Отряд из нескольких вражеских субмарин вышел в море и причинил заметный ущерб нашему торговому флоту. В понедельник и большую часть вторника неприятель оперировал в районах устья Темзы и восточного входа в Солент. В понедельник, между Нором и Маргитом было потоплено пять больших пароходов: «Адела», «Молдавия», «Куско», «Кормрэнт» и «Афинянка»; подробности ниже. В тот же день, у Вентнора, был потоплен «Верулам» из Бомбея. Во вторник враг уничтожил «Виргинию», «Цезарь», «Король Востока» и «Пасфайндер» между Форландом и Булонью. Последние три судна стояли во французских водах: правительство Республики ответило самым энергичным протестом. В тот же день у мыса Нидлс были утоплены «Королева Савы», «Оронтес», «Диана» и «Атланта». Все грузовые суда получили радиограмму с запретом подниматься по Каналу, но есть огорчительные свидетельства активности как минимум двух вражеских субмарин на западе. Четыре судна с грузом скота из Дублина в Ливерпуль потоплены вчера вечером, в то время как три парохода из Бристоля: «Хильда», «Меркурий» и «Мария Тосер» взорваны у острова Ланди. Торговые потоки, насколько это возможно, переведены на безопасные маршруты, что, впрочем не исключает неприятных инцидентов и скорбных как для судовладельцев так и для Ллойда потерь. Мы можем утешаться тем, что разбой вскоре прекратится: все береговые базы неприятеля захвачены, а субмарина не может оставаться в море без ремонта более десяти дней.

На этом «Курьер» закончил рассказ о наших действиях. Следующий, небольшой параграф оказался куда как более красноречив:

«Вчерашняя биржевая цена пшеницы пятьдесят два шиллинга против тридцати пяти в последнюю довоенную неделю. Кукуруза поднялась с двадцати одного до тридцати семи, ячмень с девятнадцати до тридцати пяти, сахар (привозной песок) с одиннадцати шиллингов и трёх пенсов до девятнадцати шиллингов и шести пенсов.

– Славно, ребята – сказал я команде – уверяю вас, что эти немногие строчки значат больше чем целая страница о падении Бланкенберга. Пройдёмся по Каналу и ещё немного поднимем цены.

Лондонский товарооборот остановился – неплохо для одной маленькой «Йоты» – и мы не увидели никого кроме торпедных кораблей от Донгенесса до острова Уайт. Я связался со Стефаном и в семь часов наши лодки легли борт о борт в пяти милях на Ю-Ю-В от мыса Хенгистбури Хед. Море было спокойно; обе команды выбрались наружу и приветствовали товарищей с радостью и удовольствием. Стефан проделал изумительную работу. Я уже знал из лондонской газеты об его четырёх судах во вторник, но с тех пор он успел утопить не менее семи перенаправленных от Темзы в Саутгемптон пароходов. Среди последних удач Стефана был пароход в двадцать тысяч тонн с зерном из Америки, судно с грузом зерна из черноморских портов и два больших лайнера из Южной Африки. Я от всего сердца поздравил товарища с прекрасными результатами. Показался эсминец; он приближался в великой спешке, мы погрузились, всплыли у мыса Нидлс и провели там ночь. Нам не удалось обменяться визитами – на субмаринах не было шлюпок – но встали совсем рядом и смогли поговорить через задраенные крышки люков.

И «Йота» и «Каппа» истратили более половины торпед, но на субмаринах оставалось достаточно топлива и никому из нас не хотелось возвращаться на базу. Я рассказал Стефану о деле с бостонским пароходом, и мы согласились впредь и по возможности топить суда орудийным огнём. Пришло время проверить на деле старую присказку Хорли: «К чему субмарине пушка?» Я зажёг электрический фонарь и прочитал Стефану английскую газету: мы согласились, что Канал, по сути, перекрыт. Фраза о «безопасных торговых маршрутах» могла означать лишь одно: суда пойдут вокруг севера Ирландии в Глазго. Если бы ещё две подводные лодки! Мы перекрыли бы и этот путь. Вообразите, что может Англия против врага с тридцатью или сорока субмаринами – нам было нужно лишь шесть вместо четырёх для полного её уничтожения! После долгой беседы мы решили вызвать четыре второразрядные лодки и выставить их у севера Ирландии и запада Шотландии. Утром мне предстояло зайти в один из французских портов, запросить подкрепление шифрованной телеграммой и затем, вместе со Стефаном спуститься по каналу для работы в устье; двум другим лодкам оставалось Ирландское море. Ранним утром я подошёл к маленькой деревушке в Этрета, Бретань, дал телеграмму и взял курс на Фалмут. По пути я прошёл под килями двух британских крейсеров: они спешили к Этрета, узнав по радио о нашем появлении.

На полпути в электродвигателе произошло короткое замыкание и нам пришлось всплыть. Смена распределительного вала и замена некоторых шайб отняла несколько часов. Мы оказались в опасном положении: на поверхности, без возможности спрятаться под водой от миноносцев. Думаю, что совершенные субмарины будущего будут оснащены запасными двигателями. Но опытный инженер Монро починил мотор. Пока «Йота» лежала в дрейфе, меж нами и британским берегом проплыл гидроплан. Теперь я знаю, что чувствует мышь под травяным кустиком при виде ястреба в небе. Но всё окончилось хорошо; мышь обернулась водяной крысой и нырнула в спасительную и прекрасную зелень моря, в спокойный и безопасный мир.

«Йота» пошла на Этрета ночью, в среду и добралась до нового района крейсирования в пятницу днём. По пути я увидел лишь один большой пароход. Подводный террор очистил Канал. Капитан большого судна оказался умён, он выбрал правильную тактику и в целости добрался до Темзы. Пароход делал двадцать пять узлов и поднимался по Каналу противолодочным зигзагом, постоянно меняя курс и выполняя всякие неожиданные движения. Мы не могли ни догнать его, ни вычислить направление движения парохода и выйти наперерез. Разумеется, капитан не видел нас, но решил – и решил правильно – что где бы мы ни были, выбранная тактика поможет судну дойти до места назначения наилучшим образом. Он преуспел заслуженно.

Подобный трюк мог сработать лишь в широком Канале. Если бы мы встретились в устье Темзы, я рассказал бы вам иную историю. На подходах к Фалмуту я уничтожил трёхтысячетонную шхуну с маслом и сыром из Корка – единственная за три дня добыча.

Ночью (пятница, 16 апреля) я попытался вызвать Стефана, но не дождался ответа. До места встречи оставалось несколько миль; к тому же я знал, что Стефан не собирался идти в ночное время. Я был озадачен и смог лишь предположить, что беспроводная установка «Каппы» неисправна. Но увы!

Через непродолжительное время я добыл экземпляр «Вестерн Морнинг Ньюс» на траулере из Бригсхэма и мне открылась истинная причина молчания Стефана. «Каппа», её доблестный командир и отважный экипаж лежали на дне Канала!

Судя по газетной статье, Стефан успел потопить не менее пяти судов после того, как наши лодки разошлись. Думаю, это была лишь его работа: все пять были потоплены у южных берегов Дорсета и Девона орудийным огнём. Короткая телеграмма под заголовком «Потоплена вражеская субмарина» поведала, как Стефан встретил свою судьбу.


* * *

Фалмут.

Почтовый пароход «Македония» компании P amp;O пришёл прошлой ночью в порт с пятью пробоинами от снарядов по ватерлинии. Вражеская субмарина атаковала судно в десяти милях к юго-востоку от мыса Лизард, но не торпедами: враг, в силу неизвестных причин, вышел на поверхность и выпустил пять снарядов из полуавтоматической двенадцатифунтовой пушки. Судя по всему, капитан подводной лодки решил, что «Македония» не вооружена. На деле, экипаж парохода получил предупреждение о подводной угрозе в Канале и переоборудовал судно во вспомогательный крейсер. Команда «Македонии» открыла огонь из двух скорострельных орудий: снаряды снесли боевую рубку субмарины и, возможно, пробили корпус лодки. Субмарина мгновенно ушла на дно с открытыми люками. «Македония» удержалась на плаву только благодаря помпам.

Так погибла «Каппа» и мой отважный товарищ, коммандер Стефан и лучшая для него эпитафия нашлась в углу той же газеты под заголовком «Хлебная биржа»:

Пшеница (в среднем): 66, кукуруза 48, ячмень 50.

Стефана больше не было; от меня требовались энергические действия. Разработка плана не потребовала долгого времени, но сам план оказался сложен. Весь день (суббота) «Йота» спускалась вдоль берега Корнуолла и обогнула мыс Лендс-Энд, утопив по пути два парохода. Пример Стефана научил меня действовать торпедами по большим судам, но я был уверен, что британское правительство не вооружает суда менее десяти тысяч тонн водоизмещения, и я могу беспрепятственно использовать против них орудие. Оба парохода, «Йелланд» и «Плейбой» – последний из Америки – оказались совершенно безвредны; я приблизился к каждому на сотню ярдов и, после некоторой паузы на спуск шлюпок, быстро утопил. Какие-то пароходы остались в стороне, я слишком спешил выполнить новый план и не сходил с курса. Но незадолго до заката в пределах досягаемости «Йоты» показалась волшебная добыча и я не смог устоять перед искушением. Любой моряк с первого взгляда распознал бы гордого царя морей: четыре кремовые трубы с чёрным верхом, огромный чёрный корпус, красное днище, высокая, белая надстройка; красавец-пароход нёс по Каналу свои сорок пять тысяч тонн двадцатитрёхузловым ходом с лёгкостью пятитонного моторного судёнышка. Монарх океана, «Олимпик» компании Уайт Стар – крупнейший и прекраснейший из лайнеров. Что за картина! Голубое море вскипало кремовой пеной под огромным носом, и красавец-пароход шествовал вдоль берега Корнуолла в декорациях закатного розового неба с первой вечерней звездой.

Он был в пяти милях, когда мы нырнули и пошли на перехват. Я вычислил верно. Мы оказались на одной линии и ударили торпедой по чудесной картине. Лодку закружило в водовороте. Я увидел в перископ, как пароход дал крен и понял, что нанёс смертельный удар. «Олимпик» погружался медленно, времени на спасательные операции было достаточно. Море покрылось шлюпками. Я отошёл на три мили, всплыл, и вся команда вылезла из лодки посмотреть на удивительное зрелище. Пароход ушёл под воду носом, раздался ужасный взрыв, одна из труб взлетела в воздух. Мы должны были радоваться – но почему-то никто не радовался. Наши сердца, сердца истинных моряков отвернулись от вида замечательного судна, идущего ко дну как битая яичная скорлупка. Я прохрипел приказ; экипаж вернулся на свои посты и мы пошли на северо-запад. «Йота» обогнула мыс Лендс-Энд и я немедленно вызвал две лодки своего отряда. Мы встретились на следующий день у мыса Хартленд, в южной оконечности бухты Байдфорда. Канал на некоторое время остался без нашего присмотра, но англичане не могли знать об этом; я полагал, что потеря «Олимпика» остановит судоходство на день или даже на два.