Черт подери. Поживешь с психологом и сам начинаешь рассуждать как психолог.

Берт вышел из лифта, быстрым шагом миновал фойе и шагнул навстречу слепящему снежному бурану. Десять минут назад, когда он выходил из такси, казалось, что все не так уж и плохо. Снег пошел сильнее и гуще. Поднялся злой ветер, хлеставший его по щекам, подхватывавший снежинки и безнаказанно швырявший их в лицо. Сунув руки в карманы, Берт втянул голову в плечи и направился к залитому светом проспекту, видневшемуся в конце квартала. И в тот момент, когда Клинг уже почти принял решение больше не встречаться с Норой и даже ей не звонить, из ближайшего подъезда вышли трое мужчин и загородили ему дорогу.

Берт поднял взгляд слишком поздно.

Из снежной мути вылетел кулак, который врезался ему прямо в лицо. Клинг отлетел назад. Его руки по-прежнему находились в карманах. Двое мужчин подскочили к нему сзади и подхватили под локти, не давая вынуть руки, а третий, стоявший перед детективом, снова двинул его кулаком по лицу. Голова Берта мотнулась назад, и он почувствовал, как из носа хлынула кровь.

– Держись от Норы подальше, – прошипел мужчина и принялся месить Клинга кулаками, нанося удары по ребрам и под дых.

Берт метался, пытаясь высвободить руки, с каждым ударом он все сильнее слабел. Постепенно начал оседать, но двое его держали, а третий без устали бил и бил, нанося короткие, резкие, чрезвычайно болезненные удары, такие, что Клингу захотелось громко закричать. Потом ему хотелось только умереть. Наконец его окутала долгожданная тьма беспамятства, и он даже не почувствовал, как нападающие отпустили его, истекающего кровью, позволив упасть лицом прямо в снег.

XII

– Ладно, – проговорил Бернс, – мой сотрудник загремел в больницу. Что, черт подери, произошло?

Утром во вторник весь кабинет лейтенанта был залит солнечным светом. Буря улеглась, снегоуборочные машины успели славно потрудиться, и теперь вдоль проезжей части, обрамляя тротуары, высились сугробы в метр высотой. До Рождества оставалось четыре дня, температура держалась ниже нуля, и, если городская грязь и смог не возьмут верх, к двадцать пятому будет по-прежнему все белым-бело.

Артур Браун был чернокожим. Ростом за метр девяносто и весом около ста килограммов, он мог похвастаться мощной мускулатурой и могучим телосложением боксера-тяжеловеса. Сейчас он стоял перед столом лейтенанта и щурился от яркого солнечного света.

– Я думал, ты следишь за Флетчером, – промолвил Бернс.

– Так и было, – отозвался Браун.

– Ладно, – поджал губы лейтенант, – Флетчер и эта девушка живут в одном и том же сраном доме. На Клинга напали, когда он вышел из здания. Если ты следил за Флетчером…

– Я сел ему на «хвост» вчера в пять вечера, когда он вышел из своего офиса в центре города. – Браун сунул руку в карман пиджака. – Вот рапорт о наружном наблюдении. На Сильвермайн-овал я вернулся после полуночи. К этому моменту Берт уже был в больнице.

– Ну-ка посмотрим. – Бернс взял у Брауна напечатанный на пишущей машинке рапорт и принялся молча читать:

РАПОРТ О НАРУЖНОМ НАБЛЮДЕНИИ ЗА ДЖЕРАЛЬДОМ ФЛЕТЧЕРОМ

Понедельник, 20 декабря


16:55 – сменил детектива Капека у бизнес-центра по адресу Батлер-стрит, 4400. Подозреваемый вышел из здания в 17:10, сел в машину, оставленную в гараже при бизнес-центре, и поехал домой (Сильвермайн-овал, 721). В дом вошел в 17:27.


19:26 – подозреваемый вышел из дома, двинулся в южном направлении, вернулся, поговорил со швейцаром, стал ждать, когда тот ему подгонит машину. Сев в автомобиль, доехал до многоквартирного дома по адресу Норд-Крейн, 812. Припарковав автомобиль, подозреваемый зашел в дом в 20:04.


20:46 – подозреваемый вышел из дома по адресу Норд-Крейн, 812 в сопровождении рыжеволосой женщины около тридцати лет, одетой в пальто (черное), зеленые туфли и зеленое платье. Приблизительный рост 165–167 см, приблизительный вес – 55 кг. Сели в машину и поехали в ресторан «У Рудольфа» по адресу Харроу-стрит, 127. Ведущий наблюдение (чернокожий) попытался занять столик, но ему было сказано, что обслуживание в ресторане осуществляется только по предварительной брони. В связи с этим был вынужден выйти из ресторана (21:05) и ждать в машине.

Бернс поднял на Брауна взгляд:

– Что это за херня с предварительной бронью? Там что, было битком?

– Нет, но…

– Арти, мы их можем прищучить? – помрачнел лейтенант.

– Ага, – скептически покачал головой детектив, – пойди попробуй чего-нибудь докажи.

– Вот суки! – прикусил губу Бернс и принялся читать дальше.

22:20 – подозреваемый вместе с рыжеволосой женщиной вышли из ресторана «У Рудольфа» и на автомобиле вернулись к дому по адресу Норд-Крейн, 812. Прибыв туда в 22:35, зашли в здание. Поскольку швейцара в доме нет, ведущий наблюдение вошел в парадную незамеченным. Судя по индикатору лифта, кабина остановилась на одиннадцатом этаже. Проверка почтовых ящиков в фойе показала, что на одиннадцатом этаже располагается восемь квартир (фамилии проживающих там, равно как и цвет их волос, не указаны).

Бернс поднял взгляд и пристально посмотрел на детектива. Браун осклабился, и лейтенант, тяжело вздохнув, принялся читать дальше.

23:40 – подозреваемый вышел из здания, дви-нулся на север, добрался до своей машины, сел в нее и поехал домой. Прибыл к месту постоянного проживания в десять минут первого. У дома по адресу Сильвермайн-овал, 721 было очень оживленно: там стояли две патрульные машины, а полицейские допрашивали швейцара. Подозреваемый обменялся парой фраз со швейцаром, после чего вошел внутрь здания. Детектив Боб О’Брайан был уже на месте, чтобы меня сменить. Он сообщил, что полчаса назад на Клинга напали, и тот был госпитализирован в больницу на Кулвер-авеню. Дежурство сдал О’Брайану в 00:15.

– А когда О’Брайан туда приехал? – спросил Бернс.

– Когда я отъезжал от дома рыжей, связался с О’Брайаном по рации, сказал, что подозреваемый, скорее всего, едет к себе, и попросил сменить меня там. О’Брайан говорит, что приехал в самом нача-ле первого, но к этому моменту скорая уже увезла Берта.

– И как Берт?

– Я узнавал пару минут назад. Он в сознании, но врачи хотят подержать его в больнице, чтобы понаблюдать за состоянием.

– Он что-нибудь сказал? – глухо спросил лейтенант.

– Говорит, что на него напали три человека, – ответил Браун.

– Сукины дети! – На лице Бернса заиграли желваки.


Карелла еще не успел поговорить ни с Сэлом Декотто, ни с Ричардом Феннером, чьи имена замыкали список в записной книжке Сары. Впрочем, он и не собирался с ними встречаться, поскольку не видел в этом особого смысла. Стивен уже успел повидать бары, где их подцепила Сара (или, точнее сказать, Сэди). Несмотря на то что детектив никогда не был склонен судить людей по одежке, он уже примерно понимал, что собой представляют эти двое мужчин. Они, как выразился бармен из «Салуна», наверняка здоровенные и гнусные.

В мире действительно есть гнусные личности – и это был самый трудный, самый тяжелый урок, который пришлось усвоить Карелле. В молодости он всегда искренне полагал, что люди поступают дурно исключительно потому, что пережили одну из сотен душевных травм: может, у них детство было несчастливое, может, в любви не повезло, может, умер кто-то из близких – вариантов, на самом деле, целая куча. Взгляды Стивена изменились после того, как он стал работать в полиции. Там он узнал о существовании хороших людей, совершающих дурные поступки, и конченых ублюдков, творящих зло. Хорошие люди с тем же успехом, что и сволочи, отправлялись за решетку, однако опасаться следовало именно сволочей. Но зачем Сара Флетчер подыскивала себе здоровенных гнусных мужчин (среди которых нашлось место и одной женщине)? Этот вопрос пока оставался без ответа. Допустим, Сара снимала своих любовников (и любовниц, вдруг Сэл Декотто – женщина) именно в том порядке, в котором их фамилии приводятся в записной книжке. Тогда можно сделать вывод, что с каждым разом она посещала все более стремный бар, в итоге докатившись до «Отдыха у Квингли», который, мягко говоря, нельзя было назвать салоном для благородных девиц.

Но зачем ей все это понадобилось? Отплатить мужу сторицей? Если он изменяет ей каждые выходные, то она обставит супруга на его же поле и станет не только Сэди, а любовницей, удостаивающейся от своих воздыхателей таких комплиментов, как «сумасшедшая сука», «тупая мокрощелка», «дикая кошка». Стивену представлялось более чем вероятным, что если он встретится с Ричардом Феннером или Сэлом Декотто, то они выскажут схожие взгляды на женщину, которой оба пользовались. Подтверждение вывода, не ведущего к какому-нибудь конкретному результату, Карелла считал пустой тратой времени. Карелла сунул маленькую черную записную книжку Сары в папку, в которой уже скопилось немало бумаг по данному делу, и сосредоточил свое внимание на сведениях, добытых нака-нуне вечером Арти Брауном.

Шерше ля фам! Ищите женщину! Вполне вероятно, что работники французской криминальной полиции используют это крылатое выражение куда чаще, чем детективы восемьдесят седьмого участка. Несмотря на то что Браун не собирался шерше каких-то там фам, он совершенно случайно вышел именно на представительницу прекрасного пола – тридцатилетнюю рыжеволосую красотку, проживавшую на одиннадцатом этаже дома по адресу Норд-Крейн, 812. Именно в обществе этой дамы Джеральд Флетчер прошлым вечером провел целых четыре часа. В принципе, можно было приехать прямо к этой рыжей и установить ее личность, – дело-то легче легкого, однако Карелла решил действовать иначе. Как ни осторожничай, как ни старайся вести себя тише воды ниже травы, а вести о беседе с управдомом или об опросе соседей окольными путями могут достичь самой рыжей и насторожить Флетчера. Флетчер был подозреваемым, и Карелле время от времени приходилось напоминать себе об этом факте. Сара крутила любовь с пестрым сборищем мужчин и женщин. Согласно ее собственным записям, их было минимум пять, а на самом деле могло быть гораздо больше – просто они не удостоились упоминания в записной книжке. Сколько их было, знает лишь Господь. И лишь Господь знает, что значит таинственное сокращение «СДж», стоящее напротив четырех фамилий. Да, она изменяла мужу, причем почти в открытую, и это вполне могло стать мотивом, толкнувшим Флетчера на убийство, – и это несмотря на регулярные любовные вылазки по выходным, которые совершал адвокат. Но зачем таскать Кареллу по кабакам, в которых его жена снимала любовников? Зачем показывать Карелле, что у него, Флетчера, имелись серьезные основания вспороть собственной жене брюхо? И зачем предлагать толкового адвоката пареньку, уже сознавшемуся в убийстве? Дело передано в суд, и Корвина скоро признают виновным, если, конечно, не появится железобетонных доказательств обратного.