– Еду навестить родственников, – ответила Пилар, снова изображая сдержанность.

Стивен откинулся на спинку сиденья и попытался представить, кем могли бы быть ее родственники и как это воинственное создание будет выглядеть в тесном кругу английской семьи на празднике Рождества.

– В Южной Африке, наверное, красиво, – проговорила вдруг Пилар.

Он начал описывать ей свою родину. Она слушала в радостном напряжении, как ребенок, которому рассказывают сказку. Его развлекали ее наивные, но свидетельствующие об остром уме вопросы, и он постарался сделать свой рассказ ярким и захватывающим.

В купе вернулись пассажиры и прервали их разговор. Стивен поднялся, улыбнулся ей и вышел в коридор. Когда чуть позже ему снова пришлось на миг войти в купе, чтобы пропустить в проходе старую даму, взгляд его случайно упал на этикетку соломенной корзины иностранного вида, принадлежащей Пилар. Он с любопытством прочитал имя, написанное на ней: Мисс Пилар Эстравадос. Ему удалось разглядеть и адрес: Гостон Холл, Лонгдейл, Аддлсфилд.

Во взгляде его отразились озабоченность, гнев, подозрение.

Когда он курил в коридоре сигарету, лоб его избороздили глубокие морщины.

***

В большой, убранной в голубых и золотых тонах комнате в Гостон Холле сидели Альфред Ли и Лидия, его жена, занятые рождественскими планами. Альфред был слегка неуклюжим мужчиной средних лет, с приятным лицом и мягким взглядом карих глаз. Голос его звучал уверенно, говорил он четко и с расстановкой. Лидия выглядела, как чистокровная, сильная скаковая лошадка. Она была на удивление стройной, все ее движения отличались нервной грацией. Ее худое лицо нельзя было назвать красивым, но оно производило впечатление породистого человека. Голос ее звучал очаровательно.

– Отец настаивает на этом, – сказал Альфред, – тут уж ничего не поделаешь.

Лидия хотела было вспылить, но сдержалась.

– И ты всегда будешь идти у него на поводу? – спросила она.

– Он очень старый человек, дорогая.

– Да, я знаю! Знаю!

– Он считает само собой разумеющимся, что все будет так, как он того захочет.

– Как же! Ведь так было всегда, – сухо отметила Лидия. – Но рано или поздно тебе придется показать свой характер, Альфред.

– Что ты хочешь этим сказать, Лидия?

Она нервно пожала плечами, тщательно подбирая слова, продолжала:

– Твой отец иногда бывает настоящим тираном, и чем старше он становится, тем сильнее в нем эта страсть – повелевать. Чем это кончится? Сейчас он указывает нам, как жить. Мы никогда не смеем что-то решать сами, а если все-таки делаем это, вызываем у него гнев.

– Действительно, отец привык повелевать, но к нам он был добр, не забывай об этом, – сказал Альфред твердо и непреклонно.

– В финансовом отношении, ты хочешь сказать, – спокойно уточнила Лидия.

– Да, сам он живет довольно скромно, но никогда не упрекал нас в том, что мы тратим много денег. Ты можешь заказывать себе наряды или обстановку для этого дома, какая тебе только понравится, и все счета аккуратно оплачиваются. Только на прошлой неделе он купил нам новую машину.

– Согласна, что в денежных делах он очень щедр. Но в ответ на это ждет, что мы будем вести себя, как рабы.

– Рабы?

– Да. Именно так. Ты – его раб, Альфред! Ведь если мы, например, собираемся отправиться в путешествие, а твоему отцу внезапно взбредет в голову, что мы должны остаться здесь, то ты отказываешься от всех договоренностей и остаешься. А если на него случайно накатывает желание отослать нас куда-нибудь подальше – мы едем... У нас нет никакой собственной жизни, никакой независимости...

– Прошу тебя, Лидия, не говори так! – сказал Альфред в отчаянии. – Ты и в самом деле неблагодарна. Мой отец сделал для нас все...

Лидия сдержала слово, готовое было сорваться с ее губ, и только снова пожала узкими плечами.

– Отец действительно любит тебя, Лидия.

Ответ был прямым и категоричным:

– А я его терпеть не могу.

– Лидия! Как ты можешь говорить такое? Это так нелюбезно... Если бы отец это знал...

– Твой отец знает, что я его не люблю, и мне кажется, это доставляет ему удовольствие.

– Нет, тут ты ошибаешься, определенно ошибаешься. Он часто говорил мне, как ты всегда мила с ним. – Конечно, я веду себя с ним вежливо и всегда буду вести себя так. О том, что я на самом деле чувствую, я сказала только тебе. Я не могу выносить твоего отца, Альфред. Считаю его злым человеком с замашками тирана. Он тебя просто запугал и еще рассчитывает на твою сыновнюю любовь! Тебе следовало уже несколько лет назад восстать против этого.

– Ну, хватит, Лидия! – резко прервал Альфред. – Пожалуйста, не разговаривай больше со мной в таком тоне.

Она вздохнула:

– Прости, наверное, я была не права... Давай будем говорить о подготовке к Рождеству. Ты думаешь, что твой брат Дейвид действительно приедет?

– А почему бы и нет?

Она в сомнении покачала головой:

– Дейвид – странный парень, настоящий чудак. Он был так привязан к твоей матери... А сейчас больше не может выносить этого дома.

– Дейвид всегда действовал на нервы отцу, – сказал Альфред, – своей музыкой и своими мечтаниями. Правда, отец и в самом деле иногда был слишком строг с ним. Но я думаю, что Хильда и Дейвид все-таки приедут. Ведь Рождество, понимаешь.

– И на земле мир, в человеках благоволение! – иронически процитировала Лидия. – Посмотрим, посмотрим! Магдалена и Джордж приедут в любом случае, наверное, завтра – они прислали письмо. Я боюсь, Магдалена будет ужасно скучать.

– Не пойму, зачем было моему брату жениться на девушке, которая на двадцать лет его моложе, – сказал Альфред слегка возбужденно. – Джордж был дураком и останется им.

– Но он делает карьеру, – возразила Лидия. – Избиратели любят его. Думаю, что Магдалена помогает ему в политической работе.

– Я не особенно ее люблю, – буркнул Альфред. – Она очень хорошо выглядит. Но иногда я не могу отделаться от ощущения, что она – как те груши с розовой кожицей и блестящими боками... – он запнулся.

– ...которые оказываются гнилыми внутри? – закончила Лидия. – Странно, что ты говоришь это, ведь ты всегда так мил и никогда не говоришь ничего дурного о ком бы то ни было. Иногда это меня просто выводит из себя, потому что мне кажется, что ты – как бы это выразиться – слишком доверчив, не знаешь жизни.

Муж улыбнулся:

– Жизнь, я думаю, всегда именно такова, какой ты сам ее видишь.

– Нет, – резко ответила Лидия. – Зло живет не только в наших мыслях! Зло существует реально! Ты, кажется, этого не знаешь, зато я знаю! Я это чувствую, я всегда это чувствовала... в этом доме...

Она закусила губу и отвернулась.

Но прежде, чем Альфред успел что-то ответить, она предостерегающе подняла руку и посмотрела через его плечо. Позади Альфреда стоял смуглый человек с гладко выбритым лицом, склонившийся в почтительной позе.

– Что вы хотите, Хорбюри? – быстро спросила Лидия.

Хорбюри сказал настолько тихо, что это больше походило на бормотание:

– Мистер Ли поручил мне передать вам, мадам, что на Рождество приедут еще двое гостей и что нужно распорядиться, чтобы приготовили комнаты.

– Еще двое гостей?

– Да, мадам. Один господин и одна юная дама.

– Юная дама? – удивленно спросил Альфред.

– Так мне поручил передать мистер Ли, – кивнул Хорбюри.

– Я поднимусь к нему... – порывисто сказала Лидия.

Однако слабым жестом Хорбюри остановил ее.

– Простите, мадам, но мистер Ли лег отдохнуть после обеда. Он наказал мне, чтобы ему не мешали.

– Ах, вот как, – произнес Альфред. – Ну, тогда, конечно, мы не станем ему мешать.

– Благодарю вас, сэр. Хорбюри вышел.

– Как я ненавижу этого типа! – воскликнула Лидия. – Так и крадется по дому, как кот. Никогда не слышу его шагов!

– Мне он тоже не симпатичен. Но в деле своем знает толк. Не так-то легко найти хорошего слугу, который мог бы ухаживать за больным человеком. Отцу он нравится, а это – самое главное.

– Это – самое главное, совершенно верно!... Но кто эта юная дама, Альфред?

– Понятия не имею. Я и в самом деле не могу себе представить, кто бы это мог быть.

Некоторое время супруги удивленно смотрели друг на друга, затем выразительные губки Лидии слегка искривились.

– Знаешь, что я думаю, Альфред? Видимо, твой отец довольно сильно скучал в последнее время, и сейчас он решил преподнести себе какой-то рождественский сюрприз.

– Пригласив чужих на семейный праздник?

– Ну, деталей я не знаю, но у меня такое чувство, что твой отец решил устроить себе какое-то развлечение.

– И слава Богу. Хорошо, если это и в самом деле развлечет его, – сказал Альфред совершенно серьезно. – Несчастный старик – из-за своей ноги он теперь инвалид... И это после той бурной жизни, полной приключений, которую он вел раньше.

– После той бурной жизни, полной приключений, которую он вел раньше, – медленно повторила Лидия.

Пауза, сделанная ею перед словами «бурной и полной приключений», придала всему предложению особый, скрытый смысл.

Альфред, кажется, почувствовал это, потому что покраснел и сконфузился.

Вдруг она вышла из себя:

– И как только у него появился такой сын, как ты?! Не могу понять! Вы же как два разных полюса, и при этом его влияние на тебя так велико, ты так его почитаешь!

Теперь и Альфред рассердился всерьез.

– Ты зашла слишком далеко, Лидия. Ничего нет неестественного в том, что сын любит своего отца. Неестественно было бы, если бы он его не любил.

– В таком случае большинство членов этой семьи ведут себя неестественно, – медленно проговорила Лидия. – Извини, я задела твои чувства. Я не хотела этого, Альфред, пожалуйста, поверь мне. Я просто удивляюсь твоей... твоей верности. Верность – это такая редкость в наши дни. Считай, что я просто ревную. Ведь говорят же, что женщины всегда ревнуют мужей к свекровям. Почему бы не ревновать к свекру?