— Да. Значит, отправляйтесь в Мериду и ждите в гостинице «Континенталь». Я договорился, что за вами заедут четвертого числа, днем, примерно в половине первого. Стало быть, у вас есть три дня на сборы. Устраивает?

— Вполне.

— Тогда счастливо, дружочек. — И он повесил трубку.

Я принял душ, побрился, потом сел в «альфу» и поехал в город. Весь день я провел в Парадиз-Сити, слонялся, загорал и обдумывал нашу операцию. Трижды представлялся удобный случай подцепить красотку, но я удержался. И без того голова трещала от наседавших мыслей, не хватало еще осложнять себе жизнь случайными связями.

В начале восьмого я вернулся на аэродром и пошел к коттеджу номер 15. Эрскин открыл мне дверь, продолжая водить по щеке механической бритвой.

— Привет! — улыбнулся он. — Ну, ты чародей! — Он посторонился, пропуская меня в дом, и затворил дверь. — Как в сказке! Берни точно подменили!

У меня камень упал с души.

— Считаешь, подействовало?

— Еще как. Слушай, Джек, я спешу на свидание и уже опаздываю. Сходи к Берни. Он у себя, в девятнадцатом коттедже. Сам увидишь.

— Обязательно схожу, — ответил я и отправился в коттедж номер 19.

Эрскин оказался прав. Едва Берни открыл дверь, как в глаза мне бросилась происшедшая в нем перемена. Будто сдуло тучу, омрачавшую его жизнь. Стоял он прямо, и на губах играла знакомая ухмылка.

— Привет, Джек! Заходи. Выпьешь?

Я шагнул в комнату и замялся при виде Пэм:

— Я не хотел бы мешать.

Мы с ней переглянулись, и она улыбнулась:

— Заходи, заходи, не стесняйся. Мы уже выяснили отношения… точно, Берни?

— Да. — Берни взялся смешивать коктейли. — Пэм рассказала про ваш вчерашний разговор. Ты правильно поступил, Джек. Ей надо было объяснить.

— Да ладно… что было, то было. Перейдем лучше к делу.

— Погоди. — Берни протянул мне виски со льдом. — Мы с Пэм хотим поблагодарить тебя.

Я не верил своим ушам и глазам, но Пэм действительно была беззаботна и приветлива.

— Ну, хватит об этом. Все рассеялось как дым. Во как заговорил! С вами, чего доброго, станешь поэтом. За тебя, Пэм, от всей души.

Мы выпили, помолчали.

— Вовремя ты приехал, Джек, — проговорила Пэм.

Я сел.

— Ладно, проехали. — Я обернулся к Берни. — Кендрик договорился насчет осмотра посадочной полосы. Третьего вылетаю.

— Лихо ты взялся за дело, — похвалил он. — Сам я в жизни не догадался бы осмотреть полосу.

— Полоса-то наверняка в порядке, зато я, может быть, узнаю, кто покупатель Кендрика.

— Разве это важно?

— Как знать. Мне не нравится Кендрик. Вдруг ему вздумается надуть нас. А если узнаем, кто покупатель, тогда уже мы будем заказывать музыку.

— Кендрик не станет надувать.

— Надеюсь, но мне будет спокойней, если я выясню личность покупателя.

— Что ж, давай. Как у тебя с деньгами, Джек?

— Долларов триста не помешали бы. Два дня там и билет на самолет.

Берни отсчитал мне пятьсот долларов.

— И вот еще что, — сказал я, пряча деньги в карман, — у тебя есть пистолет?

Берни опешил:

— Этого еще не хватало. Зачем тебе?

— Мы играем с огнем. Кендрик теперь ненавидит меня лютой ненавистью. Не ровен час, на полосе произойдет со мной несчастный случай. Без меня ему заживется гораздо вольготней.

— Ты серьезно?

— Если есть пистолет — дай.

Он помялся, потом ушел в спальню и вернулся с автоматическим пистолетом 38-го калибра и коробкой патронов. Не говоря ни слова, протянул мне оружие.

— Спасибо, — поблагодарил я.

Наступило неловкое молчание, потом он сказал:

— Завтра Эссекс летит в Лос-Анджелес. Мы с Гарри вернемся только в субботу вечером.

Я невольно покосился на Пэм.

— Тогда, может, встретимся вчетвером в воскресенье, в том же кафе, в шесть вечера? — предложил я. — Как раз я вернусь из Мериды и привезу какие-нибудь новости.

Олсон кивнул:

— Я передам Гарри.

— На сей раз обойдемся без Кендрика.

Олсон снова кивнул.

— И еще одно, Берни, если я не вернусь в воскресенье, не связывайся с этим делом. Значит, оно опасно.

Под его встревоженным взглядом я вышел из коттеджа.

Я успел принять душ и побриться, а было всего двадцать минут девятого. От Тима доносились звуки включенного телевизора. Я постучал к нему.

— Тим, нет желания порастрясти кошелек мистера Эссекса? — спросил я, когда он открыл.

— Всегда готов. Куда поедем?

— Прошвырнемся по городу.

По дороге в Парадиз-Сити я спросил словно невзначай:

— Ну, как продвигается полоса?

— Нормально, — ответил О'Брайен. — Без проблем. Растет на глазах, через три недели сдадим.

— Говорят, такую же полосу строят в окрестностях Мериды. Ты ничего не слыхал?

— Под Меридой? А как же, — хмыкнул О'Брайен. — Над ней пришлось попотеть, но сейчас она уже закончена. Это работа моего закадычного приятеля Билла О'Кэссиди. Только вчера говорил с ним по телефону, советовался насчет скальной породы. Билл, почитай, лучший мастер в нашем деле. Ждет не дождется сдачи объекта. Сыт, говорит, Юкатаном по горло.

— А полоса готова?

— Да, конечно.

— О'Кэссиди? Знал я одного Фрэнка О'Кэссиди. Может, родственник?

— Может. У Билла брат служил во Вьетнаме, в шестом воздушно-десантном батальоне. Но его звали Шон. Погиб. Наградили «Серебряной Звездой».

— Это не тот.

Я остановил «альфа-ромео» у казино.

— Давай поедим.

После изысканного ужина я ненавязчиво вернулся к прерванному разговору:

— А твой дружок О'Кэссиди не в «Континентале» живет?

— Он в «Чалко».

Тут к нам подчалили две смазливые бабенки и поинтересовались, не желаем ли мы поразвлечься. Я сказал, что в другой раз, и они, улыбнувшись, отошли, покачивая бедрами. Я подозвал официанта и подписал счет.

— Тим, а как насчет бай-бай? Тебе ведь с утра на работу.

— Вкусно поели. — Тим поднялся на ноги. — Эх, везет же некоторым!

На обратном пути я напряженно обдумывал план действий. В Мериду решил вылететь на следующее утро. Проводив Тима до его кровати, я позвонил в «Флорида эйрлайнз» и заказал билет на самолет, вылетающий в Мериду в 10.27. Тем самым я на сутки опережал расписание Кендрика, а у меня было предчувствие, что в делах с этим жирным педиком любая фора мне только на пользу.

Глава 5

Побитый, ржавый «шевроле» домчал меня из меридского аэропорта до гостиницы «Чалко». На вид водитель еще не вышел из школьного возраста; у него были иссиня-черные волосы, спускавшиеся на замызганный воротник белой рубахи, и он то и дело высовывался в окно и осыпал бранью других водителей.

Стояла невообразимая духота, да к тому же лил проливной дождь. Я трясся на ломаных пружинах и потел, время от времени зажмуривая глаза, когда авария казалась неминуемой, однако парень доставил меня в гостиницу целым и невредимым.

Я расплатился с ним мексиканскими деньгами, которые получил в аэропорту в обмен на доллары, и по дождю перебежал из машины в белое здание гостиницы.

Гостиница расположилась в узком переулке, опрятный холл был обставлен бамбуковыми креслами и кадками с кактусами, а посередине тихонько журчал, суля прохладу, но не давая ее, крошечный фонтанчик.

Я подошел к стойке регистратуры, за которой сидел старый толстый мексиканец и щепкой ковырял в зубах.

— Одноместный номер с душем на сутки, — сказал я.

Он подвинул мне истрепанный регистрационный журнал и учетную карточку для полиции. Я заполнил документы, и тогда возле меня появился худющий чумазый мальчуган, готовый подхватить мою сумку.

— Мистер О'Кэссиди у себя? — спросил я.

У старика слегка оживился взгляд. Он прошамкал что-то по-испански.

— Мистер О'Кэссиди, — повторил я, чуть повысив голос.

— Он бар, — объяснил мальчуган и показал грязным пальцем на дверь. Я дал ему мексиканскими деньгами примерно полдоллара и велел отнести сумку в мой номер. У парнишки глаза вылезли на лоб. Старик подался вперед и уставился сначала на деньги в грязном детском кулачке, потом — на ребенка. Да, посетовал я, плакали его денежки. Я оставил их и вошел в тесный бар, где радио мягко наигрывало музыку, на месте бармена стояла, навалившись бюстом на стойку, пышнотелая девица с длинными черными косами, а в дальнем углу сидел мужчина, загородившись развернутой «Геральд трибюн».

— Виски со льдом, — заказал я, выйдя на середину бара.

При звуке моего голоса мужчина опустил газету и оглядел меня. Я дождался, пока девица подаст мне стакан виски, потом повернулся в его сторону.

Он оказался лет сорока пяти, крупный, с короткими рыжеватыми волосами, открытым, темным от загара лицом и твердым взглядом зеленых глаз. Он был того же поля ягода, что и Тим О'Брайен: такой человек сразу вызывает симпатию.

— Привет! — подняв стакан, поздоровался я.

Он одарил меня широкой ирландской улыбкой:

— Привет, если не шутите. Только прибыли?

Я подошел к нему поближе.

— Джек Крейн. Позвольте угостить вас?

— Спасибо. — Он кивнул девице за стойкой, и та налила виски с содовой. — Билл О'Кэссиди.

Я пожал протянутую руку.

— Это везение. Тим О'Брайен велел мне разыскать вас.

— Вы знаете Тима? — удивился он.

— Я? Да мы с ним только вчера кутили в Парадиз-Сити.

О'Кэссиди покосился на толстуху, которая принесла ему виски, взял свой стакан, кивнул в сторону дальнего столика, и мы отошли в глубь бара.