– Но именно сейчас в Испании как раз не слишком-то уютно, – деловито заметил Джонсон. – И потом – мы ведь хотели послушать ваш рассказ о ссоре, миссис Ли.

– Извините меня, пожалуйста, – сказал Пуаро. – Я отклонился от темы.

– После того, как мой свекор закончил телефонный разговор, он посмотрел на всех нас и заметил, улыбаясь, что все мы выглядим такими настороженными. Затем он сказал, что устал и хочет лечь пораньше, поэтому не желает, чтобы к нему кто-то поднимался сегодня вечером. Он, дескать, хочет отдохнуть перед Рождеством и быть свежим, или что-то в этом роде.

Здесь она сделала паузу и напряженно задумалась.

– А потом он сказал что-то вроде: «... важно, чтобы Рождество праздновала вместе вся семья», а затем заговорил о денежных делах. Он сказал, что в перспективе ему придется расходовать на ведение хозяйства больше, и предупредил Джорджа и Магдалену, чтоб они были экономнее Магдалене он сказал, что она могла бы шить свои платья сама. Довольно домостроевская идея, я считаю, и потому понимаю, что это замечание обидело Магдалену. Но он специально подчеркнул, как хорошо умела обходиться с иголкой и ниткой его собственная жена.

– Он кроме этого еще что-то сказал про свою жену? – спросил Пуаро.

Хильда покраснела.

– Он сделал презрительное замечание об ее уме. Мой муж горячо любил мать, и этот выпад вывел его из себя. Затем мистер Ли начал вдруг кричать на нас всех. Я, конечно, понимаю, что привело его в такое возбуждение...

– Что же именно? – вставил слово Пуаро. Она спокойно посмотрела на него.

– Он был расстроен, что у него нет ни одного внука, который сохранил бы его фамилию, – Ли. Я думаю, что эта мысль уже давно точила его, у него накипело и прорвалось. Он кричал на своих сыновей, что все они – старые бабы. Примерно таков был смысл его слов. Мне было больно это слушать, потому что я чувствовала, как глубоко уязвляет его гордость отсутствие наследника-внука... А затем мы все вышли из комнаты.

– Значит, тогда вы видели его в последний раз? Она кивнула.

– Где вы были, когда произошло убийство?

– Я была с мужем в музыкальной комнате. Он играл для меня.

– А затем?

– Затем мы услышали, как наверху падает мебель и бьется фарфор, ужасный шум. А потом раздался ужасный крик, когда ему перерезали глотку...

– Крик был таким ужасным? – спросил Пуаро. Вспомните, пожалуйста, не напомнил ли он вам, – Пуаро помолчал в раздумье, – вопль души, попавшей в чистилище?

– Это было гораздо ужаснее... Мне показалось, что это завопил кто-то, у кого вообще не было души... Нечеловеческий, какой-то животный вопль...

– Значит, вы считаете, мадам... – серьезно посмотрел на нее Пуаро.

Она в замешательстве подняла руку, хотела что-то ответить, но только молча опустила глаза.

***

Пилар вошла с настороженностью животного, который чувствует: где-то западня. Она посмотрела на всех по очереди не столько боязливо, сколько недоверчиво.

Полковник Джонсон пододвинул ей стул.

– Вы понимаете по-английски, не правда ли, мисс Эстравадос?

Пилар широко раскрыла глаза:

– Разумеется, понимаю! Моя мать была англичанкой! И сама я чувствую себя настоящей англичанкой!

Джонсон посмотрел на ее блестящие черные волосы, гордые черные глаза, полные красные губы и улыбнулся сам. Настоящая англичанка! Не очень-то она похожа на нее, эта мисс Пилар Эстравадос!

– Мистер Ли был вашим дедом, не правда ли? Он пригласил вас приехать из Испании, и вы приехали несколько дней назад?

Пилар кивнула:

– Да, это верно. Я пережила кое-какие приключения, прежде чем выбралась из Испании! На нашу машину сбросили бомбу, и наш шофер был убит осколками. Там, где у него была голова, осталась только кровавая рана. А поскольку я не могла управлять машиной, мне пришлось пойти пешком. Ненавижу ходить пешком. Я стерла себе ноги до крови...

– Ну, во всяком случае, вы счастливо добрались сюда, – улыбнулся полковник Джонсон. – Что вам рассказывала мать о вашем деде?

Пилар закивала с сияющим лицом:

– О да, она часто говорила, что он – старый черт! Эркюль Пуаро весело поднял брови.

– А как он вам понравился, мадемуазель, когда вы лично познакомились с ним?

– Он, конечно, был стар, очень стар, и весь высох, ему приходилось все время сидеть в кресле. Но мне он понравился. Я думаю, что в молодые годы он был очень красив, наверное, так же, как вы, – и с этими словами она посмотрела на инспектора Сагдена с неприкрытым и наивным восхищением. Славный полицейский покраснел до корней волос от такого комплимента.

Полковник Джонсон еле удержался, чтобы не рассмеяться от всей души. Это бывало так редко, чтобы его строгого подчиненного кому-то удавалось вогнать в краску.

– Только он, конечно, не был таким высоким, как вы, – деловито добавила Пилар.

Эркюль Пуаро тихо вздохнул.

Значит, вы любите высоких мужчин, сеньорита?

О да! – воодушевленно воскликнула Пилар – Мужчина должен быть высоким широкоплечим и очень-очень сильным.

Вы часто бывали у дедушки? Когда приехали сюда? – Джонсон перевел разговор в официальное русло.

Да, я часто сидела с ним. Он кое-что рассказывал мне – каким плохим он был и как все делал в Южной Африке.

– Он когда-нибудь говорил об алмазах, которые держал в своем сейфе?

Он мне даже показывал их, но они были вовсе не похожи на алмазы Они были похожи на обыкновенную гальку на некрасивые простые камни.

– Он даже показывал их вам? – резко спросил Сагден. – Может, он подарил вам один из них?

Пилар покачала головой.

– Нет, но думаю, что он мог бы когда-нибудь подарить их мне, если бы я с ним часто сидела. Старые господа ведь очень любят молодых девушек.

– А вы знаете, что эти алмазы были украдены? Пилар уставилась на Джонсона.

– Украдены?

– Да. Вы догадываетесь, кто мог их взять? Разумеется, – сказала Пилар, кивая головой. – Наверняка Хорбюри.

– Как вы пришли к этому выводу?

– Потому что у него воровская физиономия. Он все время искоса наблюдает. Везде тихо крадется и подслушивает под дверью. Он мне напоминает кошку, а все кошки воруют.

– Хм... – откашлялся Джонсон. – Пока оставим это. Нам сказали, что вся семья после обеда собиралась у вашего дедушки, и что при этом... прозвучало немало раздраженных слов.

Пилар улыбнулась.

– Это правда, и все это было так весело! Дедушка так разъярил их всех.

И вам это понравилось?

– Да. Я очень люблю, когда люди сердятся. Но здесь, в Англии, все совсем иначе, чем в Испании. В Испании люди в таких случаях выхватывают ножи и, выкрикивают проклятия, а здесь они только краснеют да поджимают губы.

– Вы можете вспомнить, что сказал ваш дедушка? Пилар, кажется, засомневалась в своей памяти.

– Я точно не помню. Дедушка кричал, что у него нет детей, что он больше любит меня, чем всех остальных. Он очень полюбил меня.

– Он говорил о завещании?

– О завещании? Нет, мне кажется, не говорил.

– А что произошло потом?

– Потом все вышли из комнаты, кроме Хильды, этой толстой жены Дейвида, она осталась. Дейвид выглядел очень странно. Он дрожал и стал таким белым, что я подумала, его вырвет.

– А потом?

– Потом я встретила Стивена и танцевала с ним.

– Стивена Фарра?

– Да. Он приехал из Южной Африки. Он сын дедушкиного друга. Стивен тоже очень симпатичный. Высокий шатен. И у него очень милые глаза.

– Где вы находились, когда произошло убийство?

– Где я находилась?.. Я пошла с Лидией в гостиную. Потом пошла в свою комнату, чтобы напудриться. А потом собиралась опять потанцевать со Стивеном. Но тут я услышала крик издалека. Все побежали туда, и я побежала за ними. Попытались сломать дверь в комнату дедушки. Гарри со Стивеном ломали ее. Они оба высокие сильные мужчины... И потом – бац! – дверь сломалась, и мы вошли в комнату. Ну и вид! Все разбросано и свалено в кучу. А дедушка – в луже крови. Его горло было перерезано, вот так. – Она изобразила драматическим жестом на своей шее то, что увидела. – Прямо почти до уха.

Она смолкла, и было явно заметно, что ей самой понравилось это ее описание. Джонсон спросил:

– Вам, наверное, стало плохо при виде крови?

– Нет. Почему же? Ведь обычно течет кровь, когда кого-нибудь убьют. Там было действительно много крови – повсюду!

– Кто-нибудь что-либо сказал в этот момент? – спросил Пуаро.

– Дейвид сказал что-то странное, вот только не помню, что. Ах да. Мельницы господни... Не пойму, как это вообще? Ведь на мельницах мелют муку, или нет?

– Вы теперь можете идти, мисс Эстравадос, – прекратил дальнейшие расспросы полковник Джонсон.

Пилар тотчас же поднялась. Она одарила каждого из троих мужчин своей очаровательной улыбкой.

– Хорошо. Тогда я пойду, – сказала она покорно и удалилась.

– Мельницы господни мелют медленно, но очень тонко, – пробормотал Джонсон. – И это сказал Дейвид Ли!

***

Полковник Джонсон едва посмотрел на дверь – она снова открылась. В первый момент ему показалось, что вернулся Гарри Ли. И только когда Стивен Фарр подошел ближе, он заметил свою ошибку. Стивен Фарр сел, его холодный умный взгляд переходил с одного на другого. Потом он сказал:

– К сожалению, я не много ценных сведений смогу сообщить вам, но, пожалуйста, спрашивайте меня, о чем хотите. Вероятно, вначале мне следует объяснить, кто я такой. Мой отец, Эйбенайзер Фарр, был деловым партнером Симеона Ли в Южной Африке, однако это сотрудничество было уже сорок лет назад. Отец много рассказывал мне о Симеоне Ли – какой великой личностью он был и что они вместе делали, что пережили. Мой отец велел мне обязательно посетить старого мистера Ли, если я однажды окажусь в этой стране. Отец всегда говорил: «Если двое мужчин столько пережили вместе, как Симеон Ли и я, то они и спустя много лет никогда не потеряют друг друга из виду». Он умер два года назад, и сейчас, когда я впервые приехал в Англию, я захотел последовать совету отца и разыскать мистера Ли.