Джеймс Хэдли Чейз - Саван для свидетелей

– У вас промелькнули нехорошие мысли, – сказал он.

Уж он-то умел читать мысли женщин. Именно поэтому он точно знал, как поступить в любой момент, и его успех у женщин стал притчей во языцех среди друзей.

Дженни вспыхнула.

– У меня их не было! – Она допила мартини и со стуком поставила стакан на стол. – Я не понимаю, о чем вы говорите.

Сейгель усмехнулся.

– Нет, понимаете. Вы думаете, какой будет мой следующий шаг. Предложу ли я вам пойти ко мне домой и посмотреть ценную гравюру, которую я недавно купил.

Дженни некоторое время смотрела на него в замешательстве, потом рассмеялась.

– Ни о чем подобном я не думала!

Он наклонился вперед. От его животной силы и взгляда у нее перехватило дыхание.

– Вы интересуетесь гравюрами?

Она покачала головой.

– Нет. А вы?

– Нет. Я никогда не считал гравюры необходимым предлогом. – Он широко улыбнулся. – Вкусная еда, немного танцев, приглушенный свет и мягкая музыка лучше всяких гравюр. – Он отодвинул стул. – Поужинаем?

Дженни смотрела на него и колебалась. Она вдруг почувствовала, что этот большой, хорошо выглядевший мужчина многое понимает, и по мере того, как идет время, будет гораздо труднее, чем она сначала себе представляла, управляться с ним. Но она знала, что если откажется от приглашения, он уйдет, и ей придется возвращаться в скучный пустой дом, к еще более скучному телевизору.

– Вы говорите загадками, – сказала она, – но я голодна и поэтому буду ужинать.

– Прекрасно. Пока вы припудрите свой хорошенький носик, – сказал Сейгель, – а я должен позвонить. Встретимся через пять минут.

– Чтобы пудрить нос, мне понадобится больше пяти минут, – сказала она, не желая, чтобы ею командовали.

– Через пять минут, – повторил Сейгель и быстро прошел через бар к гостиной, где были умело скрыты несколько кабин с телефонами.

Он набрал номер и закурил, ожидая, когда его соединят.

Дженни изумила его. Если бы он не знал, кто она и что она замужем за Конрадом, он был бы уверен, что она его обольщает. Играет ли она с ним – вот что хотел бы он знать, или она действительно слабый противник? Не появится ли вдруг Конрад? Не послал ли он сюда свою жену одну, чтобы прихватить его, когда он будет готов к делу? Сейгель сомневался в этом, но решил вести игру осторожно.

В трубке раздался щелчок и недовольный голос Моу Глеба:

– Что надо?

– У меня есть для тебя работа, – не называя себя, сказал Сейгель. – Вам с Питом нужно будет сделать ее, понятно? Пит сделает дело, а ты позаботься о колесах. Разыщи Пита и сидите у телефона, пока я не позвоню. Я дам вам адрес, как только получу его.

– Ого! Разве сначала мы не можем подготовить все это, чтобы было чисто?

Его голос прозвучал испуганно.

– У вас не будет времени. Дело должно быть выполнено в течение получаса после получения адреса. После этого за дело примутся копы. Дело очень важное, Моу, не промахнись. Я назначаю тебя ответственным, понятно?

– Ладно.

– Сделай это аккуратно и быстро, и никакого шума. Я могу позвонить с этого времени в любой момент. Будьте рядом, – сказал в заключение Сейгель и положил трубку.

Потом он быстро прошел по коридору в свой кабинет и открыл дверь.

Маурер и Голович все еще были там. С ними теперь была и жена Маурера – Долорес. Долорес была его идеалом женщины. Ни одна женщина не возбуждала его так, как она. Он знал, что она недостижима для него, как снежный Эверест, но это не мешало ему думать о ней, проводить бессонные ночи в мечтах о ней.

Она вышла за Маурера из-за денег и власти. И Сейгель знал это. Он знал также, что она платит высокую плату за занимаемое положение. Маурер был пресыщен женщинами. Ему стоило только поманить пальцем, и любая девушка бросалась исполнять его желания. Контроль над объединениями артистов, ночными клубами на калифорнийском побережье и театрами давал ему власть как над статистками, так и над звездами. Даже Джун Арно с ее сказочным богатством оказалась с ним. Поэтому Долорес для него была лишь одна из женщин, и он обращался с ней соответственно этому.

Глаза Сейгеля охватили ее всю, сидящую у бара в изумрудно-зеленом вечернем платье, покрытом золотыми блестками. У нее была прекрасная кожа – цвета слоновой кости с кремом. Темно-рыжие волосы, прекрасные зеленые глаза, фигура – высокая, пышная, чувственная. У Сейгеля пересохло во рту.

Она повернулась на высоком стуле и улыбнулась ему. Это была насмешливая улыбка красивой женщины, которая знала, что происходит с мужчинами при ее виде, но это ее не заботило.

– Хэлло, Луи, – сказала она, – как продвигается твой роман? Я видела тебя с одной блондинкой. Она тебе нравится?

Сейгель изменился в лице. Он быстро посмотрел на Маурера, потом на Головича. Он знал, что тот сходит с ума по Долорес и что у него есть шансы. Если с Маурером что-нибудь случится, то Голович завладеет не только организацией, но завладеет и Долорес. Он знал, что она ненавидит Головича, но если этот жирный старик будет иметь деньги и власть, как у Маурера, а Голович может их иметь, она заберет его.

– Прекрати, – бросил Маурер и хмуро посмотрел на нее через плечо. – Если не можешь сидеть спокойно, то тебе лучше уйти.

– О, я могу быть спокойной, Джек, – ответила она с улыбкой. – Смотрите на меня просто как на декорацию.

Маурер взглянул на Сейгеля.

– Что она тут делает?

Сейгель пожал плечами.

– Я не знаю. Она согласилась поужинать со мной. Она назвала себя и уже немного пьяна. Если судить по тому, как она себя ведет, она слабый противник, но, может быть, она принимает меня за сосунка.

– Только не тебя, Луи, – насмешливо сказала Долорес. – Кого угодно, но не тебя. Я уверена, что она просто умирает от желания оказаться в твоих объятиях и почувствовать твое страстное дыхание на своей щеке. Кто этого не пожелает?

Сейгель покраснел от злости. Он открыл рот, чтобы что-нибудь ответить, но вовремя остановился.

– Уйди, Долли, – сказал Маурер, не оборачиваясь. – Ты мне уже сегодня надоела. Иди домой!

Долорес соскользнула со стула, взяла свою меховую накидку, которую до этого беззаботно бросила на спинку стула, и прошла через комнату, таща ее за собой. Она шла медленно, с усмешкой на красных губах и слегка покачивая бедрами, привлекая внимание Головича и Сейгеля, которые напряженно следили за ней. Проходя мимо Сейгеля, она сморщила ему нос.

– Спокойной ночи, Эйб, – сказала она от двери.

– Спокойной ночи, – ответил Голович с поклоном. Он старался, чтобы Маурер не заметил в его глазах смущения.

– Спокойной ночи, Луи, – сказала она.

– Уберешься ты или нет? – возмущенно закричал Маурер. – Мы заняты!

– Спокойной ночи, дорогой! – и она вышла, прикрыв за собой дверь.

Маурер раздраженно взмахнул руками.

– Чертова баба! Если бы эта сука…

– Мы не должны заставлять миссис Конрад долго ждать, – резко прервал его Голович.

– Это верно, – сказал Маурер. Он взглянул на Сейгеля. – Подружись с ней, Луи. Она может стать полезной, но придержи язык. Проверь, не пришла ли она что-нибудь выведать.

– Не волнуйтесь, – ответил Сейгель.

– Возвращайся к ней. Не мне учить тебя, как обращаться с женщинами, но все же будь начеку.

Сейгель кивнул и вышел в коридор.

Дженни ждала его у коктейль-бара. Ему доставило садистское наслаждение увидеть, какой обеспокоенной она выглядела. Было явно видно, что она думала, не ушел ли он, оставив ее одну.

– Хороши же вы! – воскликнула она, заметив его. – Сказали пять минут, а пропадали четверть часа.

Он усмехнулся.

– Номер был занят.

Он окинул ее оценивающим взглядом. Она была хороша, но все же не того класса, как рыжеволосая дьяволица. Но ничего, сойдет. Он возьмет ее где-нибудь в темноте и будет представлять, что это Долорес. Она никогда не забудет этой ночи, проведенной с ним. Он оставит в ее голове шрам – в честь Долорес.

– Пошли, – сказал он, властно беря ее под руку. – Давай поужинаем.

Моу Глеб смахнул изжаренную яичницу к себе в тарелку, добавил два толстых ломтя ветчины, бросил шипящую сковородку в раковину и отнес тарелку на стол.

Это был коренастый невысокий парень с копной рыжих волос на голове. Его небольшое конопатое лицо было белым, как бараний жир, небольшие, глубоко посаженные глаза и тонкогубый рот были жестки и порочны. Он выглядел таким, каким был на самом деле, – молодым хулиганом, который за деньги сделает все, что угодно.

Он сел за стол, налил чашку кофе и стал жадно есть. Стоя у окна, Питер Вайнер наблюдал за ним.

– Ну, что уставился? – недовольно спросил Моу, внезапно подняв глаза. – Никогда не видел человека, который ест?

– Я восхищаюсь твоим аппетитом, – спокойно ответил Пит. – Ты съел двенадцать яиц и два фунта ветчины с девяти часов вечера.

– Ну и что? Должен я чем-то заняться. Какого черта ты не ешь?

Пит пожал плечами.

– Полагаю, потому, что не голоден. Как ты думаешь, сколько нам еще придется ждать?

Моу посмотрел на него, и на его лице вдруг появилось злое выражение. «Парень со странностями, – подумал он. – Обвинять его нельзя. Любой, если у него будет такое красное пятно во всю морду, будет странным».

– До тех пор, пока Луи не прикажет действовать. – Он засунул кусок ветчины в рот, некоторое время жевал, потом пододвинул себе кофе и сделал большой глоток. – Никак не уловлю, почему именно тебе поручили выполнять это дело? Почему тебе? Почему не мне? Я пристукнул уже кучу людей, а ты ведь ни одного.

Пит кивнул головой.

– Когда-нибудь мне же надо начинать. – Он наклонился вперед, взял фотографию Колеман и уставился на нее. – Я не хотел бы начинать с нее.

– Да, – ухмыльнулся Моу, – это правда, черт побери. Я многое смог бы с ней проделать, не убивая ее. Многое.

Пит продолжал рассматривать фотографию. Лицо девушки как-то странно действовало на него. Не потому, что она была хорошенькая. Она была, конечно, хорошенькая, но не более, чем средняя девушка Пасифик-Сити. Что-то в ее глазах трогало его, наверное, выражение искренней жизнерадостности, как у того, кто находит жизнь самым увлекательным приключением.