Клив сделал неуверенную попытку заменить Соломона, но тут вмешался Дэвид, используя свое физическое преимущество. Слышно было, как он сказал:

— …лучше не вмешивайся. Я займусь ею. — Он поднял Сюзанну и отнес ее в палатку.

Клив попытался было следовать за ним, но Соломон Госсе взял его под руку и отвел от реки на поляну, где они могли слышать друг друга. На поляне, правда, оказалось, что говорить им, собственно, не о чем. Кливу было совсем плохо, он весь дрожал, как вытащенный из воды пес.

Наконец Соломон произнес:

— Я н-не м-могу поверить. Это просто не может быть.

— Мне нужно быть с ней, с мамой. С ней должен быть я.

— Дэвид и один справится.

— Мне нужно быть с ней, — настаивал Клив, но не двинулся с места. — Его нельзя оставлять в воде, — чуть погодя сказал он.

— Дэвид справится и один, — повторил Соломон как заклинание.

— Дэвид не может ходить по воде аки по суху, — отозвался Клив с ноткой истерии. Он вдруг начал смеяться.

— Прекрати. Ради бога, прекрати.

— Прости, я ничего не могу с собой поделать. Все это выглядело так нелепо, рука и остальное…

— Погоди-ка…

Послышались голоса, треск подминаемых ногами сучьев, звуки шагов по вязкому грунту. На поляну один за другим вышли четверо мужчин. На плечах рюкзаки, в руках ружья, весь вид вполне гармонирует с обликом лагеря. Один был с бородой, двое гладко выбритые, последний из вышедших зарос двухдневной щетиной. Увидев Соломона и Клива, все они остановились.

— Здравствуйте, ~ сказал первый. — Доброе вам утро. Мы заметили ваши палатки. — Он говорил с хорошим английским выговором. И его порядком изношенная одежда сохранила бы свою ладность, даже будучи превращенной в лохмотья.

Соломон и Клив попытались что-то ответить. Тот человек окинул их пристальным взглядом.

— Надеюсь, вы не будете возражать, если мы пересечем ваш лагерь, — сказал он. — Мы охотились на оленей в верховьях этого ручья, но нас порядком затопило. Пришлось оттуда убираться.

— Он, — выговорил Соломон, — мы оба в шоке.

Клив сел на землю, спрятал голову в ладонях.

К ним подошел второй из охотников. Первый сказал:

— Если кто болен, то среди нас врач, вот, прошу познакомиться, доктор Марк. Или дело в чем-то другом?

— Я сейчас все расскажу, — ответил Соломон.

Ни восклицаний, ни особой взволнованности его рассказ не вызвал. Было заметно, что к наименее разговорчивому, тому, с бородкой, остальные относились как к своего рода авторитету: впоследствии выяснилось, что он их проводник, Боб Джонсон, знаток здешних гор. Когда Соломон закончил, Боб коротким кивком пригласил его отойти в сторону. Доктор присел рядом с Кливом, а остальные — так, чтобы не слышал Клив, — собрались вокруг Соломона на пленарное заседание.

— Что будем делать, Боб? — спросил англичанин.

Соломон теперь тоже обращался в основном к проводнику.

— Самое ужасное, — сказал он, — что оно, тело, там, в потоке, прижато к запруде. И рука дергается во все стороны. Не знаю только, сможем ли мы до него добраться.

— Нужно осмотреть на месте, — произнес Боб Джонсон.

— Тело там, внизу, за к-кустарником. Если вы не возражаете, — попросил Соломон, — то я н-не хотел бы пока туда возвращаться.

— С его женой ничего не случится, — заверил его Джонсон. — Так что можете оставаться здесь.

Он отошел в сторону, спокойно, как человек, сознающий свою ответственность, англичанин и бородатый сопровождали его. Англичанина звали, как выяснилось позже, Майлз Кертис-Вейн. Имя второго было Мак-Хаффи. Директор школы в ближайшем городке, он был, как тоже потом выяснилось, несколько неуживчивым, даже надменным.

Доктор Марк перешел от Клива к Соломону.

— Ваш юный друг прямо-таки не в себе, — сказал он. — Они были родственниками?

— Да нет. То его отчим. В лагере осталась мать Клива, у нее был обморок.

— Она осталась одна?

— С ней Дэвид Вингфилд. Это еще один из нашей компании.

— Парень хочет к матери.

— Я тоже хотел бы пойти к ней, если она захочет меня видеть. Позвольте спросить — вы не смогли бы помочь? Как врач.

— Конечно, конечно. Но прежде я, пожалуй, переговорю со своими спутниками. Вы не возьмете с собой парня? Если же его матери требуется помощь, я приду.

— Да, хорошо. Ясно, спасибо.

— Они были сильно привязаны друг к другу? — спросил доктор Марк. — Он и его отчим?

Ответ последовал не сразу.

— Не сказал бы, — произнес наконец Соломон. — Шок у него скорее от потрясения. Клив очень предан своей матери. Мы все ей преданы. Так что сейчас, если вы не возражаете, я пойду…

— Разумеется.

Соломон вернулся к Кливу, и оба ушли в лагерь.

— Полагаю, — сказал Боб Джонсон, окинув плотину суровым взглядом, — вытащить его удастся.

— А они, похоже, — отозвался Кертис-Вейн, — совершенно уверены, что это невозможно.

— Может, у них каната не оказалось?

— А у нас он есть.

— Вот черт, — сказал Джонсон, — от этой руки волосы дыбом встать могут. Раскачивается прямо как какой-то жуткий семафор.

— Так чего мы ждем, Боб? — спросил Марк. — Будем предлагать свои услуги или нет?

— Вон идет еще один из их компании.

Вдоль берега шел Дэвид Вингфилд. Он ответил сдержанными кивками, когда Кертис— Вейн представил своих спутников.

— Говорите прямо, — начал Кертис-Вейн, — нужна вам наша помощь или нет?

— Нелегко его будет оттуда достать, — ответил Вингфилд.

— Какая здесь глубина? — спросил Джонсон.

— Пять футов, не меньше.

— У нас с собой есть канат.

— Да, без каната здесь не обойтись.

Взаимопонимание между Вингфилдом и Джонсоном стало устанавливаться. Они отошли в сторону.

— Как вы думаете, — спросил Вингфилд, — сколько человек нужно ставить на канат?

— Пять, — ответил Джонсон. — Только крепких. Женщину брать нельзя — тут же пойдет камнем вглубь.

— Сол Госсе тоже не годится. У него нога не сгибается.

— Это тот тип, что заикается?

— Вот именно.

— А молодой парень?

— Сейчас он явно не в себе, вы же видите.

— Это ясно. Из наших можно рассчитывать на каждого.

— Значит, со мной как раз пятеро и будет, — сказал Вингфилд.

— Еще один вопрос. Как поступать, когда мы его вытащим? Что с ним делать?

Они обсудили и это. Было решено, что при согласии Соломона Госсе и Клива тело вынесут на поляну рядом с высоким буком и завернут там в парусину от палатки Бриджмена. Это будет на достаточном расстоянии от лагеря.

— Вокруг можно поставить какую-нибудь ограду, — предложил Боб.

— Разумеется.

— Так это была палатка Бриджмена? — внезапно спросил Джонсон. — На другом берегу ручья?

— Да, его. Та-м, за мостом.

— Я не заметил никакого моста.

— Должны были заметить, — удивился Вингфилд, — если шли этим путем. Это там, где ручей протекает по расщелине глубиной футов в двадцать. Мост просто нельзя не заметить.

— Смыло, очевидно, потоком, вполне могло смыть.

— Неужели там, наверху, ручей вышел из берегов?

— Нет, не вышел. Вы правы, мост не могло смыть потоком. Как он выглядел?

Вингфилд описал мостик.

— Легкий, но прочный, — заключил он. — Сделан на совесть. Странно, я пойду осмотрю место и заберу парусину.

— Поскорее бы со всем этим разделаться. Как там его жена?

— С ней Сол Госсе и ее сын. Там все в порядке.

— Здесь она не может появиться?

— Ни в коем случае.

Итак, Вингфилд пошел к палатке Кейли Бриджмена.

Когда он вернулся, остальные уже сняли рюкзаки и приготовили альпинистский трос. Все собрались вокруг Боба, который распределял обязанности. Вскоре связка из пяти человек была готова к спуску в переливающийся через запруду поток.

Появился Соломон Госсе. Боб предложил ему взять конец троса и обернуть вокруг дерева, чтобы по мере надобности либо стравливать, либо выбирать.

И вот таким способом тело Кейли Бриджмена с большими трудностями вытащили на берег, где его осмотрел доктор Марк. Труп был сильно поврежден. Они завернули его в парусину и обвязали шнуром. Сторожить его, пока остальные переодевались в сухую одежду, довелось Соломону Госсе.

Солнце поднялось уже высоко, когда они перенесли Бриджмена через кустарник на берег под то дерево, которое предыдущей ночью посетила ру-ру. Там принялись выкашивать поросль мануки.

Случилось так, что Боб Джонсон, вырубая кустарник, наткнулся на проложенную под манукой и почти незаметную изолированную проволоку. Они проверили, куда ведет провод, — вверх по берегу, затем под нависающими побегами растений к дереву и по стволу к магнитофону, а у самой верхушки был установлен микрофон.

— Так вот чего он хотел, — сказал Вингфилд.

— До чего же странный это был тип, — сказал Соломон Госсе, обращаясь при этом скорее к самому себе, чем к Вингфилду.

— Собирал голоса птиц? — спросил доктор Марк.

— Именно.

— Это было его увлечением?

— Скорее страстью. У него имя в этой области.

— Микрофон будем снимать или оставим? — спросил Джонсон.

— Хотя аппаратура и пробыла здесь всю грозу, ~ ответил Вингфилд, — мне кажется, ее все же стоит снять, Эта оборудование высокого класса и очень дорогое. Можно попробовать его просушить.

Поддерживая друг друга, они взобрались на дерево, сняли микрофон и сам магнитофон и, передавая из рук в руки, спустили на землю. Доктор Марк, разбиравшийся в магнитофонах, сказал, что, по его мнению, серьезных повреждений быть не должно.

После этого они соорудили вокруг тела загородку из ветвей кустарника. Когда вернулись в лагерь, Вингфилд достал бутылку виски и эмалированные кружки. Отойдя к «лендроверам», все присели, давая возможность виски передать им свое тепло.

Ни Клива, ни его матери не было видно.

Кертис-Вейн спросил, может ли кто определить, сколько времени потребуется, чтобы уровень реки стал прежним, и новозеландцы ответили, что предсказать это невозможно. Нужно несколько дней, а то и целая неделя.