Вопли певца продолжались минут десять, потом кто-то неожиданно выключил телевизор.

– Если я еще несколько минут послушаю этого придурка, то с ума сойду!

Раздраженный голос Росса заставил меня оцепенеть.

– Переключись на другой канал, дорогой, – сказала Бет. Меня она никогда так не звала. – Твои соревнования начнутся только через полчаса.

– Да какого черта, кому они нужны, эти соревнования! – заорал Росс. – Черт! Меня тошнит от жизни в этой дыре! Все эти старые перечницы следят за нами, а потом сплетничают. Я хочу уехать!

– Но мы должны подождать, дорогой. Я тебе уже говорила. Деньги я получу не раньше чем недели через две.

– Две недели! Я тут не останусь еще на две недели! Ты ведь должна получить деньги за дом, правильно? Давай снимем квартиру…, что-нибудь классное.

– Дорогой, разве тебе здесь не нравится? Я здесь родилась и выросла. Это мой единственный настоящий дом. – В ее голосе появились умоляющие нотки.

– О Боже мой! Только не начинай все с начала. – Его голос звучал свирепо. – У нас, наконец, появились деньги! Мы не будем жить в деревянном бунгало. Поговори с этим идиотом Бернстайном. Скажи, что ты ждешь от него решительных действий!

– Он еще не должен знать о тебе, дорогой. Он очень умен. Я не хочу, чтобы у него возникли подозрения.

– Ладно, пусть он умный, но скажи ему, что тебе нужен большой аванс, и тогда мы уедем из Фриско. Мы можем отправиться в Майами и там затеряться. Получив деньги, мы легко скроемся.

– Я всегда хотела поселиться во Фриско.

– Забудь об этом! Ты полюбишь Майами, и там некому будет сплетничать.

– Хорошо, дорогой, все будет, как ты скажешь.

– Вот именно…, как я скажу. Иди сюда… Я отступил от окна и тихонько вернулся к калитке.

Информативный разговор. Я убедился, что Бет на крючке у Росса, а это все, что мне нужно было узнать. Я также выяснил, что она не получит деньги еще в течение двух недель. Я могу подождать. А тем временем куплю себе пистолет.

***

После бессонной ночи в мотеле и плохо приготовленного завтрака я позвонил в свой банк в Викстеде и осведомился, внес ли Бернстайн на мой счет семьсот долларов, которые был мне должен. Внес. Я сказал клерку, чтобы он, перевел все деньги в филиал банка “Чейз нэшнл”, который располагался как раз напротив мотеля. Он обещал, что сделает это немедленно. Я перешел улицу и открыл счет в “Чейз нэшнл”, сказав, что сейчас на него переведут деньги.

Теперь в моем активе оказалось тысяча семьсот долларов, и на какое-то время их должно хватить с избытком. Затем я поехал в центр города. Оглядевшись по сторонам, я зашел в большой ломбард и сказал служащему, что хочу купить пистолет или револьвер.

С этим у него проблем не было. Он выложил передо мной “смит-и-вессон”, браунинг 32-го калибра и маузер калибра 7,63 мм. Я выбрал маузер, потому что он выглядел внушительнее, был превосходно сработан и к нему прилагался наплечный ремень с кобурой, которая тоже производила серьезное впечатление. Еще я купил коробку с двадцатью пятью патронами. Служащий окинул меня внимательным взглядом и заметил, что мне необходимо иметь разрешение от полиции. Я понял, что он запомнит мое лицо. Этого и следовало ожидать. Я сказал, что прямо сейчас направляюсь в участок. Я назвал вымышленную фамилию и адрес, подписал стандартную форму – и был таков.

За время своей службы во Вьетнаме я научился обращаться с оружием. Маузер для меня загадки не представлял.

Положив пистолет в бардачок, я поехал на Садовую авеню. Предыдущим вечером я приметил неподалеку офис агента по недвижимости. Подъехав к нему, я припарковался и вошел в маленький офис, где толстый и лысый человечек сидел за обшарпанным письменным столом, грыз ноготь и созерцал окружающее пространство. Он обнажил желтые зубы, поднялся, указал мне на стул и спросил, чем может быть полезен.

Я ответил, что хочу купить или арендовать дом на Садовой авеню. Он опечалился, покачал головой и сказал, что на Садовой таких домов нет, зато они есть…

Я перебил его, заявив, что мне полюбилась Садовая авеню и дом нужен именно там.

– Что ж, тогда все зависит от того, как долго вы готовы ждать. Там живет много стариков, и время от времени они умирают. Никогда нельзя угадать заранее. В прошлом году умерла одна старушка, и ее дом тут же купила другая старушка. Это вопрос времени.

– Я могу подождать, – сказал я. – Мне еще нужно сначала продать свой дом в Лос-Анджелесе. А сейчас я нашел себе работу здесь. Смогу ли я пока снять где-нибудь на Садовой меблированную комнату?

Агент отыскал у себя за отворотом пиджака булавку и в раздумье стал исследовать свои желтые зубы.

– Возможно, – изрек он в конце концов. – Миссис Эмма Броуди может взять жильца. Я знаю ее много лет. Не так давно она потеряла мужа. Она может этим заинтересоваться. Почему бы не попробовать обратиться к ней?

– А у вас есть план участка?

Он порылся в папках и достал мне план. Я попросил показать дом миссис Броуди. Агент обвел его карандашом.

– А это что за дом? – спросил я, указывая на “Яблони”.

– Он не продается. Я с дюжину раз пытался уговорить владелицу продать его, и ни в какую.

Я изучал план: из заднего окна миссис Броуди должен открываться вид на дом Бет.

Кажется, карты сами шли мне в руки. Я поблагодарил агента, сказал, что обращусь к миссис Броуди, и спросил, нужно ли мне ссылаться на него? Он печально покачал головой и ответил, что счастлив был помочь мне. Сдача внаем приносила ему больше хлопот, чем прибыли.

Пожав ему руку, я оставил его догрызать ноготь и поехал на Садовую авеню. Там я припарковался у дома миссис Броуди и позвонил в звонок.

Она подошла к дверям с сигаретой в зубах.

Я представился, и она узнала меня. Ее круглое дружелюбное лицо осветилось улыбкой.

– “Яблони” внаем не сдаются, – сказал я, – но агент объяснил мне, что время от времени появляются дома для продажи, и нужно подождать. Мне здесь нравится. Агент сказал, что у вас, может быть, сдается комната. Я работаю над компьютерными системами, мне нужна тишина. Не могли бы вы сдать мне комнату?

И снова никаких проблем не возникло. Хозяйка хотела предложить мне спальню, выходящую на улицу, но я сказал, что предпочел бы более тихую комнату, и тогда она показала мне заднюю комнату, маленькую, но удобно обставленную. Я выглянул в окно: в какой-нибудь сотне ярдов вдали виднелись “Яблони”.

Мы обо всем договорились, и я сказал, что въеду сегодня же ближе к вечеру. Хозяйка предложила готовить мне еду, она, мол, будет только рада. Поскольку я собирался круглосуточно следить за бунгало Бет, выходить за покупками будет некогда, поэтому мы условились, что миссис Броуди будет два раза в день подавать мне какую-нибудь немудреную еду.

Оттуда я поехал в свой мотель, расплатился, потом заскочил в еще один ломбард и купил там мощный полевой бинокль, а также портативную пишущую машинку. В ближайшем магазине я купил еще пачку машинописной бумаги и пару записных книжек. Я хотел, чтобы все выглядело солидно, если миссис Броуди вздумается прибирать у меня в комнате.

Я пообедал и потом отправился к себе в комнату. Миссис Броуди дала мне ключ. Кажется, она была не прочь посплетничать, но я ее оборвал, сказав, что должен не откладывая начать работу.

– Если захотите посмотреть телевизор, приходите в гостиную. Я люблю компанию.

Поблагодарив, я прошел в свою комнату, закрыл дверь и запер ее на замок, поставил к окну стул, достал полевой бинокль и навел его на “Яблони”.

Так началась моя почти бессонная четырехдневная вахта. Вскоре я уже изучил распорядок, по которому жили Бет и Росс.

Около десяти утра Росс уезжал на своей машине. Вскоре после одиннадцати Бет с хозяйственной сумкой в руках выходила из дома и уезжала на мотороллере. Возвращалась она примерно в без пятнадцати час. Росс не показывался до шести часов. Время от времени они хорошо были мне видны в окна. По вечерам они никуда не выходили, только сидели и пялились в телевизор.

Мне такой образ жизни казался довольно глупым, особенно если учесть, сколько у них было денег, но потом я сообразил, что они боятся, как бы их не увидели вместе. Они могли наткнуться на Бернстайна, а уж тот сумел бы опознать Росса, которого видел на коронерском слушании и на похоронах.

Едой меня обеспечивала миссис Броуди. Я понемногу печатал, чтобы убедить ее, что напряженно работаю. К счастью, она частенько уходила из дома проведать соседей. На четвертое утро, подметая у меня в комнате, она заметила, что мне следует выйти и подышать свежим воздухом.

Я ответил, что работа у меня срочная и вообще я ночная пташка.

– Я гуляю, когда вы спите. За меня можете не беспокоиться.

Все следующие шесть дней я продолжал наблюдение и, наконец, убедился, что Бет всегда одна дома между часом и шестью. Я решил, что настала пора сделать первый ход.

Итак, в тот день сразу после двух часов я спустился к своему “фольксвагену”, достал из бар-дачка маузер, заткнул его себе за пояс и не спеша пошел по тропинке к “Яблоням”.

Бет была в саду, стоя на коленях, пропалывала клумбу с розами. Я бесшумно приблизился к ней по траве, она не замечала меня, пока перед ней не упала моя длинная тень.

Короткое мгновение Бет оставалась неподвижной, затем стремительно обернулась через плечо.

Наши взгляды встретились, и я про себя подивился, как меня вообще угораздило в нее влюбиться. Сейчас меня тошнило от одного вида ее строгого лица, словно укрытого маской бесстрастности, от ее отчужденного взгляда и волевых линий подбородка.

– Привет, Бет, – негромко сказал я. – Ты меня не забыла?

Она медленно поднялась и встала напротив меня. Я захватил ее врасплох, но по ней этого не было заметно.

– Чего ты хочешь? – Голос ее был тверд и холоден.

– Давай зайдем в дом и поговорим, – сказал я.

– Убирайся! – резко сказала она.

– Всего лишь немного поговорим. Бет. Так будет лучше для тебя и для Росса.