— Конечно, — кивнул инспектор, — так можно объяснить все. Только мне этого недостаточно. Вам, думаю, тоже.

— Мне в этом деле все непонятно, — не выдержал Генри. — Но я знаю одно — мы тут ни при чем. И слуги тоже. Гигл служит у них с детства. Он мягкий, глуповатый, исполнительный. Не раз чинил Майклу его железную дорогу. Горничная Тинкертон, конечно, неприятная особа с лицом дохлой камбалы. Может быть, она убийца?

— Мы бы продвигались в расследовании много быстрее, — пробормотал Аллейн, — если бы все наши собеседники говорили правду.

— В самом деле? Вы считаете, что мы все говорим неправду?

— Пожалуй, все, кроме вашего брата Майкла. Конечно, нам приходится соблюдать приличия и вежливо кивать, но на самом деле все это сплошное вранье. Да вы и сами прекрасно знаете. Но давайте продолжим. — Аллейн посмотрел на Генри. — Почему вы не сразу вошли в гостиную вместе с остальными?

Юноша насупился.

— Хороший вопрос. Я зашел в прихожую посмотреть, ушли они или нет.

— Там кто-нибудь был?

Генри отрицательно покачал головой.

— А на лестнице или в коридоре?

— Нет.

— Сколько времени это у вас заняло?

— Недостаточно, чтобы найти шампур и убить дядю.

— А где находился шампур?

— Не знаю, — ответил Генри. — Он был нам нужен для шарады. Возможно, он лежал…

— Где?

— В прихожей, вместе с другими вещами.

— А может, в гостиной?

— Нет. Если бы он там был, а потом исчез, мы бы заметили.

Аллейн пролистал записи.

— Насколько я понял, лорд Чарльз некоторое время находился в гостиной один.

— Тем более, — твердо проговорил Генри, — он бы наверняка обратил внимание, если бы кто-то вошел туда за шампуром.

— Находясь в прихожей, вы посмотрели на стоящий там столик?

— Да, посмотрел, лежат ли там дядины вещи, пальто и шляпа. Но дядя, наверное, уже сидел в лифте, поэтому столик был пуст.

Аллейн посидел немного, молча разглядывая свои сцепленные на столе руки. Затем поднял голову и посмотрел на Генри.

— Столик был действительно пуст?

— Ну, там стояла ваза с цветами, но я имел в виду дядины вещи.

— А больше там ничего не было? Вы в этом уверены?

— Совершенно. Я очень четко помню, как выглядел этот столик. В нем отражался свет, падающий из окна. Возможно, кто-то толкнул вазу, потому что на столик пролилась вода. Вообще-то я постарался поскорее оттуда уйти. Не хотел встречаться с тетей В., она мне жутко надоела. Но на столе, кроме вазы, больше ничего не было.

— Вы бы могли подтвердить свои слова под присягой?

— Конечно.

— О чем говорили в гостиной?

Вот тут Генри впервые растерялся. Он посмотрел на инспектора пустыми глазами.

— О чем мы говорили?

— Да. Что вы сказали отцу и братьям, а они вам?

— Не помню. Хотя… я спросил, ушел ли Гэбриэл.

— И больше ничего?

— Нет. Тогда вообще все молчали.

— Надо же, — удивился Аллейн, — все молчали? Ведь такая хорошая новость должна была поднять настроение.

— Настроение? — Генри замялся. — Ах да… конечно.

— Вот я о том и говорю, — улыбнулся инспектор. — Ведь все теперь должно было наладиться. Лорд Вузервуд обещал спасти вас от разорения.

— Это верно, — кивнул молодой человек. — Чудесная новость.

— Однако вы, войдя в гостиную, лишь поинтересовались, убрался ли наконец ваш благодетель восвояси. И все. А ваша младшая сестра сказала, что они с леди Фридой в другой части квартиры в это время тоже молчали. Странная реакция на радостное известие, вы не считаете?

Генри задумался.

— Но иногда радость переполняет человека настолько, что у него нет слов.

— Да, такое бывает, — согласился Аллейн. — Ну что же, на этом все. Большое спасибо.

Генри встал и будто нехотя направился к двери, где остановился и после секундного колебания повернулся к инспектору.

— Это не мы, сэр. Говорю совершенно искренне. Никто из нас не способен на убийство.

— Рад это слышать, — спокойно отозвался Аллейн.

— Наверное, я вас разочаровал своими ответами.

— А вы были со мной полностью искренни?

Генри, уже довольно бледный, побледнел сильнее. Он постоял еще пару секунд, а затем, пробормотав: «Спокойной ночи», вышел.

II

Фокса все не было. Аллейн посмотрел на часы. Почти полночь. Ну что ж, эти четыре часа прошли не впустую. Кое-что удалось наработать. Инспектор добавил еще одну колонку в таблицу передвижений всех находящихся в квартире с момента, когда лорд Вузервуд впервые громко позвал жену, до возвращения лифта.

Сидящий у двери констебль Гибсон кашлянул.

— Все в порядке, — буркнул Аллейн, не поднимая головы. — Скоро продолжим. Кстати, вы следили за моими разговорами?

— Да, сэр.

— И что скажете?

— Я думаю, сэр, с пожилой леди что-то явно не так.

— Да, Гибсон, в этом нет сомнений. Но я до сих пор не могу понять, почему она требует передать ей тело супруга? Вы можете объяснить?

— Может, просто потому, что она сумасшедшая, сэр? — предположил Гибсон.

— Это не объяснение. Леди завопила как бешеная, когда обнаружила его смертельно раненным, и не пожелала увидеть, когда он испускал дух. Допустим, она его убила, так зачем ей нужно тело в доме? Чтобы устроить более пышные похороны? Это не исключено, но все же, все же… убийцы так не поступают. Впрочем, я не психиатр. — Он вздохнул. — Ладно, Гибсон, пригласите ко мне лорда Чарльза. Остальные могут идти спать.

— Да, сэр. Кстати, Мартин просил сообщить вам, что приехал мистер Батгейт и сидит там в гостиной. Хочет вас увидеть.

— Значит, ему все же позвонили. — Инспектор улыбнулся. — Так ведите его сюда, Гибсон, а уж потом пригласите лорда Чарльза.

— Хорошо, сэр.

Найджел не заставил себя долго ждать. Аллейн услышал его шаги в коридоре, а через пару секунд репортер влетел в столовую.

— Привет, Аллейн. Мне надо с вами поговорить.

— Говорите, пожалуйста, — произнес инспектор, — только не слишком громко и, главное, недолго. Я занят.

— Если можно, наедине. — Найджел показал глазами на констебля.

Аллейн с улыбкой кивнул Гибсону, и тот вышел.

— Ну, в чем дело? Вы пришли требовать, чтобы я не смел расследовать убийство в доме ваших друзей?

— Я пришел просить вас снять подозрение со всех членов семьи Лампри. Представить кого-то из них убийцей совершенно немыслимо. Они могут сказать что-то такое, что можно истолковать не в их пользу, но это не имеет значения. Я знаю Лампри всю свою жизнь. Да, они порой ведут себя легкомысленно, но насилие с ними несовместимо. Вы меня поняли? Просто невероятно.

— Я уже знаю достаточно много об этой семье, — заверил его Аллейн. — Они и такие, и сякие. Обаятельные, безответственные, привыкли тратить деньги не думая, добродушные, ленивые, забавные и всеми любимые. В общем, замечательные. Я правильно изложил?

— Вы, наверное, лучше других знаете, — проворчал Найджел, — что людей невозможно втиснуть в рамки нескольких определений.

— Полностью с вами согласен. И что вы предлагаете с этим делать?

— Просто попытайтесь их понять. Они, наверное, черт-те что вам наговорили, но я уже вижу, что, несмотря на потрясение, Лампри пытаются затеять с вами игру. И будут врать лишь с целью перехитрить. Понимаете?

— Нет, — ответил Аллейн. — Если они дают ложные свидетельства просто ради развлечения, тогда я их совсем неправильно оценил.

— Но…

— Послушайте, Батгейт, не надо вам в это дело встревать. У нас уже были сложности семь лет назад, когда мы встретились в первый раз. И там тоже по делу проходили ваши друзья. Так что не начинайте все сначала. Дорогой старина Батгейт, с полицейскими дружить можно, но только если у вас нет друзей среди подозреваемых.

Найджел побледнел.

— Вы что, действительно кого-то из них подозреваете?

— Я подозреваю всех, кто находился в этой квартире в соответствующее время и у кого была возможность совершить убийство. А они тут были, как и еще восемь человек. Мы ведем расследование всего четыре часа и отсеяли лишь несколько человек. Признаюсь честно, пока мы достигли немногого.

— Но я заверяю вас, Лампри к этому непричастны.

— Ну, если непричастны, тогда вам не о чем волноваться.

— Конечно. Но я волнуюсь, как бы они не сморозили какую-нибудь глупость.

— Заверяю вас, пока ничего страшного не случилось. Они, конечно, врут, но складно, последовательно и довольно изобретательно. В общем, Лампри далеко не дураки.

— Аллейн, позвольте мне посидеть с вами! — взмолился Найджел. — Не забывайте, я ведь по-прежнему числюсь вашим Ватсоном.

Инспектор вздохнул:

— Просто не знаю, что с вами делать.

— Ну все будет как прежде! Я соберу материал для газеты. Они дали мне в этом смысле карт-бланш. И действительно, лучше я, чем другие.

Аллейн посмотрел на журналиста.

— Ладно, оставайтесь. Только учтите…

Найджел махнул рукой:

— Не беспокойтесь. Я буду вести себя тихо.

— Хорошо. — Аллейн вызвал констебля. — Гибсон, пригласите лорда Чарльза.

III

Аллейн привычно залюбовался аристократической походкой лорда Чарльза, когда тот вошел в комнату, на ходу вынимая монокль. Вежливая настороженность в нем причудливым образом соединялась с некоей несерьезной торжественностью. Он был из тех блондинов, возраст которых трудно определить. Аллейн прикинул. Получилось где-то сорок пять — пятьдесят.

— Хочу обрадовать вас, сэр, мы на сегодня почти закончили.

Хозяин кивнул:

— Я вижу, и Найджел тут. Замечательно.

— Он попросил разрешения неофициально следить за ходом нашей с вами беседы в интересах доверителя. Доверитель — это вы. Не возражаете?