Рекс Стаут - С прискорбием извещаем

— Этикетки на бутылочках с йодом были одинаковые, — прогромыхал Кремер.

— На всех?

— Да. В доме было семь бутылочек йода, считая ту, что в кухне, и все они имели одинаковый размер, форму и этикетки.

— Их закупали оптом, — пояснил я. — По причине Мистера и медвежат.

— Да-а, тут вы постарались, мистер Кремер, — произнёс Вулф. — Ишь ты. Семь. Не восемь, а семь! И, конечно, вы отослали их все на экспертизу, и в них оказался самый обыкновенный йод.

— Верно. Кстати, мне непонятна ваша ирония. Итак, с одним «но» мы разобрались. Однако есть и другое: чтобы подменить бутылочку с йодом, убийце требовалось покинуть террасу и войти в дом после того, как был уронен поднос, но ещё до того, как мисс Хадлстон порезала ногу.

Вулф покачал головой:

— Ваше «но» ничего не проясняет. В названный промежуток времени в доме побывали все. Мисс Николс ходила за веником и совком. Племянник — за новой партией спиртного. Мисс Тиммс — за пылесосом. А доктор Брейди выносил мусор.

Кремер раздражённо уставился на него:

— И он ещё говорит, что ничего не знает! Что ему ничего не известно!

— Все, кроме меня, — уточнил Дэниел. — Я не покидал террасу в этот промежуток.

— Верно, — согласился Вулф. — Но на вашем месте я бы этим не хвастал. Вы ходили за йодом. Это вы принесли доктору Брейди ту бутылочку, содержимым которой он обработал рану мисс Хадлстон. У вас снова отвисла челюсть. Вы переходите от ярости к негодованию с завидной быстротой. Откровенно говоря, я не склонен подозревать вас в убийстве сестры. Но если вы это сделали, артистизм ваших мимических мышц превосходит всё, что я когда-либо видел. Оставайтесь ужинать, и к концу трапезы я смогу дать относительно вас окончательное заключение. Куропатки в маринаде. En escabeche[3]. — Его глаза сверкнули. — Они ждут нас. — Он отодвинул кресло и встал. — Итак, мистер Кремер, похоже, что круг подозреваемых сузился до четверых. Это упрощает вашу задачу. А теперь, надеюсь, вы извините меня…

— Угу, — промычал Кремер. — С удовольствием. — Он тоже поднялся. — Но вам придётся наслаждаться куропатками в одиночестве. Я забираю Хадлстона и Гудвина с собой. — Он скользнул по нас взглядом. — Пойдёмте.

— Но я же расчистил для вас дебри, — обиделся Вулф. — Если вы хотите повидать Хадлстона и Гудвина непременно сегодня вечером, они могли бы заглянуть в управление, скажем, к десяти часам.

— Нет. Они пойдут сейчас.

Вулф выпятил подбородок. Его рот открылся и снова закрылся. Зрелище было занятное, в особенности для меня, знающего, как тяжело, почти невозможно, вывести его из себя. Не доставляло мне удовольствия лишь то, кто это сделал. Поэтому я произнёс:

— Лично я остаюсь есть куропаток. Что касается десяти часов, то я могу зайти в управление, а могу и не зайти, в зависимости от…

— Ну и чёрт с вами, — прогрохотал Кремер. — С вами я разберусь позже. Пойдёмте, мистер Хадлстон.

Вулф сделал шаг вперёд. Его голос был как никогда близок к тому, чтобы задрожать от ярости:

— Мистер Хадлстон — мой гость.

— Что ж, погостили — и хватит. Пойдёмте, мистер Xaдлстон.

Вулф повернулся к Дэниелу:

— Мистер Хадлстон, я пригласил вас к своему столу. Вы не имеете никакого обязательства, юридического или морального, следовать за этим человеком, как он того требует. Он петушится, рассчитывая взять вас на испуг. После ужина мистер Гудвин…

Но Дэниел твёрдо сказал:

— Пожалуй, я всё-таки пойду с ним, мистер Вулф. Я потратил столько времени, уговаривая их приняться за дело, что теперь…

Куропатки удались на славу, и я съел почти столько же, сколько Вулф. В остальном ужин был одним из скучнейших на моей памяти. Вулф не проронил ни слова до самого кофе.

Я описал предыдущую сцену во всех подробностях, потому что, не случись её, сомневаюсь, что убийца Бесс Хадлстон был бы когда-либо найден. Возможно, кто-нибудь из команды Кремера и смог бы докопаться до сути, но добыть достаточные ддя ареста доказательства — ни в жизнь. Что касается Вулфа, то, оставшись без клиента и, следовательно, не имея никаких обязательств, он уже забросил дело, и забросил бы окончательно, если бы Кремер не похитил у него сотрапезника прямо из-под носа, чем взбесил до такой степени, что в тот вечер ему дважды пришлось принимать лекарство.

Дважды. Первый раз — вскоре после ужина, когда он отправил меня за ним наверх в свою комнату. Второй — поздно ночью, когда я вернулся наконец домой от инспектора Кремера. Я тихонько проскользнул по двум лестничным пролётам в свою комнату и уже начал раздеваться, когда на столе зажужжал внутренний телефон и, сняв трубку и получив указания, я пошёл к Вулфу. В его комнате было темно, кровать пуста, поэтому я проследовал в ванную, где застал его отмеряющим вторую дозу лекарства, с оскалом на лице, способным обратить в бегство короля ринга Джо Льюиса. Вулф, облачённый в десять метров жёлтого шёлка, именовавшихся пижамой, — это было зрелище!

— Ну? — спросил он.

— Ничего особенного. Как обычно. Вопросы и подпись под показаниями.

— Он мне за это заплатит. — Вулф сделал лицо как у разъярённой горгульи[4] и поставил бутылочку обратно в шкафчик. — Я не принимал эту гадость с весны, с того самого эксперимента с угрями. Он дорого мне заплатит. Рано утром отправляйся на Ривердейл. Расспроси конюха и…

— Сомневаюсь, что там таковой остался. Лошади распроданы. Кредиторам выплачивают по два процента.

— Найди его. Хоть из-под земли. Мне нужно знать, брал ли кто-либо в последнее время из конюшни какой-либо материал — всё равно какой. В идеале это небольшой бумажный пакетик, наполненный из навозной кучи. Расспроси как следует. Будет отмалчиваться — привези сюда. А также… Остался там кто-нибудь из слуг?

Я кивнул.

— Старший лакей. Вероятно, он околачивается на Ривердейл в надежде получить причитающееся ему жалованье.

— Разузнай у него насчёт бутылочки, которую мисс Хадлстон обнаружила разбитой в своей ванной. Всё, что только известно. Если в то время в доме был ещё кто-то из слуг, расспроси их. Главное — детали…

— А остальных? Мариэллу, Джанет, Ларри — их тоже расспросить?

— Нет. Только слуг. Прежде чем возвращаться, позвони. Перед уходом оставь на моём столе номера телефонов: Ривердейл, мистера Хадлстона, доктора Брейди. Вроде всё. Он мне заплатит за это. Спокойной ночи.

Так мы вновь принялись за расследование. У нас не было ни клиента, ни задатка, ни гонорара, но зато появилось дело, а это во всяком случае лучше, чем отсиживать с утра до вечера копчик и слушать радио.

Я ограничился шестью часами сна и уже к восьми был на Ривердейл. Я не стал спрашивать разрешения приехать, так как всё равно нужно было забрать машину, оставленную накануне на обочине перед калиткой. Встретивший меня у дверей Хоскинс сообщил, что конюх от них ушёл, но у Мариэллы, возможно, сохранился его адрес. Лично я предпочёл бы беседовать на эту тему с Джанет или даже с Ларри, но Хоскинс сказал, что они оба любители поспать по утрам, а Мариэлла уже встала и приступила к завтраку, поэтому пришлось узнавать адрес у неё. По счастью, это не оказался Бакирус, штат Огайо, а всего лишь Бруклин. Можете говорить о Бруклине всё что угодно — я присоединяюсь, — однако у него есть одно крупное преимущество. Он рядом.

Моя задача оказалась простейшей, в особенности после того, как я нашёл адрес, а по адресу — конюха. Его звали Тим Лавери, и когда он не улыбался, шрам на щеке придавал его лицу злодейское выражение. Я заговорил с ним осторожно, делая вид, что интересуюсь чем-то совершенно иным, но вскоре понял, что юлить нет необходимости, и задал вопрос в лоб.

— Конечно, — ответил он. — Около месяца назад, может, чуть больше, док Брейди просил пустую коробку из-под леденцов, чтобы набрать навоза. Я помог. Он сказал, что это нужно для опыта. Его пациентка умерла от столбняка… Чёрт, имя запамятовал…

Я притворился, что не нахожу в его рассказе ничего особенного:

— Откуда он брал навоз? Из стойла?

— Нет, из кучи. По его просьбе мне пришлось разворотить её до самого центра.

— С ним был кто-нибудь? Например, одна из девушек?

Тим помотал головой:

— Он был один. Они покатались верхом, ушли в дом, и уже после этого Брейди вернулся и сказал, что ему нужно.

— Вы помните, какой был день? Число?

Последняя неделя июля — вот самое точное, что он смог вспомнить. Я записал подробности, удостоверился, что в случае необходимости его можно будет найти, после чего попрощался и, выйдя на улицу, позвонил Вулфу из первой же телефонной будки. Сняв трубку в оранжерее, и, следовательно, находясь в состоянии совершенно отрешённом, он не выразил буйного восторга по поводу моих открытий, чего, впрочем, не произошло бы ни при каких обстоятельствах, и сообщил, что вторая половина моего задания остаётся в силе.

Когда в начале десятого я вновь очутился перед особняком Хадлстонов, удача всё ещё сопутствовала мне. Вместо того чтобы остановиться у главных ворот, я проехал дальше и через несколько метров затормозил перед небольшой калиткой, дорожка от которой вела к заднему крыльцу дома. Хоскинс сидел на кухне и разговаривал с подавленного вида женщиной в одежде горничной. Мой приход они восприняли сдержанно, но не враждебно. Хоскинс даже предложил выпить чашку кофе, и я согласился. Опасаясь, как бы нам не помешали, я провёл беглую инвентаризацию и выяснил, что Ларри и Мариэлла куда-то ушли, Дэниел в то утро ещё не появлялся, никаких полицейских в доме не было, а Джанет только что затребовала завтрак в постель. Горизонт был чист, но чувство, что делегация из офиса Кремера может показаться в любую минуту, не отпускало, поэтому я, не теряя времени, перешёл к делу.

Хоскинс и горничная отлично помнили интересовавший меня эпизод. Во вторник, вскоре после ленча, Хоскинс был вызван наверх, в комнату мисс Хадлстон, где ему предложили заглянуть в ванную. Осколки валялись повсюду: на полу, в раковине, в высокой ванне. Часть осколков лежала на самой полочке, где прежде хранилась большая склянка с ароматической солью. Мисс Хадлстон её не разбивала. Хоскинс её не разбивал. Горничная, будучи допрошенной, также заявила, что ничего не разбивала, после чего они с Хоскинсом принялись за ликвидацию беспорядка. Я спросил, как насчёт орангутана. Возможно, ответили они, эта тварь была способна на что угодно, однако Мистеру запрещалось подниматься наверх, чего он почти никогда не делал, и в тот день никто его в доме не видел.