампу.

— Вот это письмо из Гонолулу. Мне прочесть или ты сам?

— Давай читай. Ведь это твое расследование.

Надев очки в черепаховой оправе и став сразу похожей на совенка, Хильда взяла в руки письмо.

— Дорогая Алиса, — начала Хильда немного взволнованным голосом. — Я была просто потрясена, когда получила твое письмо. По всем признакам это именно то. В противном случае, зачем нужно Тони сжигать эти повязки по ночам и отказываться от помощи доктора Винанта или какого-либо другого врача. Во всяком случае, Тони должна знать, как это выглядит. Она видела такой же случай здесь, на Гавайях. Я помню, как много лет назад Роуландам пришлось отказать любимой няне Тони, потому что та показывала девочке симптомы этой болезни. Тебе просто необходимо немедленно проконсультироваться с врачом. Тем более, что, как я выяснила, Делия, о которой ты спрашиваешь, тоже страдает этой болезнью и сейчас находится в лепрозории[5]. Оказывается, она была больна еще до их отъезда в Штаты, и именно поэтому ей не разрешили поехать вместе с Ниной и Тони. Конечно, Роуланды не знали об этом.

Наверно, это звучит жестоко, но ты должна немедленно изолировать Нину. Я знаю, что в Америке есть специальные больницы для больных проказой. Я надеюсь…

Хильда перестала читать и положила письмо на стол.

— Остальное не имеет отношения к делу, — сказала она тихо.

Наконец Фуллер обрел дар речи.

— Бог мой, — сказал он хрипло. — Нет ничего удивительного, что Нина схватила эту бутылку.

— Я думаю, в тот момент она была в состоянии аффекта. Интересная женщина, любящая общество, она испугалась, что на всю жизнь ее упрячут за каменный забор лепрозория.

— И Тони ведь думала так же.

— Да, она знала, что это означает. Ее отец просил заботиться о матери, а когда Герберт на пароходе, чтобы начать шантаж, наговорил ей, что у Нины проказа, девушка была в полном отчаянии. Ведь, как теперь известно, еще ребенком она видела местных жителей, больных этой страшной болезнью, и на всю жизнь запомнила знак этой беды.

— А Нина никогда не подозревала, что у нее может быть проказа?

— Нет. Алиса Роуланд патологически боялась всякой инфекции. Она, например, никогда не прикасалась к кошке Стеллы. Когда болезнь Нины стала все явственнее проявляться на руке, Тони делала все возможное, чтобы у Алисы не появилось никаких подозрений. Ведь Тони узнала, что Делия больна проказой, еще до того, как они покинули Гавайи, и все эти четыре года жила в постоянном напряжении и страхе за свою мать. Если бы с ней что-нибудь случилось — это было бы для девушки концом света. Все началось с того, что Герберт умышленно сказал ей неправду о болезни Нины. Наверное, она даже показала ему руку Нины, когда он работал у Роуландов, и он наверняка сказал ей потом, что это проказа.

— И поэтому Тони стреляла в свою мать. Пусть лучше она умрет, думала девушка, чем будет медленно угасать в мучениях вдали от родных, — заметил инспектор.

— Но ты не забудь, что Тони пыталась убить и себя. Вспомни неудавшуюся автокатастрофу, — отпарировала Хильда.

— Хорошо, хорошо. Давай теперь перейдем к прошлой ночи. Как удалось заставить Нину показать тебе руку?

— Ничего особенного. Оказалось, что это простая кожная болезнь типа псориаза. Конечно, неприятная штука, но совершенно не то, что думала Тони.

— Да. Но к чему тогда все эти страдания? Выходит. Нина совершила убийство, Тони пыталась покончить с собой — и все зря. Ведь ничего такого не было, никакой проказы! Должен заметить, что ты не перестаешь удивлять меня. Что у тебя было? Комната Нины, которую все время запирала Тони, повязка с ее руки, том «Британики», нападение на тебя, возвращение украденных часов, миссис Хейес, переполненная ужасом, письмо из Гонолулу. Это все, что было вплоть до убийства Алисы Роуланд. И ты из этого выстраиваешь всю цепочку!

— У меня была Тони, — ответила Хильда, словно извиняясь. — Я полюбила ее. Меня поразило, что девушка обрадовалась, когда узнала, что ее отец, которого она боготворила, не приедет домой. Мне казалось необъяснимым, как любящая дочь может противиться, чтобы врач или я осмотрели руку ее матери, которая явно требовала врачебного ухода? Я долго держалась версии о пулевом ранении Нины. А ведь после того, как я узнала о сжигании бинтов и прочла на испачканной странице «Британики» статью о проказе, я должна была обязательно догадаться, в чем дело. Но, к сожалению, здесь, у нас в Штатах, мы не принимаем всерьез такие экзотические вещи.

Инспектор с восхищением посмотрел на Хильду.

— Как бы я хотел, чтобы ты работала со мной, а не против меня. Послушай, почему бы тебе недельку не отдохнуть? Я думаю. Тони поправится, и потом у нее остался Джони Хейес. Этот парень еще станет настоящим офицером.

— Разве ты его не арестовал?

Фуллер улыбнулся.

— Я еще могу испытывать симпатию к молодым влюбленным. Не такой уж я старый пень. Оба этих парня сейчас на пути на фронт. Зачем я буду им мешать? Единственное, они должны будут заплатить за разбитое окно.

Инспектор рассмеялся.

— А здорово это они устроили вместе с Агги! Она закрывает тебя, сержант уводит наружное наблюдение, а Джони уходит с Тони. Хотел бы я посмотреть на тебя тогда в запертой комнате.

— Абсолютно не на что было смотреть, — заметила Хильда сухо.

— А я бы все же хотел.

Он поднялся и подошел к ней.

— Не обижаешься на меня за то, что посоветовал тебе заняться разведением цыплят? По правде говоря, ты мне очень нужна. Даже больше, чем ты думаешь.

Если Хильда и покраснела, то Фуллер этого не заметил.

— Ради Бога, только не надо сантиментов. Я очень устала и хочу отдохнуть. Да и тебе не мешает хорошо выспаться.

Выйдя в прохладную октябрьскую ночь, инспектор даже почувствовал какое-то облегчение. У него была любимая работа, удобное холостяцкое убежище, а что касается жены, то для полицейского это, наверное, лишнее.

Он улыбнулся и подумал, что Хильда в который раз спасла его от серьезной ошибки.


Мєри РАЙНХАРТ