Джеймс Хэдли Чейз - Саван для свидетелей

– Да, конечно, – успокаивающе сказала она. – Но вы не собирайтесь умирать. Вы не должны так думать.

Пит внезапно вскочил.

– Вы увидите, – сказал он. – Время идет. Еще одно я хочу вам сказать: вы были единственной девушкой, которая была добра ко мне, и я полюбил вас за это. Вы дали мне больше счастья за то короткое время, что мы были вместе, чем я имел за всю свою жизнь.

Пока он это говорил, на лужайке появился Конрад и пошел по направлению к ним. Пит резко повернулся и быстро пошел к дому. Трое его охранников направились вслед за ним. К тому времени, как он подошел ко входу в дом, они уже сидели у него на пятках.

Фрэнсис осталась сидеть, провожая глазами Вайнера. Лицо ее немного побледнело, в глазах появилась тревога. Она даже не взглянула на подошедшего Конрада.

– Что случилось, мисс Колеман? – спросил он. – Вы выглядите встревоженной.

Она подняла на него глаза.

– Он не верит, что он здесь в безопасности.

– Я знаю, – Конрад сел рядом и закурил сигарету. – Он вообще нервный тип. Но после того, как он проведет здесь несколько недель, он поймет, насколько здесь безопасно. А пока он слишком убежден, что Маурер всемогущ. Но вы не беспокойтесь о нем. У него будет все в порядке.

Фрэнсис с благодарностью посмотрела на него. Его спокойный голос придал ей уверенности.

– Со мной тоже ничего не случится?

Конрад улыбнулся.

– Ну, конечно. Но с вами у меня особая проблема. Я не могу вас больше здесь держать. Я должен буду скоро подумать, что делать с вами. – Он, нахмурившись, смотрел на руки. – Решением вашей проблемы, так же как и Вайнера, может быть только арест Маурера. Как только я засажу его за решетку, вы оба становитесь свидетелями, и я держу и охраняю вас до суда. После того как сам Маурер будет осужден, я смогу устроить для вас поездку в Европу, пока все стихнет. Потом вы сможете вернуться и снова начать жить в полной безопасности. Но я не могу выдвинуть обвинения против Маурера, пока вы не дадите против него показаний.

Он увидел, как она сразу же вся напряглась.

– У меня есть подозрения, что вы видели его в Тупике, – продолжал он, прежде чем она смогла заговорить. – Я верю, что у вас есть личные причины, и очень веские, чтобы избегать нежелательной рекламы на суде. Не можем ли мы это обсудить? Не могли бы вы довериться мне и позволить мне помочь вам?

Она ничего не ответила.

– Смотрите, – продолжал он спокойно, – мы здесь одни. Никто не сможет услышать, о чем мы говорим. Свидетелей нет. Неужели вы не можете мне довериться? Забудьте про то, что я офицер полиции. Давайте поговорим по-дружески. Кладите карты на стол и позвольте мне посоветовать вам. Даю вам честное слово, что не использую ничего из того, что вы мне расскажете, без вашего разрешения. Я не могу быть еще честнее.

Конрад видел, что она колеблется, и он начал надеяться, что наконец-то он добьется успеха. Но Фрэнсис думала о том, что только что говорил ей Пит: «…ни за что не признавайтесь, что видели его там, ни мне, ни Конраду, ни кому-либо другому, хоть отцу с матерью. Вы никогда не должны признаваться, что видели его, даже самой себе! Только в этом случае у вас останется шанс остаться в живых. Небольшой, но все же шанс. Поймите: если вы позволите Конраду убедить вас признаться – если, конечно, вы вообще знаете что-либо, – тогда никакая сила на земле не сможет вас спасти!»

Она решительно поднялась.

– Мне нечего вам рассказать. Если вы не возражаете, я пойду к себе. На солнце слишком жарко.

Она повернулась к нему спиной и, не оборачиваясь, быстро пошла в дом.

Конрад смотрел ей вслед, пока она не скрылась за дверью, все более наполняясь бессильным отчаянием.

Долорес чувствовала, что мысли Головича где-то блуждают. Он не так был рад видеть ее, как, казалось, должен был быть рад. Она выбрала низкое кресло и села в него, умышленно выждав время, чтобы одернуть юбку. Она увидела, что глаза его метнулись к ее коленям, и позволила ему некоторое время полюбоваться ими, прежде чем закрыть их рукой.

– Ну, есть что-нибудь от Джека?

Голович покачал головой.

– Нет.

Он согнул широкую спину и думал, а не опасно ли будет подойти к ней и поцеловать ее? Но он не знал, где находится Сейгель, и боялся, что тот может неожиданно войти. С сожалением он решил остаться на месте.

– Я хочу, чтобы он дал о себе знать. Мне не нравится такое положение, когда я не знаю, где он.

– Но вы действуете очень хорошо, не так ли, Эйб? – спросила она, задумчиво глядя на него. – Ты не волнуешься?

– Конечно, волнуюсь, – резко сказал он. – А кто бы не волновался? Даже Джек забеспокоился бы, имея все это на руках. Если бы только добраться до этой девчонки!

Долорес быстро решила, что она не хочет слышать ни о девчонке, ни о планах Головича. Чем меньше она будет знать, тем меньше опасности, если Голович совершит ошибку.

– Ну, не волнуйся, – сказала она. – Я уверена, что ты все уладишь, дорогой. – Она положила ногу на ногу. – Я только пришла узнать, нет ли вестей от Джека. – Она открыла сумочку, заглянула в нее и нахмурилась. – У меня, кажется, мало денег. Джек не говорил тебе обо мне?

Голович покачал головой.

– Нет, не говорил. Я думаю, он забыл, но мы все уладим, Долли. Сколько тебе нужно?

– Это будут твои деньги? – она смотрела на него, широко открыв волнующие глаза. – Я не знаю, могу ли я позволить тебе…

– Ну, Долли, давай без глупостей. – Он вынул бумажник и положил на стол пачку банкнот. – Пять сотен хватит?

– Конечно. – Она поднялась и пошла к столу. – Эйб, дорогой, ты так мил со мной. Я не знаю, что бы я делала без тебя.

Он ощутил исходящий от нее тонкий аромат духов и почувствовал, как во рту стало сухо от возникшего желания. Когда она наклонилась, он увидел ее грудь, колыхавшуюся под мягкой тканью ее платья. Он наполовину поднялся на ноги, лицо его налилось кровью, глаза заблестели… Но в этот момент открылась дверь, и вошли Сейгель с Феррари.

Долорес взяла банкноты и положила их в свою сумочку. Она даже не обернулась. Ее лицо было спокойно, глаза смеялись, видя, как Голович пытается контролировать свои чувства.

– Прошу прощения, – сказал Сейгель, – я не знал, что вы заняты.

– Я уже ухожу, – сказала Долорес. Она повернулась к ним и улыбнулась. Ее глаза столкнулись с взглядом глубоко посаженных глаз Феррари, и улыбка ее погасла. – Мне нужно было только немного денег.

Никогда в жизни ни перед кем она не смущалась, но страшный взгляд этого карлика, который, казалось, глазами раздевал ее, был пугающим.

– Входите, входите, – сказал Голович, стараясь говорить радушно. – О'кей, Долли. Если тебе еще что-нибудь понадобится, обращайся ко мне, пока не вернется Джек.

Долорес кивнула и пошла к двери. Она должна была бы пройти мимо Феррари, но инстинктивно сделала полукруг, чтобы обойти его.

Феррари окинул ее еще раз оценивающим взглядом. Его глаза задержались на ее длинных ногах, затем он потер пальцем нос. Когда дверь за Долорес закрылась, он спросил:

– Кто это такая?

– Это миссис Маурер, – ответил Сейгель. – Вы не знали?

Феррари поднял брови, затем подошел к креслу и сел. Он поизвивался в нем, пока его ноги не оказались в нескольких дюймах от пола.

– Смотри-ка, Маурер позаботился о своих ночах так же, как и о днях, – сказал Феррари, и его тонкий рот скривился в плотоядной улыбке.

– Какие новости? – резко спросил Голович. Его лицо пылало.

– Новости? – переспросил Феррари, глядя на него. – Все хорошо. Сегодня ночью Вайнер будет прикончен. – Он почесал своей клещеобразной рукой в паху. – В десять.

Сейгель и Голович уставились на него.

– Вы не шутите? – беспомощно спросил Сейгель.

Феррари проигнорировал вопрос.

– Это будет приятная, спокойная работа, – сказал он, явно довольный собой. – Одна из моих лучших работ.

– Как вы это сделаете? – тихо спросил Голович.

– У меня будет помощь изнутри, – объяснил Феррари. – Это главное. Я убедил сержанта О'Брайена помочь мне.

– О'Брайена? – воскликнул Голович, наклоняясь вперед. – Но вы не должны ему доверять. Мы никогда не имели с ним дела!

Феррари улыбнулся.

– Видимо, вы просто не могли отыскать его слабое место. У каждого человека есть слабость. У сержанта есть сын. Он очень привязан к нему. У меня тоже есть сын, и я знаю, что сыновья особенно дороги отцам, иногда дороже, чем матерям. Человеку свойственно думать о том, что, когда он умрет, имя его будет продолжать жить. О'Брайен не исключение. Поэтому он и согласился помочь.

– Черт меня побери! – воскликнул восхищенный Сейгель. – Я даже не знал, что у него есть сын.

– Это будет несчастный случай? – с беспокойством спросил Голович.

– Конечно. Вайнер утонет в ванне. Он поскользнется и неудачно упадет. Подходит?

Лицо и голос Феррари были так хладнокровны, что Голович и Сейгель обменялись тревожными взглядами.

– Прекрасно, – сказал Голович. – Значит, сегодня ночью?

– В десять. Вайнер принимает ванну перед сном. Это вошло у него в привычку.

– Но как вы проникнете в ванную? – спросил Сейгель. – Я думал, что там хорошая охрана.

Феррари пожал плечами.

– Проникнуть в ванную будет нетрудно. Окно небольшое, но я пролезу. Единственным затруднением было то, что перед тем, как Вайнер заходит туда, ее обыскивают. Вот поэтому я и был вынужден обратиться за содействием к О'Брайену. Сегодня вечером именно он будет осматривать ее.

– Ну хорошо, все в ваших руках, – сказал Сейгель. – Вы действительно думаете, что все пройдет успешно?

– Я никогда не терпел неудач.

Голович хрипло спросил:

– А как относительно девушки? Как вы собираетесь управиться с нею?

– Не будем спешить. Все по порядку, – ответил Феррари. – Для нее у меня будет особый план. После смерти Вайнера ее будут охранять особенно тщательно. Задача будет весьма интересной. – Его запавшие глаза изучали Головича. – Но она также умрет. Я обещаю вам. Но на это понадобится какое-то время, нужно хорошенько подумать, но она умрет. – Он выполз из кресла. – Я думаю немного поспать. Сегодня ночью мне вряд ли удастся много спать. Вы будете здесь в половине двенадцатого? Тогда у меня будут для вас новости.