— Детка, — рассмеялся я, — у вас и так уже все испорчено. А своими разговорами я могу все исправить. Ну да ладно, не хотите — не надо. Я умываю руки, только сдается, что в скором времени я буду слать вам открыточки в места не столь отдаленные. Обожаю переписываться.

Тут к веранде подкатил «кадиллак» Кендрика.

— А вот и он, — сказал я, отодвигая назад свой стул. Я взглянул на Берни. — Либо я обрабатываю его, либо обойдетесь без меня. Как решаешь?

— Обрабатывай, — ответил он, не глядя на Пэм и Эрскина.

Те не успели опомниться, а Кендрик, пыхтя и фыркая, уже взобрался по лестнице и присоединился к нам.

— Любезные мои! Какое неприглядное выбрали местечко-то! — Он подковылял к столику, Берни встал и подвинул ему стул. — Ох, беда, ох и забегаловка! — Он опустил свою тушу на стул. — Только не предлагайте мне выпить. Тут наверняка в каждом стакане кишат микробы. — Он приподнял парик и поклонился Пэм. — Дорогуша Пэм… как всегда, очаровательна. — Парик сел на место. — Ну, рассказывайте. Что приключилось? Вроде бы у нас все было складно.

— У Джека к вам разговор, — сказал Берни.

— У Джека? — Кендрик стрельнул глазками в мою сторону. — В чем дело, дружочек? Вы недовольны?

— Не будем размазывать кашу, Кендрик, — ответил я. — Сначала поговорим о деньгах, потом — об операции.

Кендрик театрально вздохнул:

— Минутку, дружочек. Вы выступаете от имени этих троих милых людей? Стало быть, уже не Берни руководит операцией?

— Со мной такого уговора не было, — произнес Эрскин.

— Со мной тоже, — подхватила Пэм.

Я взглянул на Берни и встал:

— Ладно, тогда я выхожу из игры. Подчиняюсь подавляющему большинству.

— Постой! — Берни обратился к Кендрику. — Я привлек Джека, потому что он специалист. С этой минуты он выступает от моего имени. Я руковожу операцией, и мое слово — закон.

Я обвел взглядом Пэм и Эрскина.

— Вы все слыхали. Теперь ваш черед подыматься и уходить.

Они не шелохнулись.

Я сел. Кендрик потер толстым пальцем кончик носа.

— Ну… так какие трудности, Джек?

Я положил руки на стол и подался вперед, глядя ему прямо в глаза.

— Мы собираемся украсть самолет стоимостью десять миллионов. Это называется угоном. В случае провала нам четверым грозит пожизненное заключение, а провал не исключен. Однако нас в деле пятеро — заметьте, пятеро, включая вас. Мы хотим знать, сколько вы получите со своего клиента.

Кендрик улыбнулся:

— Так ты, дружочек, волнуешься насчет денежек?

— Я просил не размазывать кашу. Сколько?

— Это мое дело! — В его голосе вдруг послышалось раздражение. — Мы с Берни заключили сделку. Я плачу два миллиона… Берни согласился… так, Берни? — повернулся он к Олсону.

— Погодите, — вмешался я, — смотрите, что получается. Самолет стоит десять миллионов, новехонький. Если вы не круглый идиот, в чем вас трудно заподозрить, то получите за него по крайней мере шесть миллионов. За вычетом расходов это даст вам четыре миллиона прибыли только за то, что вы будете просиживать штаны и ждать, пока мы натаскаем для вас каштанов из огня. И это вы называете сделкой?

— Шесть! — всплеснул руками Кендрик. — Дружочек! Да мне, дай Бог, миллион получить после всех выплат. Ну, ну! Нельзя быть таким жадным.

— Мы хотим три с половиной миллиона, — сказал я. — Либо сделка отменяется.

— Эй! Обожди-ка, — раскрыл было рот Эрскин, — ты…

— Не встревай! — прикрикнул я. — Слышали, Кендрик? Три с половиной миллиона, или никакой сделки!

— Может, послушаем, что скажут остальные? — Глаза у Кендрика сделались холодные как льдинки.

— Нет! — возразил я. — Решающее слово за мной. Ну, допустим, они согласятся на ваши условия. Я не пойду у них на поводу. Значит, меня не возьмут в дело, но ведь мне известен план, — улыбнулся я. — Самолет застрахован. Он пропадает. Телефонный звонок в страховую компанию может наделать вам кучу неприятностей. Мы хотим три с половиной миллиона, Кендрик.

Он долго сверлил меня взглядом, потом кивнул:

— Ты, дружочек, бизнесмен хоть куда. Может, прекратим эту недостойную торговлю на трех миллионах? Это, конечно, грабеж, но на три я согласен.

Я поглядел на Берни:

— Мы же не грабители, верно? Согласимся на три?

Берни ошалело кивнул.

Я повернулся к двум другим. Эрскин вылупил на меня глаза и разинул рот. Пэм смотрела в сторону.

Не прошло и десяти минут, как я сделал нас богаче на целый миллион.

— Ладно… три, — вымолвил я.

Кендрик покривился:

— Значит, договорились. Если это все, то мне пора.

— Нет, не все. Как будет производиться оплата? — спросил я Берни.

Тот насторожился:

— Ну… Клод распорядится, чтобы деньги перевели в здешний Флоридский банк на мое имя, а я раздам их вам.

Тут настал мой черед разинуть рот:

— Ничего себе! Мы вроде как скончались, а в местный банк поступает три миллиона?

На лице Берни выступили капельки пота.

— Я… я не подумал об этом, — растерянно сознался он. — Что ты предлагаешь?

Я повернулся к Кендрику, который не спускал с меня злобных глазок.

— Перед взлетом вы внесете половину денег, то есть полтора миллиона долларов, в Национальный банк Мексики на имя Олсона. Остальное — после посадки.

Тот поерзал на стуле, достал носовой платок и начал обмахиваться.

— Это можно организовать.

— Можно или нельзя, вы это сделаете. Мы не взлетим, пока Берни не получит из банка подтверждения.

Кендрик пожал толстыми плечами. Я понял, несмотря на дежурную улыбку, что он уже ненавидит меня.

— Хорошо, дружочек. Будет сделано.

Помолчав, я сказал:

— Теперь вот что. Надо осмотреть посадочную полосу, где мы будем приземляться.

Мои слова застали его врасплох. Он замер, лицо залилось краской, а глаза из ледяных сделались каменными.

— Полосу… какую еще полосу?

— Посадочную полосу, — с обидным хладнокровием повторил я. — Мы хотим осмотреть ее.

— В этом нет нужды. Мы с Берни все обсудили.

— А теперь обсудите со мной. Где расположена полоса?

— В нескольких милях от Мериды.

— Кто ее строил?

— Мой клиент.

— Он умеет строить посадочные полосы?

Кендрик сдвинул набекрень свой рыжий парик, потом поправил его.

— Там полный порядок. Он знает, что делает. В эту полосу вложена уйма денег. Раз он доволен результатом, то и вам нечего волноваться.

— Вы так считаете? Неужели думаете, мы рискнем сажать десятимиллионный самолет на полосу, построенную кучкой мексиканцев? Мы что, больные? — Я подался вперед и гневно спросил: — Вы что-нибудь смыслите в посадочных полосах? Можно ведь загубить самолет. Помнишь, — обратился я к Берни, — как мы навернулись на полосе, которую строили вьетнамцы? Она просела, и произошла авария. Помнишь?

Это было чистое вранье, но Берни нашелся и подыграл:

— Верно, верно.

Я снова повернулся к Кендрику:

— Эти трое заняты на работе, а я — вольная птица. Вот я и проверю полосу… организуйте это.

Кендрик облизнул губы.

— Я поговорю со своим клиентом. Вдруг он будет против.

— Тем хуже. Пока я не проверю полосу, самолета ему не видать.

— Я подумаю, как это устроить. — Он помолчал, пристально вглядываясь мне в лицо. — Какие еще трудности, дружочек?

Я широко улыбнулся:

— Никаких, теперь все мои трудности стали вашими.

Кендрик встал:

— Тогда я побегу. — Он приподнял парик и поклонился Пэм: — Счастливо оставаться, мои милые, — и обогнул стол, но задержался и взглянул на Берни: — Смышленого парня ты откопал, Берни… смотри, как бы он не оказался чересчур смышленым. — И с этими словами проковылял вниз по лестнице к черно-желтому «кадиллаку» и был таков.

Я закурил сигарету.

— Итак, что мы имеем? — обратился я к Берни. — Во-первых, лишний миллион в общей копилке. Во-вторых, теперь мы узнаем, кто покупатель самолета. Это я выясню, когда поеду туда. В-третьих, по крайней мере половину денег мы получим наверняка, даже если Жиртрест прикарманит остальное, а с него станется. Ну, Берни, чем плохо?

Олсон криво ухмыльнулся:

— Что ж я, зря тебя вызывал, что ли?

Но по глазам было видно, что он уже не вожак и понимает, кто тут всему голова.

Я повернулся к двум другим:

— А вы довольны?

Эрскин после долгого молчания сказал:

— Я нахамил, Джек, извини. Лихо ты его раскрутил. С этой минуты я согласен на все. Как скажешь, так и будет. Дьявол! В жизни не додумался бы до всего, что ты ему наговорил. Ты прав. Мы совсем зеленые.

— Вот и славно. — Я перевел взгляд на Пэм: — А ты что скажешь?

Она даже не посмотрела в мою сторону, только пожала плечами.

— Детка! Я к тебе обращаюсь… что скажешь?

— Отстань от нее, — вмешался Берни.

— Ну, нет! Она с нами в одной упряжке. Я хочу знать ее мнение.

Пэм зло зыркнула на меня:

— Сработано классно. Просто маг и волшебник. Ты это хотел услышать?

Я круто обернулся к Берни:

— А она нужна нам?

Олсон тыльной стороной ладони отер губы:

— Мы с Пэм вместе и останемся вместе.

— Отлично. Значит… ты и отвечаешь за нее. Я имею дело с тобой и с Гарри. А за нее отвечаешь ты… так?

Пэм встала:

— Я ухожу, Берни. Меня тошнит от этого… этого…

Эрскин поймал ее за руку и силой вернул на место. Берни было привстал, а Эрскин спокойно промолвил:

— Не выпендривайся, Пэм!

Она бросила на него взгляд, и я понял, что он, как и я, спал с ней, а по бледному, вытянутому лицу Берни стало ясно, что и для него это не секрет.